Королева в придачу - Вилар Симона - Страница 41

Мэри молчала. Все то, что она подозревала и чего страшилась, произошло, Она любила Брэндона, она была молода, полна жизни и надежд, мечтала о счастье с любимым, а, оказывается, её судьбу уже решили. Её продали старику. Иноземцу, Она должна сказать всему «прости». Мэри была так подавлена, что еле нашла в себе силы попрощаться с Джейн. Во дворце, отослав своих дам, она заперлась в покое, и только тут дала волю слезам.

Сестра короля плакала, сдерживая рыдания и боясь, что за дверью услышат её отчаяние. Плакала долго, а успокоившись, решила – тот, кто хочет добиться своего, не льет понапрасну слез, а действует, Но что она могла? Она вспомнила уроки Брэндона, как следует себя вести при дворе, чтобы добиться своего, Ни в коем случае не идти напролом, изыскивать всегда обходные тропы, делать свою интригу. Итак... Что итак? Её судьба в руках её брата. Кинуться ему в ноги, умолять? Она вспомнила, какое жесткое было у него сегодня лицо, словно каменное. Этот камень вряд ли смягчится при виде её слез. Попробовать пойти к Катерине, рассказать ей все? Но сейчас Мэри подумала, что королева, возможно, в курсе всего, да и примет ли Катерина её сторону, когда весь смысл её жизни – угождать Генриху? В какой-то миг Мэри подумала о Вулси. Последнее время они довольно часто общались. Может, ей стоило обратиться за поддержкой всемогущему канцлеру, к речам которого прислушивается сам король? О, Мэри уже знала, что Вулси является главным инициатором профранцузской политики Генриха, а значит, идея о её замужестве может вполне исходить от него. И его главным союзником является Брэндон...

При этой мысли она едва вновь не расплакалась. Неужели и Чарльз предал её? Нет, она отказывается в это верить. Он поклялся быть её другом! И она ему это напомнит. Им необходимо встретиться, она вызовет его немедленно!

Принцесса встала, открыла один из ящичков бюро, достала свиток бумаги, перо и чернила. «Приезжайте немедленно!» – это был приказ. Она с нажимом поставила в конце несколько восклицательных знаков и, вызвала Илайджу, велела ему немедленно ехать в Лондон с посланием.

Илайджа выглядел несчастным, поняв, что ему предстоит роль посредника между Мэри и тем, к кому он ревновал, но не посмел ослушаться. А Мэри, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей и не вызывать подозрений, заставила себя с головой уйти в подготовку праздника. Она обсуждала с придворными детали предстоящего действа, вызывала мастеров и торговцев, делала заказы, весь день в амбаре следя за действиями рабочих и давая указания. Даже не пожелала примкнуть к трапезе, лишь ближе к вечеру велела принести ей что-нибудь перекусить прямо туда. И когда Мэри перекусывала под визг пил плотников и грохот молотков обойщиков, прибивавших к балкам огромные драпировки, она увидела наконец Брэндона, идущего в сторону амбара.

У неё, как всегда при его появлении, забилось сердце. Он был так хорош – рослый, широкоплечий, двигавшийся с такой легкостью, небрежно уронив руку на эфес шпаги, выглядывающей из-под полудлинного распашного камзола. Её, как обычно, восхитила его гордая манера вскидывать голову, и этот по-девичьи невинный взгляд, который мог ввести в заблуждение кого угодно, пока в нем не замечалась насмешливая ирония. Брэндон, видно, только прибыл, на нем были высокие дорожные сапоги, длинные волосы ниспадали из-под плоского берета с козырьком на меховое оплечье накидки; он улыбался своей чуть кривящей рот улыбкой, но пальцы свободной руки прищелкивали – это был верный признак того, что он нервничает. Мэри не пошла к нему навстречу. Отослав пажа, державшего перед ней поднос с едой, она подождала, пока другой поливал ей на руки ароматизированную воду. Одна из фрейлин держала перед ней салфетку, и Мэри увидела, как эта девушка пару раз нетерпеливо оглянулась туда, где Брэндона окружила стайка свободных придворных дам. Он остановился, отвечая на их любезные замечания, улыбался, и Мэри ощутила укол ревности. «Меня отдадут Людовику, он забудет меня и в конце концов остановит свой выбор на одной из этих вертихвосток», – печально подумала она. Принцесса заставила себя отвернуться, отдавая указания насчет того, что одна из драпировок повешена криво и следует её перевесить.

– Ваше высочество, – услышала она сзади голос Брэндона.

Мэри оглянулась и вмиг утонула в его голубых глазах.

– Я вижу, вы тут устраиваете нечто грандиозное.

– Чарльз, нам надо поговорить. Это важно.

– Я всегда к услугам моей принцессы.

Но поговорить им не дали. На аллее со стороны замка показался король с Вулси, Катериной и целой свитой лордов и дам. Король ещё издали увидел Брэндона, окликнул его и, улыбаясь, сделал знак приблизиться.

Мэри поняла, что Брэндон может не освободиться сегодня от короля, и удержала его за широкий рукав камзола.

– Чарльз... После сигнала тушения огня я буду ждать вас здесь.

Она увидела недоумение на его на лице, но сама понимала, что дает ему весьма щекотливое приказание. Встреча ночью, в отдаленном полузаброшенном помещении... Это было похоже на тайное свидание и возбуждало кровь. Мэри еле дождалась положенного часа, пока они были должны посетить перед ужином мессу, а потом трапезу, а затем карточную игру короля. И все это время Мэри ловила на себе удивленные и заинтригованные взгляды Чарльза. Она нервничала, думая о предстоящей встрече, о том, согласится ли он ей помочь. Он должен! Мэри была влюблена, в её глазах Брэндон был её героем, сильным мужчиной, от которого она ждала защиты, и она гнала от себя прочь все сомнения.

На ночь с принцессой в опочивальне всегда должна была дежурить одна из фрейлин, но на этот раз Мэри услала всех, даже рассердилась, когда кто-то посмел ей возразить. Ближе к полночи она накинула на плечи темный плащ с большим капюшоном, кое-как спрятала под него волосы и, стараясь не стукнуть дверью, вышла из своих апартаментов через лестницу для слуг.

Внизу, подхватив юбки, принцесса кинулась бегом по длинному коридору. Добежав до двери на галерею и убедившись, что она заперта, она, недолго думая, открыла одно из больших окон и перелезла через подоконник.

В конце галереи виднелась лестница, ведущая в парк. Мэри на миг остановилась. Было полнолуние, и ясный свет заливал всю галерею, так что ей пришлось перебегать от одной колонны к другой, чтобы её не заметил кто-либо из охраны, или из тех, кому не спалось в эту теплую лунную ночь. А таковых оказалось немало, – она поняла это, когда уже спустилась в парк. Пели соловьи, тихо журчали фонтаны, в отдалении слышалась музыка. Видимо, кто-то из челяди, для кого не столь важны были правила этикета, решил насладиться прелестью данной ночи. Она увидела веселую группу молодежи – охранников, пажей, хорошеньких горничных, облюбовавших одну из беседок и о чем-то болтавших под перезвоны струн. За одной из белевших статуй Мэри заметила прогуливающуюся парочку, видела, как мужчина обнял женщину в белом покрывале и переднике прислуги. У этих простых людей не было тех сложностей, что у неё, жизнь их была, пусть менее роскошной и пышной, даже трудной, но куда более простой и свободной. Мэри жила ею все годы своей ссылки, теперь, когда её должны были, исходя из её высокого положения, отдать замуж ради политических целей, она ощутила бы себя совсем несчастной, если бы не ликующее чувство, напоминающее, что она спешит на свидание к любимому. Он был ей так нужен, так необходима была его помощь, его совет. Но станет ли он ей помогать? Да и придет ли вообще?

Она все время думала об этом, выглядывая из-за ворот огромного пустого амбара. Здесь было тихо и темно, лишь в приоткрытую створку двери да в прорехи крыши, которые ещё не успели залатать, вливались дорожки лунного света. При этом неярком освещении простое деревянное строение выглядело совсем не так, как днем – простые деревянные столбы, поддерживающие кровлю, имели даже величественный вид, а куча свежескошенной травы сейчас выглядела почти воздушной и ароматно благоухала.

Мэри посидела на ней какое-то время, потом опять вернулась к приотворенным створкам ворот. В начале она ожидала, что Брэндон уже будет её ждать здесь, но его не было, и она уже всерьез стала опасаться, что он не придет.