Пижона — в расход - Уэстлейк Дональд Эдвин - Страница 26

— Знаю, — ответила Хло. — Есть и другие признаки перемен. Например, то, как он сейчас старается подражать тебе. Может, он взрослеет, и скоро я стану еще чьей-нибудь послепопоечной подружкой.

— Не могла бы ты...

— Не говори глупостей, Чарли. Гляди-ка, вон твой легавый дружок.

Я поднял глаза и действительно увидел своего легавого дружка. Он входил в участок.

— Ладно, вернемся к делу, — сказала Хло. — Могу я внести предложение?

— Конечно.

— Сейчас поговорим с ним, и на сегодня хватит. Уже поздно, и мистер Гросс, вероятно, разослал повсюду ищеек. Разумнее было бы отсидеться где-нибудь до утра, верно?

— Ну, и где мне отсидеться?

— Да там же, где и вчера. У Арти. Ключ у меня есть. Думаю, до утра мы там будем в безопасности.

— Мы?

— Не валяй дурака, Чарли. Я остаюсь с тобой. Это я была за рулем, когда мы удирали, я готова сделать все, что тебе нужно. Я уже однажды тебе пригодилась, помнишь?

— Помню, — сказал я и подумал, что спорить с ней нет смысла. Она права, мне стоило переждать до утра, и не где-нибудь, а в квартире у Арти. Если Арти уже там или придет под утро, мы сможем посовещаться и распределить роли. А если Арти не покажется, утром я смогу сказать Хло, что мне лучше действовать в одиночку.

Через несколько минут патрульный Циккатта вышел из участка и принялся вышагивать туда-сюда, разыскивая нас. Машина стояла слева от него и чуть поодаль, и ее было отлично видно, поскольку позади нас на углу торчал уличный фонарь. Я опустил стекло со своей стороны и замахал руками, но Циккатта по-прежнему расхаживал взад-вперед и не замечал нас.

Что ни говори, патрульный Циккатта не был безупречным полицейским. Он совершенно не умел вертеть свою дубинку, не любил совать нос в чужие дела и не умел отыскать «паккард» 1938 года выпуска, стоящий под уличным фонарем прямо перед ним.

В конце концов мне пришлось крикнуть:

— Эй!

Он поднял глаза, заозирался и увидел нас. Правду сказать, он указал в нашу сторону пальцем, Циккатта улыбнулся, радуясь тому, что мы обнаружены, и перешел через улицу.

— Нашли что-нибудь? — спросил я тоном заговорщика.

— Нашел ли? Еще бы! — Он облокотился о крышу «паккарда» надо мной и наклонился так, что его голова показалась в оконном проеме. Циккатта улыбнулся Хло и сказал:

— Привет, вы там.

Она улыбнулась в ответ, по-моему, несколько более приветливо, чем нужно, и произнесла:

— Здравствуйте еще раз.

— Привет, — выпалил я. — Что вы узнали?

— Может, это и не тот Патрик Махоуни. Вероятно, в полицейском управлении столько Патриков Махоуни, что замучаешься на них дубинкой показывать.

— Я не хочу ни на кого показывать дубинкой, — ответил я. — Расскажите мне о том Патрике Махоуни, про которого узнали.

— Ну что ж, это и впрямь большая шишка. Помощник старшего инспектора, а это уже почти заместитель старшего инспектора.

— Вау! — притворно удивился я. — А что делает помощник главного инспектора?

— Он в отделе организованной преступности. Второй человек после заместителя старшего инспектора Финка.

— Что такое отдел организованной преступности?

— Новое подразделение, образованное после того, как телевидение начало орать про «Коза ностру». Специальная бригада, следящая за организованной преступностью в Нью-Йорке.

— Интересно, ловят ли они хоть кого-нибудь? — сказал я.

— Не знаю, тот ли это Махоуни, который тебе нужен, — ответил патрульный Циккатта.

— Очень удивлюсь, если нет. Где он сидит, на Центральной улице?

— Нет, в районном управлении в Куинсе.

— Куинс, — повторил я.

— Вероятно, он есть в телефонном справочнике. Где-то в Куинсе.

— Отдел организованной преступности находится в Куинсе.

— Они же чиновники, Чарли, тебе ли не знать.

— Конечно. Спасибо большое. Я очень признателен.

— Всегда к твоим услугам. Если я могу чем-то помочь, буду рад. Не хочу совать нос, но ты знай, я все для тебя сделаю.

— Я знаю, — искренне ответил я. Патрульный Циккатта и впрямь был первоклассный парень. И как только его угораздило оказаться в полиции?

— Спасибо еще раз, — сказал я.

Он пригнул голову, дабы получить возможность опять улыбнуться Хло.

— Ну, до свидания.

— Пока, — ответила она, вновь улыбнувшись ему.

Я с важным видом запустил мотор.

— Не хочу отрывать вас от обхода маршрута, — сказал я.

— Это почтальоны обходят маршруты, — ответил он, но отступил от машины, и разговор закончился.

— А он милый, — сказала Хло, когда мы тронулись.

Все улицы в Гринвич-Виллидж имеют проезжую часть с односторонним движением и вечно ведут не туда, куда нужно. Я долго колесил на «паккарде» по всему району, будто сухопутный «Летучий голландец», и, наконец, выехал в самый конец Перри-стрит.

— Мы почти на месте, — сообщил я.

— Пора бы.

— Если ты знала короткую дорогу, тебе достаточно было просто открыть рот.

— Ты же за рулем, — сказала Хло. По какой-то неизвестной причине мы начали грызться, едва выехали из Канарси.

Я как раз собирался сказать: «Спасибо, а то я не знал», как вдруг увидел черную машину, знаменитую черную машину, стоявшую у пожарного гидранта прямо напротив дома Арти. Я едва не проглядел ее, поскольку внутри сидел только один — Траск или Слейд. А я уже привык считать их неразлучными, как сестер Дабллинт. Хотя у них не было никаких причин не расставаться время от времени. Один мог уснуть, а второй — отправиться за новыми указаниями или еще куда-то. Сейчас второй, по-моему, был у помощника старшего инспектора Махоуни.

Хло, пребывавшая в безмятежном состоянии, сказала:

— Невероятно! Тут есть место для стоянки.

Место было, но я проехал мимо. Следующий перекресток выводил на Западную четвертую улицу — в четырех кварталах к северу от того места, где Западная четвертая пересекает Западную десятую, и в одном квартале южнее перекрестка Западной четвертой с Западной одиннадцатой, если у вас есть карта полицейского управления. На Западной четвертой одностороннее движение, и ведет она то ли на юг, то ли на запад. Я свернул на нее.

— Эй, — сказала Хло, — там же было где приткнуться!

— Траск или Слейд, — ответил я.

— Что?

— Эти убийцы. Один из них уже приткнулся напротив дома Арти.

Она изогнулась на сиденье и посмотрела в заднее стекло, хотя мы уже свернули за угол и успели проехать квартал, поэтому ей вряд ли удалось бы достаточно отчетливо разглядеть улицу перед домом Арти. Хло искоса посмотрела на меня и спросила:

— Ты уверен?

— Уверен. Я уже успел как следует познакомиться с этими ребятами.

— Перед домом Арти? Как они могли оказаться перед домом Арти?

— Они вездесущи.

— Они — что?

— А то, что ты рассказала дяде Элу, как я приходил сюда.

— Ой! — воскликнула Хло, но мгновение спустя обиженно добавила:

— О чем это ты говоришь? Откуда мне было знать.

— Ты не заметила, у Арти был свет?

— Не заметила. Я искала, куда приткнуть машину.

Я въехал на Седьмую авеню и подкатил к красному светофору. Остановка вполне меня устраивала, поскольку я все равно понятия не имел, куда ехать.

— В его доме есть черный ход? С параллельной улицы.

— Почем мне знать?

— Я не знаю, почем тебе знать!

— Разве нет никакого другого местечка? — спросила Хло.

Я покачал головой.

— Вчера ночью я подумал об Арти и ни о ком другом. Как насчет твоей квартиры?

— Извини, я делю комнату с двумя подружками, и обе с приветом. Не приведу же я туда мужчину среди ночи.

— Тогда я знаю, что делать.

Загорелся зеленый свет. На Седьмой авеню одностороннее движение к югу.

Я свернул на юг, проехал футов пять и снова остановился перед красным светофором.

— А что если по крышам? — спросила Хло.

— Чего?!

— Войдем вон в тот угловой дом, поднимемся на крышу и доберемся до дома Арти, а потом спустимся и попадем в квартиру.