Три полуграции, или Немного о любви в конце тысячелетия - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 4

– Извини, что ты сказал? – подняла она на него измученные глаза.

– Я говорю, что в интересах нашей дочери нам следует сохранить нормальные отношения, ты не согласна? В конце концов, ты ведь тоже еще можешь устроить свою жизнь, правда?

– А ты? Ты ее уже устроил?

– Ну в известном смысле… Тата, ты же разумная интеллигентная женщина… Ну так случилось, я встретил другую… Так бывает. Мы ведь с тобой в общем-то неплохо жили и…

– А зачем ты Лушку увел?

– Что? Ах, Лушку… Но ведь с ней просто некому будет гулять. Кто ее выводил, может быть, ты?

– Я ходила с ней…

– Раз в год по обещанию! И Иришка тоже только тетешкалась с ней, а гулял почти всегда я. Собаку просто необходимо выгуливать как минимум два часа в день.

– Ты пришел, чтобы рассказать мне, сколько положено гулять таксам?

– Тата, не надо истерик. Я пришел сообщить, что вовсе не намерен исчезать из вашей с Иришкой жизни. Я буду регулярно с ней видеться, буду давать деньги, и вообще… если вам что-то понадобится, обращайтесь ко мне без всякого стеснения. Я вас вовсе не бросил, я просто теперь буду жить отдельно. Давай так считать, и всем станет легче.

– Илюша, ответь, когда ты делал ремонт, ты уже знал, что уйдешь, да?

– Ремонт? Нет, нет, – покраснел он. – Нет, все вышло спонтанно. Я и не думал…

Врет. Определенно врет, решила Наталия Павловна.

– Послушай, а ведь ты не умеешь врать, хоть и адвокат… Если адвокат не умеет врать, значит, он плохой адвокат. Я всегда считала, что ты профессионал. А теперь вот выяснилось… Это хорошо. Илюша, пожалуйста, разочаруй меня еще чем-нибудь.

– Знаешь, если бы ты была актрисой, я бы еще понял такие речи. Артисты же часто говорят словами из своих ролей. А ты, вероятно, выражаешься словами из какого-то идиотского романа… «Илюша, разочаруй меня еще чем-нибудь»! – злобно передразнил он ее.

– Пошел вон, – вдруг очень спокойно сказала она.

– Что?

– Пошел вон!

Она повернулась на каблуках и побежала вверх по лестнице.

– Тата, подожди!

Он догнал ее и схватил за рукав.

– Погоди, не надо сердиться! Мы еще не договорили.

– Я все поняла. Ты благородный, будешь давать деньги на дочку и по выходным встречаться с ней в каком-нибудь общественном месте. Что еще ты хочешь сообщить?

– Татка, ну зачем ты так? Ну мы же еще нестарые, можем начать новую жизнь, и потом, мы давно уже не любим друг друга. Так чего ради нам мучиться? Иришка уже большая, все понимает… Может, ты еще поблагодаришь меня когда-нибудь, что я разрубил этот гордиев узел…

Она застыла на месте. Давно уже не любим друг друга? Но я-то люблю его! А он, значит, давно… Только не смей говорить, что ты его любишь, не смей! – приказала она себе. Ты потом пожалеешь…

– Да, наверное, ты прав, – медленно произнесла она. – Я давно уже тебя не люблю. Просто, знаешь ли, неприятно, когда тебя так бросают. Я хотела ради Иришки… Терпела ради нее…

Он изменился в лице. Слышать, что его давно не любят было все-таки неприятно.

– Ну вот видишь… Стоило посмотреть правде в глаза – и все сразу прояснилось. Предлагаю остаться друзьями. Так будет лучше для всех.

– Хорошо.

– Я знал, что ты умница. И очень рад, что мы объяснились начистоту. Скажи, у тебя кто-то есть, правда?

– А тебя это совершенно не касается! И давай-ка поскорее оформим развод, я не хочу с этим тянуть.

– Таточка, золото мое!

Он поцеловал ей руку.

– Ну все, у меня много работы. До свидания!

И она бегом кинулась вверх по лестнице.

Илья Андреевич облегченно вздохнул и пошел вниз. Интересно, если у нее кто-то есть… Давно ли? Или она соврала? Да нет, вряд ли. Видно, сначала взыграло уязвленное самолюбие, а потом сообразила, что ей тоже нужна свобода… Вон я даже еще не заикался о разводе, а она уже потребовала… Любопытно!

…Во время «высокого сезона» Софье Давыдовне Штальман после работы хотелось обычно только добраться до дома и уставиться в телевизор. Но сейчас, в феврале, клиентов почти не было, поэтому она вполне могла позволить себе уйти с работы пораньше и прошвырнуться, например, по магазинам. Надо бы заранее купить подарок маме к Восьмому марта. Сама Соня, как и ее подруги, не считала этот день достойным внимания, но мама всегда ждала подарков и поздравлений. И очень обижалась на тех, кто позволял себе забыть о том, что она женщина. И гостей мама всегда собирала. Что бы такое ей купить? У нее вообще-то все есть… Куплю-ка я ей новые духи. Она их обожает.

Магазин парфюмерии располагался неподалеку. Небольшой, но шикарный. На улице было темно и промозгло, а в магазине светло, красиво и очень хорошо пахло. Из покупателей была только молоденькая девушка, которая с растерянным видом нюхала пробные флаконы. Немолодая, но элегантная продавщица обратилась к Софье Давыдовне:

– Добрый день. Что бы вы хотели?

– «Пятая авеню» есть?

– Да, конечно. Вот, туалетная вода…

Соня поднесла пузырек к носу. Не мой запах, как я и думала.

– Не нравится? – спросила продавщица.

– Не нравится, – ответила Соня. – Но я возьму.

– Знаете, я, конечно, понимаю, это модные духи, но если запах неприятен…

– Да нет, я не себе. Я маме. У нас очень разные вкусы, если этот аромат не по мне, значит, на нее обязательно произведет впечатление.

– А, ясно, – улыбнулась продавщица. – Берете?

– Беру, беру.

– Вот в подарок от фирмы вам еще косметичка.

– Спасибо, очень кстати…

В этот момент в магазин вошла пара, мужчина и женщина. Соня обомлела. Илья! Спутница его была совсем молоденькая, лет двадцати трех. Хорошенькая, но ничем не примечательная. Соня не хотела, чтобы Илья ее заметил, и, схватив покупку, шмыгнула к двери. А что это я удираю, как нашкодившая кошка? Нашкодил-то он… Ишь пришел духи покупать своей профурсетке. Соня взглянула на часы. Скоро шесть. Татка, скорее всего, уже ушла с работы. Надо к ней поехать, поддержать подругу. А про Илью я ей ничего говорить не стану. Да и что говорить? Что он к почти девчонке ушел? Нет. Промолчу.

Дверь Соне открыла Иришка.

– Давыдовна! Как здорово! – взвизгнула она, заключая ее в объятия. – А мамы еще нет. Вы договорились?

– Нет, я просто была неподалеку и решила заскочить.

– Чудненько, дивненько! Раздевайся!

– Дай тапки, Ирина… Ну как жизнь?

– Нормально, – пожала плечами девочка. – Ты ведь уже все знаешь.

– Знаю, – вздохнула Соня.

– Только давай не будем об этом говорить, ладно?

– Ладно.

– Ты мне лучше расскажи про твое агентство. Как дела идут?

– Мертвый сезон. Можно считать, никак не идут.

– И ничего такого интересненького?

– Какого интересненького? – улыбнулась Соня.

– Ну раньше у тебя вечно что-то интересненькое случалось. То бандиты наедут, то партнеры кинут…

– Действительно, очень интересненько! – засмеялась Соня. – Хотя вот недавно одна кретинка подала на нас в суд.

– За что? – округлила глаза Ириша.

– Она собиралась в Испанию с сыном. Так ей визу дали, а ему нет. Она таки поехала, а когда вернулась, подала на нас в суд.

– Но вы же не виноваты, это посольство…

– Вот даже ты, ребенок, можно сказать, понимаешь, а она нет.

– И что будет?

– Да ничего. Объяснят ей в суде, что это решение посольства. Вот с ним пусть и судится.

– Не понимаю.

– Чего ты не понимаешь?

– Как можно быть такой дурой…

– Ты это обо мне?

– Да ты что, Давыдовна! Это я о той тетке. А ты у нас умная! Хотя не очень. У тебя в договоре написано, что за действия посольства ты ответственности не несешь?

Софья Давыдовна озадаченно уставилась на девочку.

– Не написано! Вот теперь и расхлебывай! Хотя, конечно, тебе ничего не будет, но впредь все-таки вставь в договор этот пункт – и тогда с тебя взятки гладки.

– Ну, Ирина, ты даешь! Вот что значит дочь юриста! – сказала Соня и тут же осеклась: – Ой, прости…

– Да ладно! Не волнуйся. Рыдать не буду. Между прочим, я знаю, к кому он слинял. К молоденькой. Только маме не говори, хорошо?