Великолепное Ориноко - Верн Жюль Габриэль - Страница 8

Глава четвертая. ПЕРВЫЕ СВЕДЕНИЯ

Лас-Бонитас — это официальная резиденция военного губернатора области, орошаемой рекой Кора. Городок этот, расположенный на правом берегу Ориноко, занимает приблизительно то самое место, которое когда-то занимала испанская миссия Альтаграсиа.

Миссионеры — это настоящие завоеватели испано-американских провинций, и они не без зависти смотрят на то, как англичане, немцы и французы стараются обратить в свою веру туземцев, живущих в глубине страны. Это обстоятельство делает всетда возможными различные столкновения.

Военный губернатор находился в это время в Лас-Бонитасе. Он был лично знаком с Мигуэлем. Узнав, что тот направляется к верхнему течению Ориноко, он поспешил на пароход, как только последний стал на якорь.

Мигуэль представил губернатору обоих своих друзей. Произошел обычный обмен любезностями. Так как «Симон Боливар» должен был простоять в бухте до часу пополудни следующего дня, то путешественники получили от губернатора приглашение на завтрак.

Отход в час дня давал пароходу возможность прибыть в тот же вечер в Кайкару, где пассажиры, которые не ехали в Сан-Фернандо или другие городки и местечки провинции Апур, должны были оставить «Симона Боливара».

На следующий день, 15 августа, все трое членов Географического общества отправились к жилищу губернатора. Но еще раньше сержант Мартьяль по предложению племянника сошел вместе с ним на берег, и они оба прогуливались по улицам Лас-Бонитаса.

Город в этой части Венесуэлы представляет собой простую деревушку, состоящую из нескольких разброшенных хижин, заросших густой тропической зеленью. То тут, то там можно было заметить группы великолепных деревьев, которые свидетельствовали о чрезвычайном плодородии почвы; то были чаппаросы с кривыми стволами, покрытые грубыми и сильно пахнущими листьями, пальмы из породы «коперничиас», ветки которых распростерты в виде змей, а вершины — в виде веера, пальмы «моричес», которые отличаются тем, что высасывают из почвы влагу с такой силой, что у их корней трескается земля.

Тут же можно было заметить так называемые копаиферы, громадные мимозы с широкими ветвями и бледно-розовыми листьями чрезвычайно изящной формы.

Жан и сержант Мартьяль зашли вглубь этих рощ, в которых в бесчисленном количестве росли великолепные недотроги, так называемые «сонные деревья», с удивительной окраской.

Между деревьями прыгали целые стаи обезьян. Этих человекообразных насчитывают на венесуэльской территории до шестнадцати видов. С ветки на ветку перепархивали многочисленные птицы, называемые трупиалами, которые считаются первыми тенорами среди воздушных музыкантов и гнезда которых висят на оконечностях длинных лиан; затем так называемые «кучера лагун», прелестные птицы, грациозные и ласковые; тут можно было заметить также спрятанных в трещинах почвы и ждущих ночи, чтобы выпорхнуть из своих убежищ, птичек, обычно известных под именем «дьяволят», которые, взлетая к вершинам деревьев, производят впечатление пущенной из лука стрелы.

Шагая все дальше и дальше среди пальм, сержант Мартьяль наконец сказал:

— Нужно было взять с собой ружье.

— Что же, ты хочешь убивать обезьян? — спросил Жан.

— Обезьян, нет… Но… если тут есть хищное зверье…

— О, будь покоен, дядюшка! Нужно очень далеко уйти от жилья, чтобы встретить опасных хищников. Впоследствии нам, вероятно, придется иметь дело с ними…

— Все равно, солдат не должен выходить без оружия, и мне следовало бы за это запретить себе отлучку из казарм…

Сержанту Мартьялю не пришлось, однако, раскаиваться в этом упущении. Ягуары и другие хищники главным образом ютятся в густых лесах по верховью реки. Здесь же можно было встретить только довольно безобидных медведей, питающихся рыбой и медом.

В течение этой прогулки сержант Мартьяль заметил только несколько боязливых грызунов.

Что касается жителей здешней местности, то это были большей частью метисы, смешанные с индейцами; те и другие гораздо больше расположены были прятаться в своих хижинах, чем выходить наружу.

Встретить свирепых индейцев Ориноко можно было только гораздо выше по реке, и сержант Мартьяль, конечно, не должен был бы там никогда забывать своего карабина, если он не хотел поплатиться своей персоной за грехи белых «цивилизаторов» этой страны.

После довольно утомительной прогулки по окрестностям Лас-Бонитаса, продолжавшейся около трех часов, дядюшка с племянником возвратились на «Симон Боливар» к завтраку.

В это время Мигуэль, Фелипе и Варинас, собравшись в губернаторском доме, садились за стол.

Меню, правда, было простое, но зато гостям был оказан самый любезный прием. Само собой разумеется, разговор вертелся около цели путешествия трех географов, причем, однако, губернатор, как светский человек, воздерживался от выражения личного мнения в пользу того или другого предложения. Результатом было то, что разговор ни разу не перешел в спор, хотя и тут губернатору пришлось не раз отклонять разговор в сторону.

Так, между прочим, в один из моментов, когда Фелипе и Варинас начали повышать голоса, он ловко переменил тему, сказав:

— Не знаете ли, господа, нет ли между пассажирами «Симона Боливара» таких, которые направляются к верхнему течению Ориноко?

— Этого мы не знаем, — ответил Мигуэль, — но, кажется, большая часть их думает остановиться в Кайкаре, а другая — продолжит путешествие по Апуре до колумбийских поселений…

— Если только эти два француза, которые едут с нами, не направляются к верховьям Ориноко, — заметил Варинас.

— Два француза? — спросил губернатор.

— Да, — ответил Фелипе, — один из них старик, а другой юноша; они сели на пароход в Боливаре.

— Куда же они едут?

— Этого никто не знает, — ответил Мигуэль, — так как они очень неразговорчивы. Когда кто-нибудь хочет заговорить с юношей, старик, который имеет вид старо-то солдата, грубо вмешивается в беседу, а если кто-нибудь пробует настаивать на ней, то он резко приказывает племяннику — кажется, молодой человек его племянник — уйти в свою каюту… В общем, этот дядюшка производит впечатление воспитателя.

— Мне очень жаль мальчика, который находится в руках такого воспитателя, — опять вмешался в разговор Варинас, — так как он, по-видимому, очень страдает от грубого обращения.

— В конце концов, — сказал Мигуэль, — мы сегодня же вечером узнаем, направляются ли эти два француза к верховьям Ориноко. Меня это не удивило бы, так как юноша постоянно заглядывает в книгу своего соотечественника, ученого, который несколько лет назад исследовал истоки этой реки…

— Если они находятся в горных массивах Паримы! — воскликнул Фелипе, сторонник Атабапо.

— А если они находятся в горах Анд, — воскликнул Варинас, — в том самом месте, где начинается неправильно считаемый притоком Гуавьяре!..

Губернатор понял, что спор начинается с новой силой.

— Господа, — сказал он гостям, — этот дядюшка с его племянником возбуждают мое любопытство. Если они намерены остановиться в Кайкаре, если они не направляются в Сан-Фернандо на Апуре или в Нутриас — одним словом, если они предполагают продолжить свое путешествие к верховьям Ориноко, то я спрашиваю себя: какая же у них цель? Французы отважны, я согласен, они прекрасные исследователи, но эти южноамериканские территории стоили им уже нескольких жертв… Доктор Крево был убит индейцами в долинах Боливии, его товарищ Франсуа Бурбон пропал без вести. Правда, Шаффаньону удалось достигнуть истоков Ориноко…

— Ориноко ли? — возразил Варинас, который никогда не оставил бы без энергичного протеста столь чудовищное утверждение.

— Ориноко ли это, — ответил губернатор, — мы узнаем после вашего путешествия, господа! Итак, я говорил, что если Шаффаньону и удалось вернуться целым и невредимым, то, во всяком случае, он не раз рисковал быть убитым, как были убиты его предшественники. Право, можно подумать, что наша великолепная венесуэльская река притягивает к себе французов, не говоря уж о тех, которые находятся среди пассажиров «Симона Боливара».