Пепел победы - Вебер Дэвид Марк - Страница 10

– Нет, у меня все, – ответила она после едва заметной паузы, стараясь, чтобы сопрано звучало невозмутимо. – Правда, мой друг тоже нуждается в лечении.

Кот привстал в своей переноске, Хонор потрепала ему уши и добавила:

– Он кое-что не поделил с прикладом импульсного ружья. Но и для него, и для меня все поправимо.

– Поправимо! – чуть ли не прорычал Протектор, и она ощутила вновь всколыхнувшуюся в нем волну гнева.

Этого следовало ожидать: Бенджамин знал, что она относится к меньшинству, лишенному способности к регенерации.

– Поправимо! – повторила Хонор и в нарушение тысячелетнего протокола, мягко и нежно пожала Протектору руку. – Отрастить все заново, конечно, не удастся, но вы же знаете, в Звездном Королевстве делают превосходные протезы.

Попытка преуменьшить тяжесть увечий едва не разозлила Протектора. Оба прекрасно понимали, что даже мантикорская медицина не в состоянии обеспечить полноценную замену утраченных органов. Да, непосвященный человек мог не заметить современный протез, а кибернетический глаз даже имел некоторые преимущества в сравнении с настоящим, однако это не могло устранить проблему взаимодействия между искусственными и естественными органами: как бы ни был хорош протез, организм не воспринимал его как часть себя.

К счастью, спустя мгновение Бенджамин совладал с собой, расслабился и потянулся погладить кота, словно догадавшись о ее мыслях. Возможно, так оно и было. Хонор не могла в подробностях разобраться в его чувствах, однако, будучи далеко не глупцом, Бенджамин прекрасно понимал, насколько опасен может быть его гнев. А потому оценил усилия Хонор унять его ярость, не позволив жажде мести взять верх над рассудком.

– Вообще-то, – продолжила она почти легкомысленным тоном, – мне повезло гораздо больше, чем людям, чьими стараниями мне теперь понадобятся протезы.

– Вот как? – недоверчиво пробормотал Мэйхью.

Хонор движением головы указала на высадившегося из челнока с группой офицеров широкоплечего главстаршину.

– Видите старшину Харкнесса? – сказала она Протектору. – Это благодаря ему все, кто виноват в случившихся со мной неприятностях, включая Корделию Рэнсом, кончили очень плохо…

– Надо же! – Мэйхью присмотрелся к Харкнессу повнимательнее. – Молодец, главстаршина. А не расскажете ли вы мне, что леди Харрингтон подразумевает под словами «кончили очень плохо»?

Густо покраснев, здоровяк промямлил что-то невнятное и с мольбой уставился на Хонор. Та ответила ему демонстративно застенчивой улыбкой: на ее правой щеке появилась ямочка. Заставив Горацио потомиться несколько мгновений, она наконец сжалилась.

– Плохо – это именно так, как они кончили, – пошутила Хонор, обращаясь к Мэйхью, и уже серьезно пояснила: – Его стараниями малое судно активировало импеллерный клин внутри шлюпочного отсека линейного крейсера.

– Господи испытующий! – пробормотал Мэтьюс.

Ее кривая улыбка стала ледяной.

– Так что, Бенджамин, – тихо, но с нескрываемым удовольствием добавила леди Харрингтон, – если там и остались какие-нибудь обломки, то очень мелкие.

– Молодец, главстаршина, – повторил Протектор, и Хонор уловила в его голосе оттенок облегчения.

Теперь, когда стало ясно, что ее мучители поплатились жизнью, накал ярости ослаб. Разумеется, это никак не меняло намерения Бенджамина посчитаться с высшим руководством хевенитов, но эти чувства он мог держать под контролем.

Несколько мгновений Бенджамин Девятый смотрел на Харкнесса, а потом встряхнулся и снова обратился к Хонор.

– Как видите, – произнес он почти обычным тоном, – я воспользовался вашим советом и свел распространение информации к минимуму. Даже Уэсли не знал, что за встреча его ждет. Я подумал, – тут на лице Бенджамина появилась характерная для него озорная улыбка, – что сюрприз ему понравится.

– Вовсе не так! – откликнулся Мэтьюс, решив, что в данном случае вправе возразить монарху даже в присутствии солдат. – Вы просто решили позабавиться моей растерянностью и моим изумлением… словно какой-то мальчишка!

– Поосторожнее, гранд-адмирал! – предостерег Бенджамин. – Участь офицеров, которые говорят правду… то есть я хотел сказать задевают достоинство своих Протекторов, зачастую оборачивается плачевно.

– Кто бы сомневался, – буркнул Мэтьюс, протягивая руку Хонор, и глаза его сверкнули. – Но эти люди, по крайней мере, знали, что пострадали за право свободно выражать свои мысли. Не так ли, леди Харрингтон?

– Нет, сэр, не впутывайте меня в политические дискуссии, – со смехом отозвалась она. – Мы, землевладельцы, по закону обязаны поддерживать достоинство Протектора. Кроме того, вы, наверное, помните, что я «та самая иномирянка»? Пытаясь привлечь меня на свою сторону, вы тем самым еще пуще разъярите упертых реакционеров, которые, и глазом не моргнув, свернут вам шею.

– Наверное, в прошлом, миледи, дела обстояли именно так, – ответил Мэтьюс, – но это неприменимо к будущему, во всяком случае к ближайшему. Даже самые закоснелые консерваторы Грейсона не останутся равнодушными к вашему воскрешению из мертвых. Они будут ликовать вместе со всеми – по крайней мере, некоторое время.

– Ха! Отвожу на это три недели! – усмехнулся Мэйхью. – Максимум месяц. К счастью, твердокаменных ревнителей старины стало меньше, зато, по мере того как их шеренги редеют, оставшиеся считают своим долгом проявлять большее рвение. Правда, сейчас их основное внимание сосредоточено не на внутренних делах, а на межзвездных отношениях. Конечно, это не значит, будто они не мечтают поскорее вернуться на внутриполитическую арену через заднюю дверь. Жаль, времена нынче не те, что настали сразу после ратификации Конституции. Порой мне чертовски хочется припомнить некоторые приемчики, которые Бенджамин Великий использовал для укрощения излишне строптивых землевладельцев. Особенно таких, как…

Протектор скривился и махнул рукой.

– Лучше оставим эту тему, уж больно она раздражает. В чем вы, Хонор, можете быть уверены, так это в том, что в ваше отсутствие консерваторы доставили мне немало поводов для досады.

– Не сомневаюсь, – согласилась она. – Но разговор о досаде наводит меня на одну интересную мысль. Осмелюсь заметить, что все адмиралы, включая и мантикорского командующего, и вашего собственного кузена, наотрез отказались сообщить мне, как вы распорядились моим леном. Это тоже, знаете ли, досадно. Ясно ведь: Иуда приказал, чтобы никто мне ничего не рассказывал. Не думаете же вы, что я поверила всему тому вздору, который он молол о «невмешательстве военных в вопросы государственного устройства». Особенно с учетом того, что ему никак не удавалось скрыть эту дурацкую ухмылку.

– Неужели? – Мэйхью поднял брови и покачал головой. – Какой кошмар! Да, видимо, мне придется серьезно с ним поговорить.

Хонор ожгла Протектора сердитым взглядом, на который Бенджамин ответил любезнейшей улыбкой.

– Да-да, именно так, но едва ли стоит обсуждать события этих двух лет в холле космопорта. Особенно с учетом того, что нам надо успеть решить хоть пару вопросов, прежде чем Кэтрин и Элейн оккупируют вас и начнут планировать торжества по случаю вашего возвращения.

У Хонор невольно вырвался стон. Сочувственно хмыкнув, Протектор дал сигнал Райсу. Майор, нажав кнопку наручного коммуникатора, вполголоса отдал соответствующие распоряжения, а Бенджамин, взяв Хонор под локоток, повел ее к выходу из холла. Райс и Лафолле спокойно последовали за своими подопечными.

– Как я уже говорил, Хонор, – продолжил Протектор, – информация о вашем прибытии была доступна лишь очень узкому кругу лиц, но кое-кому на Грейсоне следует встретиться с вами немедленно.

– Да? – Хонор подняла на него усталые глаза.

– Да-да… кстати, вот и они.

Двери плавно разошлись в стороны, и Хонор замерла на месте.

В проеме показались семь разумных существ: пятеро с четырьмя конечностями и двое с шестью. Их очертания показались Хонор расплывчатыми, ибо взор ее туманили слезы. Такие же, какие сверкали в миндалевидных глазах стоявшей рядом с мужем миниатюрной, красивой и, как всегда, элегантной Алисон Чоу Харрингтон. Лицо возвышавшегося над ней Альфреда Харрингтона выражало столь сильные и глубокие чувства, что Хонор пошатнулась. Слева от Алисон, опираясь на посох с серебряным набалдашником – символ регентской власти, – стоял Говард Клинкскейлс, чье морщинистое лицо окаменело от эмоционального напряжения. Стоявшая рядом с ним Миранда Лафолле держа на руках кота по имени Фаррагут светилась радостью при виде нежданно воскресших из небытия своего землевладельца и своего брата. А замерший справа от Альфреда сероглазый мужчина с редеющими песочными волосами, казалось, не верил своим глазам. Хонор ощутила, как радость начинает заполнять душу Джеймса МакГиннеса, вытесняя не покидавший его до последнего мгновения страх – страх перед тем, что весть о ее спасении может оказаться ошибкой. А его радость в свою очередь, перекрыло буйное ликование сидевшей на его плече пятнистой древесной кошки Саманты увидевшей своего супруга.