Пятый уровень - Веселов Сергей - Страница 4

Глава 4

Газопровод — это глухая зачуханная улочка на южной окраине Москвы. С высоты птичьего полета она и в самом деле напоминает изогнутое под тупым углом колено трубы. Возможно, что настоящее название улицы звучит несколько иначе — «Газопроводная», а на табличке обшарпанного автобуса, который курсирует по Варшавскому шоссе, просто не хватило места для последних трех букв — кто знает… Никто из местных мальчишек этим особо не интересовался. Газопровод — так Газопровод. Рабочая слободка. Спальный район. Край, открытый всем ветрам. Несмотря на относительную близость к экватору, здесь гораздо холоднее, чем в Медведково или на Красной Пресне — опять-таки из-за проклятущего ветра.

Жители Газопровода обладают несколькими чертами, разительно отличающими их от остальных москвичей. Например, водители автобусов, утюжащих Варшавское шоссе, Россошанскую и другие улицы, прилегающие к Газопроводу, принципиально не объявляют остановок — даже в разгар зимы, когда стекла в салоне покрываются толстой ледяной коркой. Поэтому местные жители научились ориентироваться в пространстве без помощи зрения, слуха, обоняния, осязания и даже вкуса.

ОНИ НИКОГДА НЕ ПРОПУСКАЮТ СВОЮ ОСТАНОВКУ.

Возможно, газопроводские аборигены ориентируются при помощи почек. Или рудиментарного отростка на кончике позвоночника. Или среднего уха. Никто этого никогда не узнает — если, конечно, ученые не заинтересуются необычным феноменом.

Во всем остальном это был обычный глухой район и обычная глухая улица, где повседневной формой одежды были китайские и тайваньские брюки-слаксы, самым популярным блюдом — яичница с жареной картошкой, самым популярным сериалом — «Петербургские тайны», самыми горячо любимыми народными героями — Маша Распутина, Мишка Япончик и генерал Лебедь.

Здесь жили и воспитывались два старых (а может, уже бывших) друга — Сергей Светлов и Тимофей Медведев. Конечно, кроме них тут жили и воспитывались еще много других мальчишек: Витька Снегирев, например, а еще Дима Смольский, Дима Комлев по прозвищу Шарло; обитали на Газопроводе и девчонки — Алла Рассолько и Наташа Решетникова, ну, и много других, конечно. Кто их считал? Да и речь, честно говоря, пойдет здесь вовсе не о девчонках.

Тимошина и Сережина мамы познакомились давным-давно, еще в Медведково, когда снимали там квартиры в одном дворе и время от времени выходили прогуляться с колясками, в которых лежали, укутанные в пеленки, два будущих бывших друга — Тим и Серега. Тимошина мама была высокая, под метр семьдесят пять, у нее были длинные волосы и большие невыспавшиеся серо-зеленые глаза; мама Сереги Светлова была маленькая и полная, а под подушкой в коляске у нее всегда лежала начатая плитка шоколада и журнал «Работница».

В то время было хорошо — по крайней мере так утверждали мамы, — не хватало только памперсов и собственных двухкомнатных квартир.

Потом их папы получили квартиры на Газопроводе, а потом появились памперсы (и еще много-много всяких полезных вещей), но мамы все равно были недовольны. Видно, потому, что мамы всегда бывают чем-то недовольны. А может, потому, что с тех самых пор деньги у них почему-то перестали водиться. Да и памперсы теперь были им как-то побоку, потому что будущие бывшие друзья Тим и Серега уже вышли из грудного возраста.

Серегины семейные дела вскоре как-то хронически не заладились. Его папа однажды улетел в командировку в Новороссийск и больше оттуда не вернулся. Сначала он присылал деньги и копченую треску, потом — только копченую треску, а потом и треска у него, видно, кончилась.

Когда они перешли в шестой класс, Серега сказал Тимофею, что им пора самим позаботиться о себе. Так прямо и сказал — скучным и деловым тоном, как взрослый. И они после уроков стали ездить на бензозаправку — недалеко от того места, где Варшавское шоссе пересекается с Кольцевой дорогой, образуя неправильный, словно пританцовывающий, крест.

Больше недели они просто стояли как дураки и смотрели, как моют машины другие мальчишки.

Стояли и смотрели.

Иногда им разрешали поднести воду.

Однажды Серега, решив сэкономить время, набрал ведро из-под старого проржавевшего крана, который торчал из земли рядом с эстакадой. Когда опытные мойщики-семиклассники взглянули на его воду, то, ни слова не говоря, тут же вылили ее Сереге на голову. А потом еще и в ухо дали. Оказывается, не любая вода подходит для мытья машин: если там окажется хотя бы десяток-другой песчинок, можно будет поцарапать корпус, и тогда мало того, что место потеряешь, — с хозяином автомобиля вовек не расплатишься.

Но со временем их приняли в «бригаду». Работали по двое, в порядке живой очереди. Вот приехал добитый «жигуль» — его драят Витька и Шарло, потому что первыми пришли сегодня на заправку. Потом прибыла «девятка» — к работе приступают Дима Смольский и Коля Барбус. Наконец тормозит какой-нибудь крученый «крайслер» или «альфа-ромео», и он достается Тиму и Сереге, потому что их очередь подошла. А то, что они сегодня позже остальных явились на работу, никого не должно волновать — очередь есть очередь.

Между собой ребята обычно никогда не дрались, ведь все были свои, газопроводские, да и стоят ли деньги того, чтобы из-за них драться? Даже сопливых второклашек, которым иногда приспичивало подработать на мороженое, — и тех не трогали.

Ну, а если кто-то из чужаков пытался наложить лапу на их общий бизнес, тогда к делу приступали ребята вроде Генки-Будильника и Семы Дворского из девятого класса. Они паслись недалеко от бензоколонки, присматривая, чтобы все было тип-топ, а мойщики платили им за это пятую часть своей дневной выручки. Дрались Генка и Сема — будь здоров. Говорили, что однажды они вдвоем завалили Валерку Лосика, а Валерка (об этом на Газопроводе все знают) «держит» улицу академика Янгеля. И как держит!.. Еще говорили, что у Генки под мышкой есть неприличная татуировка, что он потихоньку курит анашу и что в милиции на него и на Сему Дворского заведено по личному делу.

Как пес-охранник Генка был вполне даже ничего.

Но это — после уроков, во время работы. А встречаться с ним в школе было крайне нежелательно. Ему может не понравиться твоя прическа, или сумка, или даже аккуратно застегнутая верхняя пуговица на рубашке — и тогда он спокойно возьмет тебя за нос, большим и указательным пальцами, и будет больно сжимать, пока из носа не потечет теплая красная юшка. А потом вытрет руку о твой костюм и пойдет дальше. При всем этом Генка не произнесет ни слова. Он забудет о тебе прежде, чем отойдет хотя бы на шаг.

В общем, Генка — это болото. Мальчишки относились к нему примерно так же, как партизаны во время Великой Отечественной относились к родным болотам: воняет, но иногда защищает.

Заработок на бензоколонке был не ахти какой. В хорошие дни выходило долларов семь-восемь на нос. Из них половина уходила Генке и хозяину бензоколонки, еще доллар — в общий котел, на всякий непредвиденный случай. Оставалось совсем немного.

Сначала Тим и Серега раз в неделю объедались «Хершиз» и бананами.

Потом имели неосторожность купить по пачке «Лаки Страйк», отчего их целый день выворачивало наизнанку.

Потом покупали перочинные ножики, дешевые зажигалки, красочные журналы (Серега как-то пытался приобрести у лоточника на станции метро «Пражская» эротический «Кэтс», у него отобрали деньги и прогнали взашей).

Но в конце концов это надоело. Они решили: слишком грязная у них работа, чтобы тратить горбом добытые деньги на всякую ерунду. Серега начал копить на куртку и кроссовки; Тим — на компьютерную приставку.

Они здорово дружили. Крепко. Без дураков дружили, по-настоящему — сейчас так уже не дружат, наверное. Внешне это особо не проявлялось, но до последнего времени даже Будильник не рисковал делать «сливу» Тимофею, если где-то вблизи маячила Серегина физиономия, и — наоборот.

А потом… Потом Серега как-то в одночасье изменился.

Он стал напускать на себя вид.