Убить Ющенко! - де Вилье Жерар - Страница 1

Жерар де Вилье

Убить Ющенко!

Глава 1

Роман Марчук неотрывно смотрел в окно, выходившее на проспект Миколы Бажана, широкую магистраль, ведшую на восток посреди леса из укрытых снегом березок. Он обернулся назад и выругался.

— Что они там делают? Они опаздывают уже на час.

С руками, засунутыми в карманы кожаной куртки, с отвисшим брюхом, в складках которого исчезал толстый ремень его джинсовых брюк, он метался по комнатушке, как хищник в клетке, с неподвижным взглядом и искаженным тревогой лицом. Жидкие волосы на голове, двухдневная щетина и мятая одежда делали его похожим на бродягу.

— Они наверняка попали в какую-нибудь пробку, — выступила адвокатом Евгения Богданова. — Ты же знаешь, что в это время в центре очень трудно проехать.

Она сама подошла к окну и начала всматриваться в поток машин, движущихся от Южного моста, одной из четырех конструкций, перекинутых через Днепр, который лениво протекал посреди Киева, разделяя город на две части. В этом современном квартале на левом берегу не было ни окрашенных в пастельные тона зданий в стиле барокко, ни сияющих огнем церквей с позолоченными куполами, только унылые двадцатиэтажные коробки, выстроившиеся по обе стороны проспекта Миколы Бажана, как напоминание о Советском Союзе.

Здесь теснилась значительная часть из тех пяти миллионов жителей, которые населяли украинскую столицу. Многие из них оставили переживающий упадок индустриальный регион Донбасса в поисках хоть какой-нибудь работы.

Когда Евгения Богданова наклонилась вперед, ее черная кожаная мини-юбка, с разрезом с правой стороны, едва доходившая до верхней части бедер, задралась еще больше кверху. В белых сапогах на шпильках и облегающем свитере она выглядела просто-таки провокационно, как многие молодые украинки, жаждущие улучшить свое общественное положение. Вместо того чтобы кутаться, она даже зимой ходила с открытыми ногами и в коротенькой курточке на искусственном меху. В этом наряде, в сочетании с собранными в косу белокурыми волосами, чрезмерно накрашенными губами и глазами, полными бесстыдства, она притягивала к себе взгляды мужчин, когда пила чай в «Доме кофе», модном местечке возле самого Крещатика, игравшего роль киевских Елисейских Полей. Там можно было встретить политических деятелей, бизнесменов, журналистов, заходивших пофлиртовать с одинокими девушками.

Евгения Богданова неотрывно смотрела в окно; ее тоже начала охватывать тревога. Не может быть, чтобы ее надули! Начинало темнеть, хотя было лишь немногим больше пяти. Шестнадцатью этажами ниже едва виднелись очертания машин, сновавших в обоих направлениях. Отдельные снежинки смешивались с мелким дождем, еще больше ухудшавшим видимость.

Роман Марчук отошел от окна, бранясь сквозь зубы, потом вернулся обратно и встал за Евгенией Богдановой, внимательно рассматривая широкий проспект поверх ее плеча. Молодая женщина могла чувствовать его прерывистое дыхание у себя на шее. Какое-то время они молча наблюдали за дорожным движением, потом украинец снова взорвался.

— Тем хуже для них! Я ждать не буду! Я сваливаю!

И широкими шагами направился в сторону выхода из маленькой квартирки. Евгения бросилась вслед за ним, обогнала и стала поперек двери.

— Стой! Ты с ума сошел! Они уже едут. Ты ведь знаешь, что они должны отвезти тебя в Одессу. А потом на теплоходе ты отправишься в Россию. Пока все не уляжется. Они и денег тебе дадут... А потом, даже если у них какая-то проблема, ты же можешь переночевать здесь.

С умоляющим взглядом она положила обе руки на грудь Романа Марчука, прекрасно осознавая, что тот одним движением может без усилий устранить препятствие.

— А мне наплевать! — забрюзжал Роман Марчук. — Я уверен, что они бросили меня. И американцы меня ищут. Они наверняка знают, где я. Этот мерзавец Смешко заодно с ними. Пусти меня.

— Нет, — повторила Евгения Богданова, цепляясь за него. — Ты даже не знаешь, куда податься.

— У меня друзья в Днепропетровске, я уеду туда на поезде. Давай, убирайся!

Он схватил ее за руку, чтобы оттащить в сторону, и Евгения поняла, что сейчас упустит удачу. Ей тоже было непонятно это опоздание. Она уже получила пятьсот долларов за то, что приютила Романа Марчука, и получит столько же, когда те, кто обратился к ней с просьбой помочь Роману, приедут за ним, чтобы переправить в надежное место. Сумма для нее была значительной. Она уже грезила тем, как пойдет в ЦУМ, большой универсальный магазин на Крещатике, предлагавший косметические товары западного производства, недоступные для подавляющего большинства украинок. Последние вынуждены были довольствоваться подделками, вызывавшими порой сыпь на коже... А Евгении Богдановой было известно, что если она хочет наложить лапу на какого-нибудь богатого мужчину, то должна выглядеть очень привлекательно.

У нее оставалась только одна козырная карта. В момент, когда Роман Марчук схватил ее за талию, чтобы убрать с дороги, она обвилась руками вокруг его шеи, прижалась к нему всем телом и одарила полным сладострастия взглядом, таким, какой она использовала в «Доме кофе», когда флиртовала.

Зов «ночной бабочки».

— Роман, — начала она очень мягким голосом, — надо подождать еще немножко. Это в твоих интересах. А я помогу скрасить твое ожидание.

Продолжая говорить, она встала на цыпочки и, приблизившись лицом почти к самому его лицу, начала легонько тереться об него своим животом. Когда Роман Марчук почувствовал, как эта нежная плоть обволакивает его, он что-то коротко буркнул и прекратил отталкивать молодую женщину. Он машинально опустил руку на ее ягодицы, обтянутые черной кожей юбки.

— Что за глупости! — пробормотал он ради формы. — Они бросили меня, и теперь я буду выбираться из этого дерьма.

Он хорошо понимал, что не может оставаться в Киеве, не подвергая себя серьезной опасности, и что ему на самом деле следовало исчезнуть отсюда. Вот уже три дня, как он оставил свою работу официанта в «Мистере Снеке»[1] на Владимирской, ничего никому не объяснив.

— Они вот-вот приедут! — повторила Евгения Богданова убедительным тоном.

Она разжала руки и немедля взялась за работу, надавливая правой рукой внизу живота Романа Марчука, чтобы зажать между пальцами выпуклость, увеличивающуюся под его джинсами, а другой задирая свитер официанта и расстегивая пуговицу на его рубашке, намереваясь так добраться до его груди. Она схватила один сосок и начала мять двумя пальцами. Одновременно прильнула губами к губам Романа и бросила свой язык в атаку. Ей редко приходилось прилагать столько усилий, чтобы возбудить мужчину.

Результат был ощутимым... Через несколько секунд она почувствовала через ткань, как теплая твердая масса выросла в ее ладони, в то время как Роман принялся неуклюже мять ее груди. Наконец-то он больше не думал о том, чтобы уйти.

Воспользовавшись своим преимуществом, Евгения опустила «молнию» на джинсах и просунула руку вовнутрь. Она отодвинула шерстяные кальсоны и всей рукой схватилась за затвердевший член, нежно отвела его кожицу вниз и обнажила головку. Роман Марчук издал что-то похожее на рычание. Это Евгения прошлась ногтями по нежной кожице. Грубым движением он задрал ее юбку и засунул свои толстые пальцы между бедрами молодой женщины, дойдя до трусов, затем оттянул их резинку и проник во влагалище. Со своей стороны, Евгения достала из джинсов массивный розовый стержень и принялась тереть его с прилежностью хорошей хозяйки. Она оторвала свои губы от губ Романа и спросила с покорным и одновременно провоцирующим взглядом:

— Хочешь, чтобы я сделала тебе минет?

Роман Марчук уже не помышлял о том, чтобы уйти, по крайней мере сейчас. Эта шлюшка сводила его с ума. Он огляделся вокруг, заметил стол, стоящий у противоположной стены, и пробормотал сквозь зубы:

— Нет, я хочу поиметь тебя. А потом я сваливаю.