Кораблекрушение «Джонатана» - Верн Жюль Габриэль - Страница 3

Кем же был Кау-джер? Неужели одним из сторонников крайних мер и решительных действий, человеком, изгнанным изо всех стран и нашедшим пристанище только здесь, у последней границы цивилизованного мира?

Подобное предположение никак не вязалось с его добрым и заботливым отношением к туземцам. Тот, кто так настойчиво стремится к спасению людей, не может желать их уничтожения. Да, он был анархистом (ибо сам подтверждал это), но примыкал к группе мечтателей, а не к приверженцам кинжала и бомбы. И, в таком случае, изгнание Кау-джера могло быть только добровольным — своеобразной логической развязкой внутреннего конфликта, а не наказанием, обусловленным чужой волей. Опьяненный своей мечтой, он, видимо, не смог примириться с железными законами цивилизованного общества, помыкающими человеком на всем его жизненном пути, от колыбели до могилы. Кау-джер чувствовал, что задыхается в дремучих дебрях бесчисленных законов, взамен которых граждане любого государства, принося в жертву свою независимость, получают минимум жизненных благ и относительную безопасность существования. А поскольку Кау-джер вовсе не собирался насильно навязывать людям свои принципы и вкусы, ему осталось только одно: отправиться на поиски страны, в которой не знают рабства. Может быть, поэтому-то он и обосновался в конце концов на Магеллановой Земле — единственном месте на земном шаре, где еще сохранилась полная свобода.

Кау-джер пользовался у индейцев большим доверием, и влияние его непрерывно росло. К нему стали приезжать за советом туземцы с других островов, так называемые «индейцы на каноэ» или «индейцы на пирогах» — племена, несколько отличающиеся от яганов, населяющих Огненную Землю.

Кау-джер никому не отказывал ни в советах, ни в помощи. В тяжелые времена, когда вспыхивала какая-нибудь эпидемия, он нередко рисковал жизнью в борьбе со страшным бедствием. Вскоре слава о нем распространилась повсюду и даже вышла за пределы Магелланова пролива. Там стало известно, что некий чужеземец, поселившийся на Огненной Земле, снискал у благодарных туземцев почетное имя «Кау-джер», и его не раз приглашали в Пунта-Аренас. Но на все настойчивые просьбы приехать он неизменно отвечал отказом.

К концу второго года пребывания Кау-джера на Огненной Земле произошел случай, повлиявший на всю его дальнейшую жизнь.

Нужно сказать, что патагонцы нередко совершали набеги на территорию Магеллановой Земли.

За несколько часов они могли переправиться вместе с лошадьми на южный берег Магелланова пролива. Отсюда они начинали долгие походы или, как их называют в Америке, рейды по всей Огненной Земле. Патагонцы безжалостно грабили местных жителей и похищали их детей, которых превращали в рабов.

Между патагонцами и огнеземельцами существует значительное этнологическое различие. Первые неизмеримо более воинственны и опасны. Они промышляют охотой и живут отдельными племенами, управляемыми старейшинами. Вторые — мирные существа; они селятся семьями и занимаются рыбной ловлей. Внешне огнеземельцы также резко отличаются от соседей — жителей континента. Они меньше ростом, и их легко можно узнать по большой квадратной голове, выступающим скулам, придавленному черепу и почти полному отсутствию бровей. В общем, они считаются существами довольно примитивными, но, как бы то ни было, племя это отнюдь не вырождается, ибо детей у них не меньше, чем собак, которыми кишат все их поселения.

Патагонцы же отличаются высоким ростом и крепким, пропорциональным сложением. Они выщипывают бороду, а волосы перехватывают повязкой. Их смуглые лица в скулах шире, чем у висков, носы приплюснуты, узкие раскосые глаза сверкают в глубоких глазницах. Этим бесстрашным и неутомимым наездникам необходимы пастбища для скота и бескрайние просторы, чтобы охотиться там, мчась на своих выносливых конях.

Кау-джеру пока еще никогда не доводилось по-настоящему встречаться с этими жестокими грабителями, которых не могли обуздать ни аргентинцы, ни чилийцы.

Только в ноябре 1872 года Кау-джеру, находившемуся в то время в западной части Огненной Земли, близ Магелланова пролива, пришлось столкнуться с патагонцами и стать на защиту огнеземельцев из бухты Инутиль.

Эта бухта, граничащая на севере с болотами, образует глубокую выемку почти напротив того места, где когда-то Сармьенто[1] основал печальной памяти колонию Пуэрто-Хамбре.

Итак, отряд патагонцев, высадившийся на южном берегу бухты Инутиль, напал на поселение яганов, насчитывавшее не более двух десятков семейств. Численное превосходство было на стороне нападавших, к тому же более сильных физически и лучше вооруженных.

И все же огнеземельцы пытались обороняться под командованием одного индейца из племени каноэ, только что прибывшего в их селение на своей лодке.

Звали его Кароли. Он работал лоцманом и водил каботажные суда по проливу Бигл и между островами архипелага мыса Горн. Закончив в этот день проводку очередного корабля в Пунта-Аренас, он на обратном пути остановился в бухте Инутиль.

С помощью яганов Кароли попытался оттеснить захватчиков. Однако силы оказались слишком неравными. Огнеземельцы не смогли противостоять врагу. Поселение было взято приступом, палатки разорены, семьи разлучены. Кровь лилась потоками.

Во время сражения сын Кароли, девятилетний Хальг, терпеливо поджидал отца, не выходя из лодки. Мальчик не отплывал от берега. Правда, в открытом море ему бы ничего не грозило, но зато отец не смог бы добраться до каноэ. Вдруг к ребенку кинулись два патагонца. Один из них вскочил в лодку и схватил Хальга.

Как раз в этот момент Кароли удалось вырваться из лап нежданных пришельцев и бежать из поселка. Он бросился на помощь к сыну, которого уже уносили враги. Стрела, пущенная одним из патагонцев, просвистела возле самого уха Кароли, не задев его. Не успела пролететь другая, как раздался ружейный выстрел. Смертельно раненный патагонец упал на землю, а его товарищ обратился в бегство. Стрелял белый человек, случайно попавший на поле битвы. Это был Кау-джер.

Теперь следовало дорожить каждым мгновением. Быстро подтянув лодку к берегу, Кау-джер, Кароли и Хальг прыгнули в нее и, не мешкая, вышли на морской простор. Они уже находились на расстоянии доброго кабельтова от берега, когда остальные патагонцы заметили их и послали вдогонку тучу стрел. Одна из них угодила Хальгу в плечо.

Рана была довольно опасна, поэтому Кау-джер не захотел покинуть спутников, которым могла понадобиться помощь. Лодка, обогнув Огненную Землю, прошла по проливу Бигл и наконец достигла маленькой, хорошо защищенной от ветра бухты на острове Исла-Нуэва, где жил Кароли.

Мальчику уже не угрожала опасность, ибо рана больше не кровоточила. Кароли не находил слов, чтобы выразить свою благодарность чужеземцу.

Когда они подошли к берегу, индеец выскочил на берег и пригласил Кау-джера следовать за ним.

— Вот мой дом, — сказал он. — Здесь я живу с сыном. Если захочешь провести у нас несколько дней, будешь желанным гостем. Потом в моем каноэ переправишься на другой берег. Если же ты пожелаешь остаться здесь навсегда, мой дом станет твоим домом, а я — твоим верным другом.

С этого дня Кау-джер не покидал острова Исла-Нуэва. Он остался с Кароли и Хальгом, помог индейцу благоустроить жилище и даже облегчил его работу лоцмана: ветхое каноэ заменила прочная шлюпка «Уэл-Киедж», купленная после крушения одного норвежского судна. В нее-то и перенесли теперь раненого охотника.

Так прошло несколько лет, и казалось, что Кау-джер навсегда останется свободным на свободной земле, как вдруг одно непредвиденное событие резко изменило всю его жизнь.