Женщина— апельсин - Васина Нина Степановна - Страница 32

Калина задумчиво посмотрела в пространство поверх их голов.

— Там была подпись прокурора, — сказала она.

— Гнатюк вам не простит, он очень не любит, когда захватывают заложников!

— Да. Я должна была написать заключительную докладную. Какая разница, где он сидит!

— А если нужно будет допросить — у нас открылись новые обстоятельства, — вы что, в тюрьму к нему поедете? — Николаев тоже успокаивал себя и говорил лениво и медленно.

Калина опять задумалась.

— Я буду обсуждать это с начальником отдела.

В коридоре Ева стукнула кулаком в стену. — Ну что за такое, как бы сказать, растакое!

— Да! И еще этакое и пере так! Ты что, никогда не ругаешься?

— Пошли ко мне в кабинет, проясним обстановку, все подчистим и посмотрим, что осталось.

Осталось много. Если предположить, что убийства за последний год почти всех крупных руководителей свинцовой отрасли — дело рук одной организации, то это заказная акция, ее концы надо искать там, где хранятся деньги боссов свинцового синдиката. Было убито четыре человека, причем сделано все было очень грамотно, потому что по первому убийству шла версия ревности: убитый был с женщиной, которую тоже пристрелили, а муж женщины исчез. По второму — чистая бытовуха: три трупа в сауне, везде следы драки и пьянства. В третьем случае сначала убили двух охранников, подкинули версию о подкупе начальника охраны, того убрали свои, шеф остался неохраняемым на полдня, его взорвали в автомобиле. К этому времени уже стало понятно, что происшествия происшествиями, а в конечном итоге убиты трое из руководителей свинцовой отрасли. Остальные трупы — антураж. Четвертое убийство можно было почти спрогнозировать: была приставлена охрана, но охраняемый, который сидел мышкой в гостинице, к окнам не подходил и без пароля не открывал, неожиданно решил выброситься с восьмого этажа. Особенно разозлила Николаева его «предсмертная записка», это было уже оскорбление! Из основного руководства по регионам рудодобывающей отрасли осталось двое, которые испытывали явный страх за свою жизнь и тратили огромные деньги на охрану. Поскольку все убитые, да и эти двое, которые теперь трусили, имели некоторую недвижимость в Турции, Николаев сразу обозвал это делом Слоника.

— Как ты думаешь, наши коллеги в галстуках ловят Слоника или кормят его? — Ева устало отодвинула бумажку со схемой, которую они составили с Николаевым.

— Мы этого не узнаем, пока его не поймаем.

— Слушай… У меня появилась одна мысль. А что, если Слоник придет в банк? Мы же совсем этого не предполагали, думая, что портфель — Кота, а ведь Кот никогда не стрелял, он очень любит душить и резать. — Николаев уже схватил свою куртку и выбегал в дверь. Ева бросилась за ним в коридор.

— Николаев, тебе не дадут группу захвата, Гнатюка нет! — крикнула она ему в коридоре.

— Да я только со стороны посмотрю! Напиши Гнатюку докладную и приезжай, повеселимся! — Николаев почти врезался с разбега в Хорватого.

— Судя по его радостному виду, опять самодеятельность? Какую-нибудь пакость замыслил. — Хорватый смотрел на Еву открыто и грустно.

— Слушай, Хорватый, сходил бы ты куда с женой — в театр или на концерт.

— А я хотел тебя пригласить в ночной клуб.

— Это как раз то, что ей надо! А у меня, извини, сегодня свидание.

— Нам надо поговорить.

— Давай так. Ты идешь с женой в ночной клуб. Обсуждаете. Потом поговорим. Слушай, Николаев поехал в банк, хочет поймать кого-нибудь, не подпишешь разрешение на группу захвата?

— Кого будет хватать?

— Да кто его знает, кто попадется под руку, того и поймает.

— Есть что-то новое? А я приехал с Гнатюком, пусть он и подпишет.

Ева понеслась вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Гнатюк еще не успел открыть свой кабинет. У Евы странно щемило сердце, но она решила, что это из-за Хорватого и его грустных глаз.

— Извините, — начала она, — Николаев…

— В кабинете, — перебил ее Гнатюк и огляделся.

В кабинете его было затхло и сумрачно.

— Как рано уже темнеет. — Гнатюк медленно раздевался. — Слушаю тебя, только помедленней»

— Сегодня в банке из сейфа Николаев взял портфель. В нем было оружие, мы предполагаем, что оно принадлежит Слонику. Поскольку Кот раньше не стрелял, значит, Слоник может прийти за портфелем. Николаев поехал в банк, будет там сидеть в засаде до закрытия, прошу группу захвата.

— Пальцы есть?

— Есть.

— Если это портфель Слоника, зачем он отдал его Коту?

— Да кто знает, как там все было, он же сбегал. И ключ у Кота один. А в банке сказали, что можно выдать второй ключ, если за аренду сейфа уплачено. Человек показывает квитанцию, называет номер — это пароль — и своим ключом открывает сейф. У Кота не было квитанции!

— У Кота не нашли квитанции.

— Да! Кота забрали в Бутырку.

— Я уже знаю. Если его допрашивать там, будут их люди, если здесь — проблема перевоза. А ты что бок потираешь, уж не сердечко ли прихватило?

— Что-то мне тревожно, день такой тяжелый.

— Ладно, не беспокойся. Я пошлю ребят, группа захвата здесь ни при чем, пусть посидят в кафе напротив банка.

— Там есть кафе?

— А как же! — Гнатюк смотрел серьезно, но глаза его бегали. — Я и банк этот знаю. Тебе надо поработать. Закрываем дело Покрышкина, возьми медицинское освидетельствование Кумуса, подготовь все бумаги, отвези в прокуратуру.

— А можно мне в банк перед этим съездить на полчасика?

— Нет. Работай.

Ангела Кумуса привезли на психоосвидетельствование только в два часа дня. Голубые корпуса психиатрической лечебницы были обнесены высоким бетонным забором, на воротах — охрана. Кумус смотрел на охранника сквозь решетку, охранник, пожилой и грустный, смотрел на лицо Кумуса в окошечко милицейской машины, машину болтало на ухабах, лицо Кумуса светилось в темном зарешеченном квадрате, охранник сплюнул и сказал: «Еще одного Иисуса Христа повезли».

Когда Кумус выходил из машины, его вырвало на санитара, санитар отпрыгнул, но все равно оказался выпачканным. Ангел, тяжело дыша, прислонился к машине, санитар быстрым неуловимым движением ударил его снизу в подбородок. Кумус постоял, пошатываясь, и упал на землю.