Два зайца, три сосны - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 25

– Ну, Олеська, ты даешь! Надо ему это сказать и я гарантирую – это будет яд замедленного действия. Он начнет смотреть на нее иронически и через несколько месяцев бросит на фиг… Олесь, а если б она не появилась тогда на озере… ты бы ему дала?

– Так я уже практически дала, только он взять не успел.

– А он все же порядочный, босоножки купил и мобилу… И вообще, он мне нравится… Олеська, уведи его!

– А Миклашевич все поломает! Он знаешь как взбеленился, когда его у меня увидел… И сразу просек, что Роза представляет для него опасность. Если Миклашевич чего-то хочет, он сметает все преграды. А я не умею по-настоящему ему противостоять.

– Олеська, ты поверила, что он тебя любит? Да ему просто обидно до чертиков, что он упустил такую успешную бабу, проморгал… Вот увидишь, он непременно захочет устроить громкую свадьбу с кучей народа… С журналюгами. Модный архитектор женится на знаменитой писательнице.

– Ну, для свадьбы еще надо, чтобы я согласилась.

– Боюсь, он тебя дожмет, а потом замучает… Не надо, Олеська!

– Нет, Лерка, я слишком хорошо его знаю и слишком дорожу своей свободой!

– Олеська, знаешь, мне кажется, вы с Розой были бы хорошей парой.

– Я не хочу быть парой, я лучше сама по себе…

– А как ты думаешь, если бы Роза не нарисовался, Миклашевич стал бы так активничать?

– Да, он уже явился ко мне с готовой программой. Я ему зачем-то нужна…

– Понятно зачем! Брэнд!

– Да ну, по-моему, все вокруг уже сбрэндили.

– А ты знаешь, что Роза в прошлом летчик?

– Да? Надо же… Мама, я летчика люблю!

– Олеська, уведи Розу!

Матвей Аполлонович пребывал в непрерывном раздражении, что вообще-то было ему несвойственно. Он старательно сдерживался на работе, но так от этого уставал, что дома почти все время проводил у себя в кабинете, чтобы не сорваться на жену. И спал там же, отговариваясь срочной работой. Олеся подружка Гришиной жены, вот откуда ноги растут… Наитие, видите ли! Дура! Идиотка! Что ж, тем лучше… Видимо, Лера решила пристроить одинокую подружку, а подружка дамочка затейливая, вот и придумала всю эту фигню… Ну уж нет, нам такой хоккей не нужен! Хотя, с другой стороны, она вроде и пристроена… Миклашевич там на страже, он своего не упустит, к тому же они в прошлом коллеги, всегда есть о чем поговорить… Хотя такая с кем угодно найдет о чем поговорить. Как близко она была… Кажется, она не простила мне, что я тогда полез под кровать. А что было делать? Она, конечно, гениально вышла из положения, увезла Арину, но я для нее, похоже, кончился… Ну и черт с ней, может, оно и к лучшему, а то еще влюбился бы как бобик, натворил бы глупостей, а зачем? Все они в общем более или менее одинаковы при ближайшем рассмотрении. Ну умнее она Арины и что с того? Тут уже много лет прожито и не все годы были сытыми и благополучными. Надо только как-то отучить Арину от этих потуг на светскость и аристократизм, в ее случае это по меньшей мере смешно…

– Мэтью, иди завтракать!

Я ее убью!

– Мэтью, что с тобой?

– Ничего, не обращай внимания, это рабочие проблемы.

– Может, ты поделишься?

– Мне пришлось бы прочесть тебе не одну лекцию, чтобы ты хоть отдаленно что-то поняла.

– По-твоему, я такая дура?

– Я этого не говорил, но ты ровным счетом ничего не понимаешь в том, чем я занимаюсь.

– Ты, кажется, забыл, что я все-таки окончила МХТИ.

– Во-первых, когда это было, а во-вторых, мои проблемы ничего общего не имеют с химическими технологиями.

– Это уж точно, твои проблемы связаны с литературой и архитектурой в одном флаконе. Я тебе тогда помешала, вот ты и бесишься.

– Ты это о чем? – спросил он таким голосом, что у Арины заболело под ложечкой. Но она уже закусила удила.

– Ты ж небось уже подкатился к ней в Москве, а она тебя продинамила, да? Зря стараешься, бабы не прощают трусости! – выкрикнула она и тут же пожалела.

Он побелел, потом побагровел, но все-таки взял себя в руки.

– Арина, ты, по-моему, спятила. Вообразила себе невесть что, и… Обратись-ка, моя дорогая, к психотерапевту. Это становится навязчивой идеей. Мне с высокой колокольни плевать на эту бабу. Я терпеть не могу эмансипированных, уверенных в себе сорокалетних теток!

– Тогда почему же она так поспешно увела меня из этой будки?

– О! А вот об этом тебе следовало бы спросить у нее! Она там была, а не я!

– Ну вот ты и попался!

– Что?

– Ну я так и думала! Ты не умеешь врать, Мэтью! Я ведь ни единого звука тебе не сказала о том, что нашла ее голую в будке лодочника, а ты оказался в курсе… И судя по тому, как ты беснуешься в последнее время, трахнуть ее ты не успел!

– Да побойся Бога! Я узнал об этой истории от Миклашевича, которого встретил на заправке на следующее утро. Только и всего. И заруби себе на носу, Арина, что…

– Нет, это ты заруби себе на носу, Мэтью, что я начеку и если ты свяжешься с этой бабой, я такое устрою, никому мало не покажется, ни тебе, ни ей!

Он вдруг рассмеялся, впервые за последнее время.

– Ты так ревнуешь меня, Аришка? Мне даже приятно.

Такой резкий переход совершенно сбил Арину с толку. А может он и вправду узнал обо всем от Миклашевича? В тот день он действительно ездил на бензоколонку… Надо быть осторожнее и не упоминать больше об Олесе, а то он может назло мне связаться с ней… Надо просто забыть об этой теме, вернее, сделать вид… а еще надо попробовать поговорить по душам с его секретаршей, узнать, как он ведет себя на работе, и, уже исходя из этого, решить, как быть дальше.

В аэропорту меня встречал только Гошка. Я от радости даже задохнулась. Как он чудесно выглядит – загорелый, свежий, глаза веселые.

– Мама! Мамочка!

– Гошка, а где твой дед?

– Он сегодня занят, я один приехал! Мы поедем на такси! Знаешь, у нас для тебя сюрприз! Мам, а ты чего-то бледная, усталая, да? Книжка еще не вышла? А красную бейсболку привезла?

– Привезла, не волнуйся. А что за сюрприз?

– Увидишь!

Мы погрузились в такси. Гошка захлебываясь рассказывал мне о своих впечатлениях от поездок по Европе с дедом.

– Гошка, а куда мы едем?

– Сюрприз!

Мне не хотелось никаких сюрпризов, я устала, ибо всю ночь препиралась с Миклашевичем, пытаясь доказать ему, что замужество – не моя стезя. В результате мы страшно поругались и он ушел, хлопнув дверью, но до этого успел наговорить мне много гадостей. Правда, когда он ушел, я испытала облегчение. Огромное облегчение.

– Гош, может, скажешь, куда мы едем?

– Нет! Дед не велел!

Если я не сижу за рулем, то быстро засыпаю в любом транспорте. Я и тут вздремнула. И открыла глаза, когда машина остановилась.

– Приехали, мама!

– Ну и чей это дом?

– Наш! Мы переехали, мама!

– Что? Весь дом ваш?

– Ага! Тут так клево! И сад…

Действительно, дом стоял в небольшом ухоженном саду. И первое, что бросилось в глаза – фарфоровый гном в траве.

– Мам, ты чего смеешься?

– Да так… Радуюсь!

Дом был очарователен. Просторный, светлый, с пресловутыми французскими окнами, с белым столом на зеленой лужайке…

– Дед что, жениться собрался? – предположила я.

У Гошки вытянулось лицо.

– Мам, ты чего? Он же старый! И вообще…

– Ну, не такой уж он старый, вполне может жениться, а иначе, зачем ему такой большой дом?

– Ну, во-первых, у него сейчас много учеников…

Что во-вторых, я так и не успела узнать, так как зазвонил телефон. Гошка схватил трубку. Я не стала вслушиваться, а направилась в ванную, вымыть с дороги руки.

– Мам, как насчет велика, а? Прокатимся?

– Прямо сейчас?

– Ага, дед нас ждет в ресторанчике за полтора километра отсюда.

– Полтора километра можно пешком пройти!

– Но это будет дольше. Давай, мам, тряхнем стариной!

– Но мне надо переодеться.

– Давай быстро переодевайся, и поедем, я пока выведу велики.