Рыцарь прерий - Валентино Донна - Страница 77

Джульетта закрыла глаза, стараясь справиться с бессильной яростью, из-за которой ей хотелось вскочить и снова и снова кричать о том, как все было – пока до этих тупоголовых военных не дойдет. Они держали ее в палатке, отведенной под лазарет, чуть ли не как пленницу, а она никак не могла решить, то ли ей спешить обратно в Канзас, то ли еще и еще раз обшаривать каньон: она не сомневалась, что в одном из этих мест Джеффри непременно объявится. Джеффри пообещал, что кельтское божество отправит его туда, где он нужнее всего, а он был ей сейчас очень нужен. Отчаянно нужен! Перед лицом постоянного скептицизма военных более слабому человеку уже начало бы казаться, что все случившееся было плодом фантазии. Ей необходимо было помнить о своей тезке, шекспировской Джульетте. Если бы та Джульетта не поддалась отчаянию, она соединилась бы со своим возлюбленным здесь, на земле, а не только на небесах.

– Завтра я начну собственные поиски, Герман. Я чувствую себя совсем хорошо.

– Мы вам этого не можем позволить, мисс Джей. – Герман выпрямился, стряхивая с мундира воображаемую пыль. – Наше топографическое обследование почти закончено. Если не считать нескольких человек, которые останутся тут, чтобы нанести на карты последние мелкие детали, мы уходим завтра вечером. Мы проводим вас до Форт-Дифайенса, а оттуда вы сможете уехать в Канзас со следующей группой переселенцев.

– И вы позаботитесь о том, чтобы я так и поступила, хочется мне этого или нет.

– Да, мэм. Боюсь, что это так. – Хоть Герман говорил негромко, но в его словах ясно слышалась решимость. – Важной частью долга военных является забота о женщинах.

– Да, так мне уже говорили, – отозвалась Джульетта. Она снова легла и закрыла глаза, заканчивая неприятный разговор.

Джеффри ее найдет. Он обещал.

Дрого устроил свою ловушку с поистине дьявольской хитростью.

Джеффри целых три дня изучал смертельную западню, пока не отыскал слабое звено (оно было характерно для армий всех времен) – задремавшего часового. Но спящий был всего один. Остальной дозор оставался пугающе бдительным.

Джеффри ощутил холод в сердце. Он правильно сделал, вернувшись, чтобы предостеречь Эдуарда: если бы король по неосторожности угодил в засаду, которую устроил Дрого, то кровавое столкновение лишило бы Англию ее монарха. Какой это удивительный момент – когда рыцарь осознает, что, вероятно, спас страну от катастрофы. Но в то же время его отрезвляла мысль о том, чего это стоило ему лично: из-за принесенной им жертвы Джеффри больше всего хотелось поскорее со всем покончить и освободиться, так что все происходящее представлялось ему не столько триумфом, сколько тяжелым долгом.

Высоко в небе плыла луна, заливая своим серебряным светом местность, затаившую в себе смерть. Не лучшие условия для скрытного подхода, если прибегнуть к обычному методу: одеться в черное и перебегать из одной тени в другую. Но Джеффри заранее специально залез в воду в одежде, а потом обсыпал себя с ног до головы лучшей белой мукой королевского пекаря, так что теперь добавочный бледный свет луны был ему только кстати.

– Джульетта!

Рыцарь прошептал ее имя вместо обычного боевого клича. Привязав Ариона к дереву, он приказал ему не выдавать своего присутствия, а потом бесшумно подкрался и, перерезав горло спящему часовому, проник в логово Дрого.

– Ха! – крикнул Джеффри, откидывая завесу, скрывавшую вход в палатку Дрого и став так, чтобы луна осветила его бледную фигуру.

Проявленный Дрого трусливый ужас превзошел все, что мог ожидать Джеффри, маскируясь под собственный призрак. Дрого обмочил свои штаны, прибавив едкий запах страха к панической дрожи, от которой его спальная шкура слетела с матраса.

– Ты…т-ты… т-ты же умер! Я сам видел, как ты провалился прямо сквозь землю!

Джеффри мрачно осклабился.

– Земля круглая, ты, писунец! Круглая, как тонзура на макушке монаха!

– Еретик! Ты и правда пришел из ада. Убирайся обратно, тень!

– Сначала я отправлю туда тебя.

По глазам Дрого было видно, что он наконец понял, что происходит, – но слишком поздно. Личина Джеффри предоставила ему те секунды преимущества, которых он добивался.

Рыцарь столько раз представлял себе это последнее столкновение, но испытал удивительно мало удовольствия, расправившись наконец с человеком, который мешал ему столько лет, который намеревался поработить благородную даму и свергнуть монархию, чтобы осуществить свои корыстные цели. Джеффри знал, что хвастаться этим подвигом не станет.

Меч Джеффри был быстр и верен. И казалось, кельтский бог в эту ночь помогает ему: никто из наконец проснувшихся подручных Дрого не делал попыток помешать рыцарю покинуть лагерь с отрубленной головой их бывшего предводителя.

Почти весь следующий день Джеффри потратил на то, чтобы отчистить мучную кашицу, которая присохла к его коже и стала напоминать глиняную обмазку, которой крестьяне покрывали стены своих хижин.

– Мне бы хотелось поговорить с вами, мой господин, – сказал Джеффри, когда наконец привел себя в такой вид, что можно было играть роль слуги при монархе. С этими словами он подал королю кружку эля.

– Я этого ожидал. Счастливый конец для всех, так, д'Арбанвиль? – улыбнулся Эдуард. Монарх был доволен, поскольку получил клятву верности не только от Деметры, но и от соседствующих с нею непокорных баронов. Он жестом махнул в сторону пиршественного зала, где Деметра и Джон радостно обнимали друг друга под насаженной на пику головой Дрого Фицболдрика. – В королевстве теперь все благополучно – в немалой степени благодаря тебе, сэр Джеффри. Прежде чем ты изложишь свою просьбу, я хочу сказать, что знаю, как ты мечтал о поместье. Так случилось, что я присмотрел тебе даму – с землей и хозяйством в качестве приданого.

– Мой… мой господин… нет.

Джеффри с трудом сглотнул, ужасаясь тому, что скупердяй Эдуард вдруг решил проявить щедрость к своему рыцарю – и именно теперь, после стольких лет его бесплодных мечтаний! Как, должно быть, сейчас смеются боги, второй раз предлагая Джеффри исполнение всех его желаний и зная, что обстоятельства не дадут ему принять этот дар.

– Нет? – Добродушие Эдуарда моментально превратилось в высокомерное королевское недовольство. – Ты настолько разважничался, что не желаешь принять от меня простого баронства?

– Никогда, сир! Это гораздо больше того, на что я смел надеяться. Я удовлетворился бы пустяковой вещицей и вашим словом по трем вопросам.

Эдуард опустился обратно в кресло, одновременно возмущенный тем, что его щедрое вознаграждение отвергнуто, и радуясь тому, что монарший богатства не уменьшатся.

– И что же именно ты просишь?

– Тот кельтский талисман, который я носил на шее. Я знаю, что он принадлежит Рованвуду, но мне этой вещицы очень не хватает. – Джеффри мог только надеяться, что Энгус Ок простит ему желание швырнуть талисман в пропасть. Рыцарь думал о том, что талисману каким-то образом удалось перенести его сквозь время, и молился, чтобы он сделал это еще раз.

– Все, чем владеет Рованвуд, принадлежит мне, как его сюзерену. Идет, – недовольно проговорил Эдуард. Подозвав пажа, он приказал ему принести талисман, а потом снова повернул голову к Джеффри. – И освободите меня от моей клятвы верности вам, господин мой. Я бы хотел избавиться от обязанностей рыцаря.

Король подозрительно прищурился.

– А вот это уже не пустяк. У меня не настолько много рыцарей, чтобы я отпустил одного из них, не подумав о последствиях.

– Если вы мне откажете, то останетесь с рыцарем, который потерял вкус к сражениям, сир.

Эдуард нахмурился.

– Ты ведешь себя крайне неблагоразумно, так что я вижу, что трусом ты не стал. Ты всю свою жизнь посвятил делу рыцарства, д'Арбанвиль. Как ты заработаешь себе на хлеб, если я дарую тебе то, о чем ты просишь?

– Я думал заняться обработкой земли, господин мой. Эдуард расхохотался.

– Это настолько забавно, что я даю тебе мое разрешение. Идет – хотя делаю это с большой неохотой.