Кавказ - Величко Василий Львович - Страница 38

Многое делалось и доселе делается, как будто нарочно, чтобы затруднить этому населению спокойную жизнь и переход к более культурным ее формам. Просуществовавшая несколько десятилетий сословно-поземельная комиссия ничего не делала, была упразднена, и дела ее переданы в канцелярию главноначальствующего гражданскою частью на Кавказе по военно-народному управлению. О том, чтобы эти дела двигались, пока не слышно. Между тем, путаница отношений царит невообразимая: крепостное право отменено, а обязательные отношения крестьян-мусульман к бекам остались, причем угодья не разверстаны; недоразумения происходят на каждом шагу, служа источником дохода для местных маленьких властей и вызывая справедливое неудовольствие во всех слоях населения.

Невыясненность сословных прав также влечет за собой тяжкие экономические и бытовые последствия. В силу целого ряда обстоятельств, вызванных упразднением крепостного права и постепенным вздорожанием жизни, переходящей от патриархального строя к растленно-буржуазному, — бекам и агаларам, т.е. местным землевладельцам, оказался необходимым кредит. Между тем, не будучи утверждены в правах дворянства, они в дворянском банке кредитом пользоваться не могут, а необходимый народной массе крестьянский банк еще не учрежден. В результате все слои местного населения отданы непредусмотрительною русскою властью в цепкие руки ростовщиков-армян. Если сопоставить это с многолетним бездействием сословно-поземельной комиссии, то не трудно прийти к логическому и жизненно-правильному выводу, что именно армянская плутократия, которой выгоден этот ненормальный порядок вещей, поддерживала его своим тлетворным влиянием на местные правительственные учреждения или единичных бессовестных деятелей. Мусульманин-бек, предки которого занимали видные должности при грузинских царях, а затем были офицерами русской службы, не может поместить своего сына в кадетский корпус на казенный счет, за невыяснением своих сословных прав. Представители высшего сословия, беки и агалары, склонны к военной службе; но и в тех случаях, когда они несут ее беспорочно, с отличием, они не освобождаются от налога, взимаемого с мусульманского населения взамен воинской повинности.

За отсутствием в крае национальной финансовой политики, экономическое положение именно мусульман ухудшается с каждым годом. Армянская плутократия составляет сплоченную стачку, обесценивающую труд татар-земледельцев и скотоводов, завладевшую всеми рынками, кредитом и денежным обращением вообще. Весь край разделен на районы, разобранные более или менее крупными пауками-армянами, эксплуатирующими местное татарское население. В одном месте сидит, скупая за бесценок туту и виноград, какой-нибудь Хубларов, в другом, Согомонов, в третьем — еще кто-нибудь в таком же роде. А эти сельские продукты скоро портятся: если не продать вовремя, то пропадет немало труда и семья труженика лишится куска хлеба. Сунуться в город? Скупщики могут не допустить до рынка, и мелкая полиция будет на их стороне! Приходится действовать по малорусской пословице «скачи, враже, як пан каже»…

При современных ненормальных условиях кавказской жизни было бы странно даже думать о том, чтобы в районы ростовщической эксплуатации татарского населения прорвалась посторонняя экономическая сила, создала бы конкуренцию и повысила бы уровень народного заработка. Для борьбы с такими попытками пускаются в ход какие угодно средства, до тягчайших преступлений включительно. На Кавказе много наделало шуму так называемое Хубларовское дело, или убийство в селении Шеллу, Елизаветпольской губернии. Русский промышленник вздумал открыть водочный завод в районе монополиста-армянина Хубларова. Его всячески отговаривали и предприятию старались помешать. Когда же он послал на место, т.е. в агдамский участок Шушинского уезда, нескольких служащих по делам проектированного завода, то эти последние были убиты, причем трупы их оставались нисколько дней не погребенными, так как судебный следователь-армянин был отвлечен от служебных обязанностей какими-то семейными радостями. Хотя он и взялся за дело с таким усердием, с каким, по медвежьей мимике, «бабы на работу ходят», и хотя в дальнейшем он не пренебрегал добыванием доказательств обеляющих монополиста Хубларова, тем не менее, этого последнего, в силу весьма веских улик, пришлось подвергнуть предварительному заключению в тюрьме, к немалой ярости всей армянской денежной аристократии. Особенно веские улики были добыты не предварительным следствием, а полицейским дознанием. Тогда началось гонение против всех лиц, принявших к сердцу открытие виновников зверского преступления. Откопаны были делишки, компрометировавшие уездного начальника и участкового пристава, дела, задолго до того поднятые, затем положенные под спуд и в нужный момент вынутые на свет Божий исключительно с целью подорвать доверие к показаниям этих служилых людей и изъять этих последних из официального обращения. Одновременно была сочинена возмутительная сплетня про шушинского землевладельца, татарина Джафар бека Везирова, повинного в том, что он интересовался раскрытием преступления, так как один из родственников его был убит. Сочинили и дерзали, с целью подготовления общественного мнения к давно задуманному фокусу, публично в юридическом обществе прозрачными намеками говорить, что Джафар бек Везиров, человек влиятельный в своем районе, приводит местное население в мечеть и заставляет его присягать себе (!) на верность. Одновременно с известием о том, что Хубларовское дело передается, по воле кавказского начальства, из гражданского суда в военный, и что полицейские чиновники, неприятные г. Хубларову, будут уволены от службы, в Тифлисе распространился слух, что дело защиты Хубларова организовано совсем особенным образом: взялся «проводить» его один местный проходимец из кавказских уроженцев, обладающей связями в разных тифлисских сферах и давно запятнавший русское имя циничным служением всевозможным армянским шашням. Он должен был «проводить» дело, оставаясь лично в тени; суммы, ассигнованные на эти безгрешные расходы, в устах рассказчиков колебались от 40 до 100 тысяч. Армянская печать дошла до крайнего лиризма в защиту Хубларова, а против этого последнего, по местным цензурным условиям, было писать более чем затруднительно.

В Шушу выехала сессия военно-окружного суда, под председательством военного судьи Иваненки. Как велось дело, т.е. новое предварительное и судебное следствие, — это мог бы выяснить беспристрастный ревизор, который, к сожалению, туда послан не был. Несомненны только три факта: что помощник прокурора, вместо обвинительной речи, сказал нечто вроде оправдательной, и она была в таком виде напечатана в армянствующей газете «Новое Обозрение»; что за два дня до произнесения приговора, который, казалось, не мог быть заранее никому известен, вся Шуша готовилась к лукулловскому азиатскому пиршеству и что состав выездной сессии, за исключением одного подполковника Эриванскаго полка, принял затем участие в хубларовских празднествах, после того, как г. Иваненко заключил оправдательный вердикт лирическим приветствием по адресу благополучного г. Хубларова[26]. Джафар бек Везиров был неожиданно для всей губернии арестован и подвергнут предварительному заключению. Там его продержали довольно долго и затем отпустили неповинного больного старика, сказав ему: «pardon, monsieur!»

Затем… все обстоит благополучно. Никакой новый предприниматель не сунулся конкурировать с армянскими промышленными феодалами, которых «ничто не берет». Все порядочные люди на Кавказе, особенно представители нашей доблестной армии, были возмущены, пошумели, поговорили, а затем это грязное дело уступило очередь другим грязным делам, имя же им легион.

У означенного дела, как и у многих других судебных драм, разыгрывающихся в Закавказье, нелестными, но, к сожалению, характерными для татарского населения подробностями являются наличность наемных убийц и заметная склонность татар к лжесвидетельству. Причины обоих явлений сложны и во всяком случае не могут быть отнесены исключительно к вине самой азербайджанской расы. Вопрос о наемных убийцах удобно рассмотреть в связи с вопросом о разбоях, которого я коснусь ниже, и который составляет ахиллесову пяту для всех начальников края, наглядно нарушая гармонию отчетного благоденствия на Кавказе.