Великолепное Ориноко - Верн Жюль Габриэль - Страница 9

— Да, это правда, — заметил Мигуэль. — Несколько недель назад два таких храбреца предприняли исследование в льяносах к востоку от реки.

— Вы правы, Мигуэль! — ответил губернатор. — Они были у меня. Это молодые люди двадцати пяти — тридцати лет, один, Жак Хелло, исследователь, другой, по имени Герман Патерн, один из тех натуралистов, которые готовы пожертвовать жизнью, чтобы открыть новую травку…

— И с тех пор вы не имеете о них никаких вестей? — спросил Фелипе.

— Никаких. Я знаю только, что они направились из Кайкары на лодке и что их видели около Буэна-Висты и в Урбане, откуда они отправились вверх по течению одного из правых притоков реки. С тех пор о них ничего не слышно, и их судьба не может не вызывать беспокойства.

— Будем надеяться, — сказал Мигуэль, — что эти исследователи не попали в руки квивасов или убийц и грабителей, вытесненных из Колумбии и кочующих под начальством некоего Альфаниза, беглого каторжника из Кайенны…

— Верно ли это? — спросил Фелипе.

— Да, по-видимому. Я не желаю вам встретиться с шайками квивасов, — прибавил губернатор. — Впрочем, возможно, эти два француза и не попали в западню; возможно, они счастливо продолжают свое отважное путешествие; возможно, наконец, ожидать со дня на день их возвращения через один из поселков правого берега. Желаю им такого же успеха, какой имел их соотечественник. Но говорят также об одном миссионере, который еще дальше углубился по этой территории к востоку: это испанец, отец Эсперанте. После короткого пребывания в Сан-Фернандо он решился отправиться еще дальше истоков Ориноко.

— Фальшивого Ориноко! — воскликнули в один голос Фелипе и Варинас.

Они бросили вызывающий взгляд своему сотоварищу, который, кивнув, сказал:

— Фальшивого с вашей точки зрения, мои дорогие друзья! — Мигуэль прибавил, обращаясь к губернатору:

— Мне кажется, я слышал, что этот миссионер учредил миссию…

— Да, миссию Санта-Жуана, в окрестностях Рораймы. И, кажется, она процветает.

— Трудная это задача, — сказал Мигуэль.

— В особенности когда дело идет, — ответил губернатор, — о том, чтобы обратить в католичество самое упорное из племен, бродящих по юго-восточной территории, — гуахарибосов. Первые годы об отце Эсперанте не было никаких вестей, и в 1888 году французский путешественник тоже ничего о нем не слышал, хотя миссия Санта-Жуана находится недалеко от истоков…

На этот раз губернатор поостерегся прибавить «Ориноко», чтобы не возбудить вновь спора.

— Но, — продолжал он, — года два назад о нем были получены сведения в Сан-Фернандо, и, по-видимому, его деятельность среди гуахарибосов дает желанные результаты.

До конца завтрака продолжался разговор о фактах, относящихся к местности, орошаемой средним течением Ориноко.

К полудню гости губернатора встали из-за стола и вернулись на «Симон Боливар», который должен был уйти через час.

Дядюшка и его племянник, вернувшись на пароход к завтраку, больше на берег не сходили. Они находились на мостике и издали еще заметили возвращавшихся на пароход Мигуэля и его товарищей.

Губернатор решил их проводить. Желая пожать им в последний раз руку перед самым отходом парохода, он взошел на него и поднялся на спардек.

Увидев губернатора, Мартьяль сказал Жану:

— Ну, это по крайней мере генерал-губернатор, хотя он и носит курточку вместо сюртука, соломенную шляпу вместо треуголки и хотя его грудь не украшена орденами…

— Возможно, дядюшка!

— Это один из тех генералов без солдат, которых так много в американских республиках!

— У него вид очень интеллигентного человека, — заметил юноша.

— Может быть, но он, кажется, очень любопытен, — возразил Мартьяль. — Он разглядывает нас так, что это мне не совсем нравится… А по правде говоря, даже и вовсе не нравится!

Действительно, губернатор особенно внимательно всматривался в обоих французов, о которых шла речь у него за завтраком.

Их присутствие на борту «Симона Боливара», цель предпринятого ими путешествия, вопрос, остановятся ли они в Кайкаре или поедут дальше по Апуре или же по Ориноко, — все это чрезвычайно возбуждало его любопытство. Обыкновенно исследователи реки — это люди зрелых лет, какими были, например, те двое, которые посетили Лас-Бонитас несколько недель назад и о которых не было вестей со времени их отъезда из Урбаны. Но предположить, что этот юноша шестнадцати — семнадцати лет и этот старый солдат шестидесяти лет отправляются в научную экспедицию, было довольно трудно…

Впрочем, всякий губернатор имеет право интересоваться целью, с которой приезжают иностранцы в его владения; он может задавать им по этому поводу вопросы и вообще расспрашивать их, по крайней мере в порядке частной беседы.

Пользуясь этим правом, губернатор сделал несколько шагов по направлению к французам, беседуя с Мигуэлем, которого Фелипе и Варинас, занятые в своих каютах, оставили одного в качестве компаньона губернатору.

Сержант Мартьяль понял маневр.

— Внимание! — сказал он. — Генерал ищет знакомства с наи. Вероятно, он спросит нас, кто мы такие… Зачем мы явились сюда… Куда едем…

— Что же тут такого, Мартьяль, зачем нам скрывать это? — ответил Жан.

— Я не люблю, когда занимаются моими делами, и живо отошью его…

— Что же, ты хочешь нам затруднения? — сказал юноша, удерживая его за руку.

— Я не хочу, чтобы с тобой разговаривали… Я не хочу, чтобы около тебя увивались…

— А я не хочу, чтобы ты погубил наше путешествие своей неловкостью или глупостью! — возразил Жан решительным тоном. — Если губернатор Коры станет меня расспрашивать, я буду ему отвечать. Мне даже хотелось бы кое-что разузнать у него.

Сержант проворчал что-то себе под нос, выпустил несколько густых облаков дыма из своей трубки и подошел к племяннику, с которым в это время губернатор заговорил по-испански:

— Вы француз?

— Да, — ответил Жан.

— А ваш товарищ?

— Мой дядюшка… такой же француз, как и я… отставной сержант.

Сержант Мартьяль хотя и плохо говорил по-испански, понял, что говорят о нем. Он выпрямился во весь рост, убежденный, что сержант 72-го линейного полка стоит венесуэльского генерала, хотя бы и губернатора области.

— Я думаю, что не буду нескромен, молодой человек, — сказал губернатор, — если спрошу вас, едете ли вы дальше Кайкары?

— Да… дальше, — ответил Жан.

— По Ориноко или по Апуре?

— По Ориноко.

— До Сан-Фернандо на Атабапо?

— Да, до этого города и даже, может быть, дальше, если справки, которые мы надеемся там получить, вынудят нас к этому.

Губернатор был, видимо, тронут решительным видом юноши, отчетливостью его ответов. Все это возбуждало в нем, как и в Мигуэле, живейшую симпатию к юноше.

Между тем сержант Мартьяль никак не хотел таких слишком явных симпатий от кого бы то ни было по отношению к своему племяннику. Ему не нравилось, что его рассматривали так близко, он не хотел, чтобы другие, кто бы они ни были, восторгались его естественной грацией и красотой. Особенно его сердило, что Мигуэль и не думал скрывать своих чувств к юноше. Что касается губернатора Коры — это его беспокоило мало, так как он должен был остаться в Лас-Бонитасе; но Мигуэль — это было совсем другое. Он был даже больше чем пассажир «Симона Боливара»… Он должен был подняться по реке вместе с ними до Сан-Фернандо… и раз он познакомился с Жаном, будет очень трудно помешать тем близким отношениям, которые почти обязательно возникают между пассажирами во время долгого путешествия.

Почему же нет?.. — спросит кто-нибудь сержанта Мартьяля. Почему он не желает, чтобы лица, способные, быть может, оказать друг другу взаимные услуги во время путешествия по Ориноко, где не совсем безопасно, — почему им было бы неприлично войти в близкие отношения с дядюшкой и племянником?.. Разве это не обычное явление?

Конечно, это так. И однако, если бы кто-нибудь спросил сержанта Мартьяля, почему он был намерен этому препятствовать, то старый солдат ответил бы: