Буколики. Георгики. Энеида - Вергилий Марон Публий - Страница 70

Всех на подмогу пошлю, все поля покрою оружьем".

Молвит Юнона в ответ: "Довольно страхов и козней,

Повод есть для войны, и враги схватились вплотную,

Случай вручил им мечи – но клинки уж отведали крови.

555 Пусть же такую они теперь отпразднуют свадьбу —

Славный Венеры сын и царь Латин вероломный.

Но не дозволил Отец, повелитель великих Олимпа,

Чтобы при свете дня ты носилась по небу вольно.

Прочь уходи! Если нужны еще труды и усилья,

560 Справлюсь я и сама!" Так Сатурна дочь говорила.

Фурия, крылья раскрыв, на которых змеи шипели,

Верхний покинула мир, улетела в обитель Коцита.

Есть в Италийской земле меж горами высокими место,

Славится всюду оно, и молвой поминается часто

565 Имя Ампсанктских долин.[767] Густолистым покрытые лесом

Кручи с обеих сторон нависают здесь, и меж ними

Речка, гремя по камням и клубясь воронками, мчится,

Здесь зияет провал пещеры – в страшное царство

Дита отверстая дверь; Ахеронта волной вредоносной

570 Выход этот пробит, чрез который эриния скрылась,

Мерзкая всем, от себя избавив землю и небо.

Дочь Сатурна меж тем, завершая фурии дело,

Пуще раздор разжигать принялась. Устремляется в город

С поля рать пастухов и несет с собою убитых —

575 Альмона тело, и труп изувеченный старца Галеза.

Все взывают к богам и Латина в свидетели кличут,

Тевкров в убийстве винят. Появляется Турн средь смятенья,

Множит укорами страх: недаром призваны тевкры,

Сам он отвергнут не зря – царь желает с кровью фригийской

580 Кровь свою слить. И пока по лесам в вакхическом буйстве

Матери мчат без пути, увлекаемы славой Аматы, —

Их сыновья, собравшись толпой, к Маворсу взывают.

Знаменьям всем вопреки, вопреки велениям рока,

Требуют люди войны, извращая волю всевышних.

585 Царский дворец окружив, как на приступ, латиняне рвутся,

Царь же незыблем и тверд, как утес в бушующем море,

Словно в море утес, когда он средь растущего гула

Всей громадой своей отражает бешеный натиск

Воющих волн, а вокруг громыхают скалы и камни

590 В пене седой, и с боков отрываются травы морские.

Но, уж не в силах сломить слепую волю сограждан

(Все совершалось в тот миг по манию гневной Юноны),

Царь, взывая к богам и к пустому небу, воскликнул:

"Рок одолел нас, увы! За собой нас вихрь увлекает!

595 Сами заплатите вы своей святотатственной кровью,

О злополучные! Ждет и тебя, о Турн, за нечестье

Горькая казнь, и поздно богам принесешь ты обеты.

Мне ж уготован покой, но, хоть гавань открыта для старца,

Мирной кончины и я лишился". Вымолвив, смолк он

600 И, запершись во дворце, бразды правленья оставил.

Есть обычай один в Гесперийском Лации; прежде

Свято его блюли города альбанцев, а ныне

Рим державный блюдет, начиная Марсовы брани,

Гетам ли он готовит войну и плачевную участь,

605 В грозный идет ли поход на гиркан, арабов иль индов,

Шлет ли войска навстречу заре, чтоб значки легионов

Римских отнять у парфян.[768] Почитают все как святыню

Двери двойные войны,[769] перед Марсом яростным в страхе;

На сто засовов они из железа и меди надежно

610 Заперты, и ни на миг не отходит бдительный Янус.

Но коль в сенате отцы порешат, что война неизбежна,

Консул тогда, облачен по-габински надетою тогой[770]

И квиринальским плащом,[771] отворяет скрипучие створы,

Граждан на битву зовет, и за ним идут они следом,

615 В хриплые трубы трубят, одобренье свое изъявляя.

Должен был бы Латин, объявляя войну энеадам,

Мрачную дверь отворить, соблюдая тот же обычай, —

Но погнушался отец совершить обряд ненавистный,

Скрылся во мраке дворца, роковых не коснувшись запоров.

620 Тут слетела с небес царица богов и толкнула

Створы своею рукой; неподатливый шип повернулся,[772]

Прочный сломался засов – и двери войны распахнулись.

Мирный и тихий досель, поднялся весь край Авзонийский.

В пешем строю выходят одни, другие взметают

625 Пыль полетом коней, и каждый ищет оружье.

Тот натирает свой щит и блестящие легкие стрелы

Салом, а этот вострит топор на камне точильном,

Радуют всех войсковые значки и трубные звуки.

Звон наковален стоит в пяти городах: обновляют

630 Копья, доспехи, мечи в Крустумерии, в Тибуре гордом,

В Ардее, в стенах Антемн башненосных и в мощной Атине.[773]

Тела прикрытье – щиты – плетут из ивовых прутьев,

Полый куется шлем и надежный панцирь из меди,

Мягкие гнутся листы серебра для блестящих поножей.

635 Больше ни серп не в чести, ни плуг: пропала к орудьям

Мирным любовь; лишь наследственный меч накаляется в горне.

Трубы ревут, идет по руке дощечка с паролем.[774]

Шлем со стены снимает один, другой запрягает

Бьющих копытом коней, или верный меч надевает,

640 Или кольчугу, из трех золотых сплетенную нитей.

Настежь, богини, теперь отворите врата Геликона,[775]

Песнь о царях, что на бой поднялись, и о ратях начните,

Песнь о мужах, что цвели в благодатной земле Италийской

В давние эти века, о сраженьях, в стране запылавших.

645 Сами вы помните все и поведать можете, девы,

Нам, до которых едва дуновенье молвы долетело.

Первым выстроил рать и на бой из Тирренского края

Враг надменный богов, суровый вышел Мезенций.

Юный сын его Лавз был рядом с ним; красотою

650 Только Турн, лаврентский герой, его превзошел бы.

Лавз, укротитель коней и лесных зверей победитель,

Тысячу вел за собой – но вотще! – мужей агиллинских;

Был он достоин иметь не такого вождя, как Мезенций,

Лучшего также отца – не Мезенция – был бы достоин.

655 Следом летел по лугам в колеснице, пальму стяжавшей,

Гордый победой коней прекрасного сын Геркулеса,

Столь же прекрасный и сам, Авентин; в честь отца он украсил

Щит свой сотнею змей – оплетенной гадами гидрой.

Рея-жрица его средь лесов на холме Авентинском[776]

660 Тайно на свет родила, сочетавшись – смертная – с богом,

Тою порой как, убив Гериона,[777] Лаврентские пашни

Мощный тиринфский герой[778] посетил и в потоке Тирренском

Выкупал стадо быков, в Иберии с бою добытых.

Воины копья несут и шесты с оконечьем железным,

665 Круглым клинком поражают врагов и дротом сабинским.

В шкуру огромного льва с ощетиненной грозною гривой

Был одет Авентин; голова с белозубою пастью

Шлемом служила ему. Так, набросив покров Геркулесов

На плечи, в царский дворец входил воитель суровый.

670 Следом два близнеца покидают Тибура стены