Белый ящер - Вежинов Павел - Страница 12

— Где это ты успела набраться с утра пораньше?

— На пресс-конференции, — ответила она и двинула машину прямо на сидевшую у тротуара злую желтую кошку. — Мои модели имели фантастический успех.

Кошке удалось спастись, но переднее крыло со звоном ударилось обо что-то и погнулось.

— Ты правда находишь, что я сегодня возбуждена? — спросила Фанни с надеждой.

— Во всяком случае, так ты выглядишь, — ответил Несси спокойно. — Чуть не свалила мусорный бак.

— А зачем она за ним спряталась? — мстительно сказала Фанни. — Нашла место!

Обернувшись, она окинула его искрящимся взглядом. Только тут Несси заметил, что на одном глазу у нее чуть-чуть отклеились ресницы. Да и губная помада не совсем в порядке. «Похоже, кто-то потискал ее сегодня где-нибудь в раздевалке», — подумал он равнодушно.

— Знаешь, Несси, мы вот уверены, что создаем кино и вообще искусство, — неожиданно серьезно заговорила Фанни. — Все это самообман. Искусство должно быть как удар хлыста — по чувствам, по воображению. Иначе это никакое не искусство.

— Искусство — вообще дело пустое, — ответил Несси спокойно.

Фанни скривила тонкие красивые губы. Вероятно, хотела изобразить ироническую усмешку. Но ничего не получилось. Сегодня она явно не владела своим лицом. Должно быть, утром дело не ограничилось одной-двумя рюмками.

— До чего же ты скучный. Несси! — заявила она внезапно. — Просто до смерти скучный!

— Тогда зачем ты пригласила именно меня? — пренебрежительно спросил он.

— Ты действуешь на мое воображение.

— Чем это?

Она засмеялась чуть нервно, легкая дрожь пробежала по ее лицу.

— Очень просто, ты не такой обычный, не такой нормальный, как все. Ты просто нескладный тринадцатилетний мальчишка. Конечно же, это меня возбуждает!

Несси на секунду задумался — не обидеться ли? Нет, какой смысл, на что тут обижаться? К тому же сейчас Фанни подвыпила и, вероятно, была абсолютно искренна. Он не допускал до себя людей, которые лгут и притворяются.

— До чего же ты испорченная, — сказал он наконец.

— Ты прав, — ответила она. — Может, возьмешь плеть, Несси?

— Нет, — сказал Несси. — С какой стати?

— Потому что ты тоже в ней нуждаешься! Оба мы с тобой несчастные, неужели не понимаешь? Ни у тебя, ни у меня нет никаких чувств. Свои я погубила, а у тебя их вообще нет и никогда не будет.

И, словно сама испугавшись своих слов, замолчала и больше не проронила ни звука до самого ресторана. Она заметно помрачнела, даже побледнела слегка под густым слоем тонового крема. Руки ее судорожно сжимали руль, словно пытались задушить кого-то. Этот Брандо, этот опухший от пьянства несчастливец, может, именно из-за него она напилась сегодня? Добавит в ресторане, думал Несси, а потом нас того и гляди подберут с проломленными головами. Но это его не пугало: Несси вообще не знал, что такое страх.

Вскоре они уже были на месте, Фанни оставила машину в редкой тени деревьев. Стояли тут и другие машины — с блестящими, нагретыми солнцем спинами. Было очень тихо и прохладно — здесь, наверху, этот обеденный час скорее напоминал раннее летнее утро. Под деревянным мостиком о громадные гладкие валуны билась вода, невидимкой журчала под ними. Не оборачиваясь, не удостоив взглядом застывшие в вечной живой неподвижности сосны, они молча вошли в ресторан. Внутри тоже было прохладно, но непроветрено, пахло окурками и застывшим жиром, уныло жужжали большие ленивые мухи. Так же лениво слонялись меж столиков плохо умытые, плохо выбритые официанты, говорили они шепотом и удалялись с таким видом, словно больше никогда не вернутся. Фанни нашла уединенный столик, подозвала официанта, затем метрдотеля, заставила сменить скатерть, пепельницу, переставить вазочку с искусственным цветком. Последним явился повар, потный и кислый, мрачно выслушал Фанни, но удалился с явным почтением. Фанни вздохнула и откинулась на спинку стула — похоже, она совсем протрезвела. Обернулась к Несси и сказала улыбаясь:

— Все будет так, как ты хочешь!

— Но я ничего не хочу!

— Ты должен научиться хотеть! — сказала Фанни. — Человек узнается по желаниям, особенно неосознанным.

— Должен тебя разочаровать, Фанни… У меня не бывает неосознанных желаний.

— Надо, чтоб были! — твердо сказала Фанни. — Только они — настоящие. Настоящее вообще только то, что в нас глубоко скрыто. Все, что обращено наружу, к людям, — фальшиво. Или по крайней мере стерлось от долгого употребления.

Несси решил про себя, что в такой пустой разговор лучше не вступать. Вскоре официант принес им салат и две рюмки водки.

— Ты ведь прекрасно знаешь, что я не пью!

— Знаю, Несси, — ласково ответила Фанни. — Но сегодня я хочу, чтобы ты выпил.

В ее голосе чувствовалась холодная острота бритвенного лезвия. Взгляд у нее был тоже холодный и не терпящий возражений.

— Не понимаю, Фанни, зачем тебе нужно, чтоб я напился?

— Потому что я так хочу. И потом, я не люблю, когда мне отказывают. Просто не привыкла. Такой уж у меня характер.

— А если я все равно откажусь?

— Тогда я тут же встану из-за стола и уйду. Причем навсегда!

Несси еле заметно усмехнулся.

— Откуда ты знаешь, может, я именно этого и хочу? — спросил он.

— Все равно. Значит, мне пора уйти, — холодно ответила Фанни.

— Не все равно. Это будет для тебя поражением. А поражение снести гораздо труднее, чем вежливый отказ.

— Пошел ты к черту со своей логикой! — взорвалась Фанни. — Или пей, или убирайся!

— Разве ты никогда не знала поражений?

— Знала. И не раз. Будет еще одно. Возьму вот и напьюсь в одиночку. До чертиков.

Несси задумался. Придуривается или нет? Фанни и так пьяна, с нее в самом деле станется выполнить свою угрозу. Напьется, сядет в машину и, может быть, никогда больше не вернется в Софию. Сердце его оставалось холодным. Несси еще никогда никого не жалел — даже собственную мать, когда та покончила с собой. И все же к чему так бессмысленно уничтожать две эти красивые игрушки — женщину и ее новенькую машину? Глупо да и безобразно. Но он-то чем виноват? Во имя чего должен посягать на свой разум, отравляя его этой омерзительной жидкостью?

Несси взял рюмку.

— Ладно, Фанни, не будем ссориться… Пусть на этот раз побежденным буду я. Честолюбием я не страдаю. Будь здорова!..

Лицо Фанни мгновенно прояснилось, клювик-нос даже покраснел от удовольствия.

— Будем! — сказала она. — Если б ты знал, Несси, какой ты сегодня милый!

Несси пригубил рюмку. На мгновение ему показалось, что он глотнул кусок стекла — так обожгло горло. Но пока он встревоженно анализировал, что с ним происходит, по всему его телу разлилось приятное тепло, наполнило его каким-то смутным радостным возбуждением. Нет, начало, пожалуй, не так уж плохо, плохое, верно, будет потом. Он сделал еще один глоток, побольше, затем сказал:

— И все же я не понимаю, Фанни. Зачем ты заставила меня это сделать?

— Для компании, Несси. Кому охота пить в одиночку?

— Нет, причина не в этом.

— Послушай, неужели ты никогда не испытываешь желания стать другим? Каким-то особенным, странным, небывалым? Стать чем-то, чем ты никогда еще не был?

— На научном языке это называется неадекватностью, Фанни. А попросту — сумасшествием.

— Почему сумасшествием? Неужто тебе никогда не хотелось быть Галилеем, Ньютоном, Эйнштейном?

— Я не могу хотеть невозможного.

— Знаю. Но если напьешься, может быть, захочешь.

Он прекрасно знал, что не захочет. И все-таки спросил:

— Хорошо, пусть так. Но при чем тут алкоголь?

— При том, что он выводит на поверхность подсознание и тем дает возможность удовлетворить самые тайные, самые сокровенные желания. Иллюзорно, правда, но это неважно. Главное, человек освобождается.

— Верю, Фанни, — улыбнулся Несся. — Но дело в том, что у меня нет никакого подсознания.

Фанни энергично помотала головой.

— Ошибаешься. Подсознание есть у каждого, Несси. Как железы или почки. Как память. Может быть человек без памяти? По-моему, подсознание — это изгнанная и оскорбленная память. Неудовлетворенная, запрещенная или греховная память, как хочешь. Все то, что человек подавляет в себе. У тебя, разумеется, тоже есть подсознание, только ты еще не знаешь, как к нему подступиться.