Гвардия Бога Войны - Вебер Дэвид Марк - Страница 43

– Подумай сам, – предложила она. – Чего нет у тех, кто живет под землей?

– Чего? – Базел поскреб ухо и кивнул. – Деревьев.

– Именно. В Дворвенхейме жители так же жадны до леса, как Пурпурные Лорды до золота, и эти люди неплохо зарабатывают, поставляя его туда. И не только лес, но и другие товары. Гномы очень ценят изделия из дерева, но сами не особенно смыслят в их производстве. К тому же сейчас лучшее время для лесозаготовок. Этим людям нечего делать на фермах зимой, кроме того, здесь нет больших рек, по которым можно было бы сплавлять стволы летом. Сани с деревьями прекрасно идут по снегу.

Базел снова кивнул, хотя его по-прежнему озадачивали крики дровосеков, разносившиеся по всему лесу. Периодически раздающийся треск падающего дерева и бодрые понукания погонщиков волов казались слишком громкими после долгого молчания ледяных просторов. Сначала его озадачивали приветствия, которыми лесорубы встречали его и его отряд. С одной стороны, было радостно снова оказаться среди людей, которые чувствовали себя достаточно уверенно, чтобы отнестись к ним дружелюбно. Но исходя из всего увиденного раньше, особенно после столкновения с разбойниками, казалось неестественным, что эти люди встречают довольно большой вооруженный отряд без всякой настороженности и даже не думают глядеть на их цвета.

Однако, немного подумав, он сумел понять, почему поведение лесорубов настолько отличается от повадок обитателей полупустых городов и деревень. Жители лесной части Ландфрессы, как и уроженцы Вондерланда, отличались смелостью и независимостью, многие из них были не только дровосеками, но и охотниками. В их лагерях собиралось не меньше дюжины лучников, не говоря уже о том, что у каждого лесоруба был при себе острый топор. Было очевидно, что лишь безумец захотел бы на них напасть. К тому же, как бы высоко ни ценился лес в Дворвенхейме, едва ли он мог привлечь разбойников.

Керита правильно описала отношения между людьми Ландфрессы и гномами Дворвенхейма. Сейчас все было сковано морозом, но когда потеплеет, десятки бурных горных потоков помчатся на север, чтобы влиться в Зеленую реку. Они были слишком узкими для судоходства, зато почти в каждом городе, через который проезжал отряд, имелась своя плотина, словно в этих землях трудились полчища бобров. Базел с Брандарком изумлялись количеству установленных на этих плотинах водяных колес. Большинство из них сейчас остановилось, но некоторые продолжали вращаться, и не нужно было обладать исключительным слухом градани, чтобы уловить стук молотков, звуки работы пилы или долота, доносившиеся из длинных кирпичных построек рядом с плотинами. Градани строили водяные колеса только для того, чтобы вращать мельничные жернова, но эти люди явно использовали силу воды и для других нужд. Увидев в одном из зданий огромную пилу, которая под действием воды превращала чудовищных размеров стволы в аккуратные доски, Базел был зачарован зрелищем. Ни он, ни Брандарк даже не подозревали, что можно до такой степени усовершенствовать примитивные пилы, какими до сих пор пользовались градани, но еще больше их изумляли местные жители, которые, казалось, понятия не имели о том, что зима – время года, когда жизнь замирает до весенних оттепелей.

Люди в отряде, за исключением Венсита, были гражданами Империи. По их репликам Базел с Брандарком могли догадаться, что, как бы их ни удивляла бурная деятельность, кипевшая в этом месте, для остальных она представляла собой более чем обычное зрелище. Действительно, по сравнению с жизнью густо населенных областей, расположенных дальше к югу, вся эта суета и не останавливающееся ни на миг производство, так сильно поразившие градани, были просто провинциальными.

Эта мысль почти напугала Базела. Его отец много лет трудился, чтобы создать государство, где могли бы жить и процветать купцы и ремесленники. В результате Харграм оставил своих соперников далеко позади. По меркам градани королевство Бахнака было весьма богатым, способным не только накормить и одеть своих жителей, но и вооружить их и снабдить доспехами собственного производства. Это было огромным достижением, сыгравшим главную роль в возвышении Бахнака. Однако зажиточность и процветание этого места, которое друзья Базела явно считали отсталым, совершенно затмевали все экономические завоевания его отца. Конокрад в новом свете увидел мощь и богатство Империи Топора… и осознал, как долго еще придется идти вперед его народу.

Точнее, вид этих оживленных городов, обитатели которых были заняты активной работой, заставил его начать осознавать всю длину пути, по которому принц Бахнак повел свой клан. Окончательно Базел понял это, когда отряд достиг западного входа в Дворвенхеймский Тоннель.

Глава 14

– Фробус!

Полное изумления приглушенное проклятие Брандарка почти полностью отражало и чувства Базела. Конокрад покосился на друга, но лишь на миг – зрелище, открывшееся перед ним, не позволяло отвести взгляд.

И каменные шедевры Белхадана, и имперские дороги были великолепны, но теперь градани впервые увидели детище гномов, в котором не было вклада представителей других человеческих рас. И это сразу чувствовалось при виде западного входа в Дворвенхеймский Тоннель – только гномы могли задумать и воплотить подобное.

Вся передняя поверхность горы была аккуратно срезана, вместо скальной породы вверх футов на восемьсот уходила ровная, зеркально гладкая стена. В совершенстве этого полированного камня, в чистоте линий и простоте, не свойственных природе, было что-то безжалостное. Стена была создана разумом и руками тех, кто мыслил прямыми линиями и стремился из всего извлечь максимальную пользу. Нависая в своем суровом величии над крошечными существами у ее подножия, она слишком поражала, чтобы производить впечатление красивой.

Сам вход в тоннель издалека казался просто черным зевом. Только когда путники приблизились к решетке, преграждавшей путь в недра земли, и с обеих сторон из скалы выступили бастионы, они смогли по-настоящему оценить его размеры. От одного бастиона к другому тянулась зубчатая стена, нависавшая над решеткой ворот. Из амбразур, отверстий, проделанных для того, чтобы через них можно было лить кипящее масло и осыпать противника дождем стрел, путешественников разглядывали часовые, но офицер, крепко сбитый гном, должно быть, был извещен об их прибытии: он лишь отсалютовал топором, приветствуя Базела, и сделал жест рукой, чтобы они проходили.

По правде говоря, Базел едва заметил часовых, потому что все его внимание было приковано к тоннелю. Когда копыта застучали по вымощенной камнем дороге и члены отряда оказались под массивными сводами, на Конокрада снова накатила волна восхищенного трепета. Обычно ему не нравились подземные сооружения. Не то чтобы он боялся замкнутых пространств, – просто обычные размеры тоннелей и пещер, не рассчитанных на градани, порождали у него чувство дискомфорта. Но ширина Дворвенхеймского Тоннеля составляла пятьдесят ярдов, а его каменный потолок терялся так далеко вверху, что казалось, будто он парит над головами, а не давит на них. Через вентиляционные отдушины в тоннель врывались порывы свежего зимнего ветра. Свет был приглушенным по сравнению с дневным, но все же удивительно ярким для подземелья. Через каждые двадцать ярдов в стене были закреплены фонари. У них не было отражателей, как, например, у ламп в доме Ордена в Белхадане, но они все-таки лили ослепительные потоки света по всему тоннелю. Базелу потребовалось какое-то время, чтобы понять, почему это происходит, но когда он понял, то остановился как вкопанный.

Фонарям не требовались отражатели, потому что каменные стены за ними сами являлись отражателями. Стены были не просто ровными, они были отполированы словно зеркало, на их поверхности не виднелось ни единого следа от работы инструментов. Базел в изумлении помотал головой.

– В чем дело? – негромко спросил Венсит, ехавший позади.

Базел обернулся. Жуткие глаза волшебника казались особенно пугающими в таком освещении, они переливались у него на лице двумя озерами колдовского огня. Их перетекающее мерцание стало таким ярким, что при его свете, как подумалось Конокраду, можно было бы читать. Но даже столь необычайное зрелище не смогло отвлечь Базела от странного ощущения, что тоннеля на самом деле не существует. Что он не может существовать.