Возвращение странницы - Вентворт Патриция - Страница 18

Глава 15

Как и уверял мистер Кодрингтон, Пелем Трент был славным малым. Линдолл Армитидж чувствовала расположение к нему. Он навещал ее у Лиллы Джоселин так часто, как только мог, и Лилла с радостью встречала его. Беседуя с Милли Армитидж, Лилла объясняла: «Они просто друзья. По крайней мере, она питает к нему исключительно дружеские чувства, а за него поручиться не могу. Сейчас Лин необходимо только одно: чтобы кто-нибудь выводил ее в свет и давал понять, что она ему небезразлична».

Лин часто бывала в городе в обществе Пелема Трента и находила его замечательным, покладистым спутником. Это было гораздо лучше, чем сидеть дома и думать, что все мир рухнул в один миг. В такие минуты самое лучшее, что можно сделать, — поскорее спрятаться в чьем-нибудь чужом мире. Рухнул мир Лин, и Филипа, и, возможно, Энн. Но эта катастрофа не коснулась Пелема Трента. Он по-прежнему существовал в надежном, радостном мире, где можно смеяться и развлекаться — танцевать, бывать в кино, в театре, в кабаре, всеми силами оттягивая возвращение в тот угрюмый, холодный угол, который прежде был теплым и уютным мирком Лин.

Иногда они проводили вечера дома, оставались в очаровательной гостиной Лиллы и подолгу беседовали. Порой Пелем играл на пианино Лилле и Лин. Его квадратные кисти с крепкими тупыми пальцами с поразительным проворством порхали по клавишам кабинетного белого «Стейнвея». Он играл одну пьесу за другой, а женщины молча слушали. Прощаясь, он на миг задерживал в ладони руку Лин и спрашивал: «Вам понравилось?» Иногда она отвечала: «Да», иногда только смотрела ему в глаза, потому что ей всегда бывало нелегко облекать свои чувства в слова. Только Филип неизменно понимал, о чем она думает и ей не приходилось подыскивать слова — они находились сами собой.

Музыка уводила ее в совсем другой мир, а игра Пелема Трента служила воротами в него. В этом мире чувства и эмоции становились возвышенными, неизмеримо прекрасными, скорбь растворялась в музыке, а скорбящий находил утешение. Из этого мира Лин возвращалась успокоенной и воспрянувшей духом.

Милли Армитидж не пришлось пользоваться гостеприимством хозяев Джоселинс-Холта. Отказывать Филипу ей не хотелось, но никогда еще она не отвечала на приглашения своей золовки Котти Армитидж с большей готовностью и охотой. Котти была слаба здоровьем. На протяжении двадцати пяти лет у нее возобновлялись приступы загадочной болезни, определить которую так и не удалось ни одному врачу. Эти приступы доставляли массу неудобств родным Котти и почти не беспокоили ее саму. Она пережила мужа, две ее дочери были счастливы в браке, а третья вот уже несколько лет находилась на грани развода. Как только становилось ясно, что развод Олив неизбежен, Котти бралась за перо и приглашала в гости дражайшую Милли. И Милли, по доброте душевной, каждый раз принимала приглашение.

— Кому-нибудь давным-давно пора бы ее образумить.

— Так почему бы не тебе? — спросила Лилла, к которой Милли зашла пообедать, ненадолго задержавшись в Лондоне.

— Дорогая, я этого не вынесу. Но кому-то придется взять на себя такую ношу. Всякий раз, когда я вижу Котти, меня так и подмывает выпалить, что она эгоистка до мозга костей, а развод Олив для нее просто повод покапризничать, но я молчу.

— Почему?

— Во-первых, Олив вряд ли поблагодарит меня. Такие тираны, как Котти, неизменно находят покорные жертву, которым вовсе не нужна свобода. Такова и Олив. Знаешь, Линдолл сбежала от Котти как раз вовремя — после смерти родителей она прожила у Котти два года. Родители Лин погибли в аварии, когда ей было всего девять лет, она едва перенесла этот удар. Ты же знаешь, как она впечатлительна и совершенно беззащитна. Такие люди долго оправляются после трагедий. Лилла, ты сущий ангел — я так благодарна за то, что ты пригласила Лин к себе!

— Я рада ее обществу, тетя Милли.

Милли Армитидж задумчиво крошила хлеб. Ни лорд Вултон, ни сама Милли не одобрили бы подобные манеры, но Милли ничего не замечала. Ей предстояло объясниться с Лиллой, но она не знала, как подступиться к этому разговору. Она умела быть заботливой, великодушной, безгранично доброй, но не тактичной. Сидя за столом в своем мешковатом горчичном твиде и выбившимися из-под перекошенной шляпы волосами, она рассеянно крошила хлеб.

Лилла в своем желтом джемпере и короткой коричневой юбке походила на американку. Ее темные локоны блестели, наряд был ей к лицу и соответствовал ситуации. Элегантность давалась ей без труда и казалась естественной, как полет колибри или благоухание цветка. И такой же неотъемлемой принадлежностью Лиллы было неиссякаемое дружелюбие. Заметив задумчивость собеседницы, она негромко засмеялась.

— Тетя Милли, выкладывай все начистоту и не мучайся.

Милли Армитидж успокоение перестала хмуриться и обнажила превосходные зубы в широкой, но печальной улыбке.

— Пожалуй, другого выхода у меня нет. Я сама понимаю, что нелепо ходить вокруг да около, но прямота не всем по душе. Мама часто повторяла, что я чересчур несдержанна, и она была права. Если собираешься сказать что-нибудь приятное, к чему околичности? А если разговор неприятный, лучше сразу выпалить все, что вертится у тебя на языке, и покончить с этим. В общем, Филип и Энн собираются в город. Ему надоело каждый день ездить на работу и обратно. Стоило ему однажды за ужином заговорить об этом, как Энн на следующий день подыскала в городе квартиру. По-моему, на это Филип не рассчитывал, но делать было нечего. Энн повела себя в высшей степени тактично. Сама я так не умею, но отнюдь не восхищаюсь деликатными людьми — слишком уж льстивыми они выглядят. Ты же знаешь, как это выглядит со стороны: ровный голос, мягкий тон, нерешительность. Она надеялась, что Филип останется доволен. Опасаясь зимней скуки, она случайно узнала про эту квартиру и решила, что такой шанс нельзя упускать. Такие предложения редки, на жилье всегда есть спрос и так далее, — она состроила виноватую гримаску. — Понимаю, я не вправе осуждать Энн, но я всегда недолюбливала ее и вряд ли когда-нибудь полюблю.

Лилла сидела, подперев подбородок ладонью, и в ее озадаченных карих глазах отражалась тень улыбки.

— Почему же ты недолюбливаешь ее, тетя Милли?

— Не знаю, просто не люблю — и все. Филипу она никогда не годилась в жены, и если бы не этот досадный случай, они наверняка расстались бы. Но когда мужчина понимает, что ошибся в выборе жены, а потом три с половиной года считает себя вдовцом, какие чувства он может испытать, узнав, что на самом деле он женат? Да еще эта его привязанность к Лин…

— А он привязан к ней? — Карие глаза стали тревожными.

Милли Армитидж кивнула.

— Наверное, мне не следовало заговаривать об этом, но это правда. Все шло как по маслу, пока не вернулась Энн. Лин — прекрасная пара для Филипа, а он — для нее. Как, по-твоему, он должен теперь чувствовать себя? Уверяю, я только рада уехать к Котти — никогда в жизни ее приглашения не были так кстати. И хуже всего то, что оба изо всех сил стараются поладить — впервые вижу такое. Энн из кожи вон лезет, чтобы завоевать его расположение. Мне неловко видеть, как предупредительно, заботливо и тактично она держится, а Филип, в свою очередь, старается быть вежливым и сдержанным. В душе он корит себя за то, что не признал ее с самого начала, но ведь он, в сущности, ни в чем не виноват! Если бы они повздорили, вспылили, устроили скандал, всем стало бы легче — но они сдерживаются и терпят.

— Какой ужас… — подавленно пробормотала Лилла. Милли Армитидж состроила гримаску, строго запрещенную ей еще в десятилетнем возрасте. При этом она на мгновение приобрела поразительное сходство с лягушкой, и эта гримаска сказала Лилле больше, чем любые слова. Милли продолжала: — Когда они переселятся в город, Лин придется нелегко. Ведь она так предана Энн — по крайней мере, была предана раньше. Не знаю, что осталось от этой преданности, но Лин считает своим долгом быть подругой Энн и страдать молча. Им придется встречаться. Вряд ли Энн что-нибудь узнала — думаю, она ни о чем не подозревает. К Лин она относится так же, как до войны, — как к влюбленной в нее школьнице. А Лин всеми силами скрывает свою тайну. Значит, они будут встречаться и поддерживать дружеские отношения — по мнению Лин, так будет справедливо, а она верна своему слову. Но она совершенно беззащитна, ее очень легко обидеть. А мне невыносимо видеть ее муки — вот почему я завела этот разговор, — Милли Армитидж сделала порывистый жест. — Именно поэтому я так радуюсь визитам Пелема Трента. Но вряд ли между ними возникнут серьезные чувства: для Лин он слишком стар.