Гнев Ашара - Уэллс Энгус - Страница 9

— Мне и впрямь не следует убивать безоружного путника, — прорычал он. — И я предоставлю моим людям вырезать орла на твоей спины.

Зачарованный ужасом, Борс наблюдал, как Гавроч подает знак двоим по сторонам от него, приказывая схватить чужака. Воин открыл рот, готовый прокричать, что они оскорбляют самого Посланца, и что Нилок Яррум за такое вырежет орла им всем — включая, вне сомнений, и Борса. Но предостережение это не прозвучало. Борс так и не закрыл рот, этому помешало изумление. Ибо он, конечно, не сомневался, что Тоз — Посланец, и, стало быть, наделен сверхъестественной мощью, лежащей за пределами человеческого понимания. Но все же он едва поверил своим глазам, наблюдая дальнейшее.

Два гехримита двинулись к луноволосому человеку, который стоял неподвижно, не делая даже попыток защититься. Они ухмылялись, готовые схватить чужака за руки. Один миг — и вот оба летят назад, их ноги в сапогах отрываются от утоптанной земли, руки хватают пустоту, вместо уродливых ухмылок — разинутые в изумлении рты. Воины ударились о шесты с трофеями, обрамляющие вход, и тяжело рухнули наземь, черепа дробно загремели. Оба гехримита остались лежать неподвижно, а остальные таращились на них, обнажив оружие и ожидая приказов Гавроча. Тоз протянул правую руку, направив указательный палец мимо Гавроча на вход. Борс увидел, как вспыхнул и замелькал тот самый колдовской огонек, который впервые объявил о прибытии Посланца. Затем проем охватило холодное пламя и гехримиты, приплясывая, отпрянули назад, лупя себя по затлевшим волосам и опаленной коже. Один, то ли более храбрый, то ли более тупой, чем прочие, всадил клинок в этот огонь без жара. И взвыл, выронив меч — ибо сталь тут же раскалилась докрасна, а на руке вспухли волдыри.

— Итак, ты не прочь вырезать мне орла? — В голосе Тоза шипение гадюки мешалось с шепотом острой стали, взрезавшей мягкую плоть.

Гавроч оцепенел, так и не вытащив до конца меч. Глаза Посланца, которые теперь обратились на него, повергли охранника в неподвижность, словно он был связан веревками. Тоз улыбнулся, и Борс увидел, что провалы его глазниц вспыхнули еще более яростно и теперь грозят почище любого клинка.

— Ты слишком много на себя взял, страж. Ты отрицаешь то, что должно принять. И ты вот-вот узнаешь, что такое кровавый орел. Колдовской огонь на конце указующего перста разгорелся ярче, и Борс увидел, как струится пот из-под нащечников и личины шлема Гавроча. Он видел, как широко раскрылся рот гехримита, но из губ вырвался лишь хриплый сдавленный стон боли. Тоз произвел небольшое и быстрое движение — слишком быстрое, чтобы его разглядеть.

Белый свет устремился с его вытянутого пальца в грудь Гаврочу. Теперь Гавроч закричал — и Борс, подойдя ближе, закричал вместе с ним. Ибо он увидел, как лопнула крепкая гехримитская кольчуга: вспучилась и рассыпалась, когда сами собой разнялись ее мелкие кольца. Затем треснула надетая под кольчугой кожаная рубаха, разорванная выметнувшимися изнутри плотью и органами. Завеса крови повисла на миг в ночном воздухе, затем тяжело опала, обдав ножи, землю и шесты с трофеями темно-красной кашей. Гавроч еще мгновение стоял на месте, в глазах его стыла отчаянная мука и непонимание. Белые с красным ребра вылезли наружу, легкие, все еще вздымающиеся и опадающие, свисали до пояса, на острые носки сапог капала кровь. Затем глаза воина закатились, колени подогнулись, и он ничком рухнул наземь — легкие издали жуткий хлюпающий звук, когда на них обрушился вес тела.

Тоз снова шевельнул рукой, и огонь, запечатавший вход, угас. Ни один из стражей не попытался более напасть на одетого в меха пришельца: они лишь глазели, пораженные ужасом, на окровавленный труп Гавроча.

Прошла целая вечность, прежде чем Борс осознал, что Посланец вновь говорит — и на этот раз обращаясь к нему. И когда эти слова проникли сквозь последние отзвуки предсмертного крика, Борс едва ли поверил им.

— Судя по всему, гехриму нужен новый предводитель. Менее склонный оскорблять пришельцев, как я думаю. А я обещал тебе возвышение, Борс…

— Я? — Борс облизал губы, не уверенный, что ему нравится чересчур стремительный рывок на столь почетное место. Озабоченный негодованием, отразившимся на обеспокоенных лицах, он подумал, что и бар-Оффа гехрима запросто умрет, если нож найдет дорогу меж его лопаток.

— Но я лишь простой воин…

Тоз движением руки выразил нетерпение. Но прежде чем он снова заговорил, распахнулись вышитые занавеси, скрывавшие внутренние покои, и снаружи появился сам Нилок Яррум.

Он сжимал в правой руке короткий меч, а левой запахивал верхнюю часть тяжелого одеяния из волчьих шкур. Его одежда хлопала, открывая длинные мускулистые ноги и торс, украшенный густым черным волосом и бледными следами старых шрамов. Руки, торчавшие из рукавов, были столь же мускулисты и так же украшены отметинами; на правой вздулись жилы, а острие меча рисовало прихотливый узор перед полными бешенства глазами ала-Улана. Глаза были налиты кровью — с похмелья после грибов, которых он наелся перед сном, да еще и от несвоевременного пробуждения. Не меньший гнев выражал изгиб мясистых губ в щели между усами и роскошной бородой. Нилок Яррум был здоровенным мужчиной, высоким и плечистым, само его присутствие уже олицетворяло приказ. Власть этого человека ощущалась как нечто вещественное, даже несмотря на остатки действия вызывающих грезы грибов.

Борс непроизвольно опустил копье и уронил голову на грудь в знак почтения к вождю клана. Однако Нилок Яррум не видел ничего, кроме растерзанного трупа Гавроча и своих онемевших охранников. Взгляд его метался с одного гехримита на другого, словно ала-Улан пытался стряхнуть свои пьяные грезы и осознать истинность того, что он увидел.

— Это тебе не мерещится, — прозвучал среди молчания голос Тоза. — Твоему гехриму нужен более учтивый предводитель.

Нилок с усилием оторвал глаза от тела и встретил твердый взгляд Посланца.

— Убить его! — прорычал он.

Стражи с опаской повернулись к вождю, а затем с еще большей опаской — к Тозу. Их неповиновение дало Ярруму повод усомниться в реальности происходящего. Да, безусловно, он все еще находится в забытьи, ибо неслыханное дело — чтобы его собственная охрана поколебалась, исполнять ли его волю! Ала-Улан протер рукой глаза и сделал шаг вперед, острие клинка шевельнулось и нацелилось на живот Тоза.

— Убить его, — повторил Нилок.

— Они видели мою силу, — сказал бледный незнакомец. — Они знают, что им не одолеть меня.

С губ вождя клана сорвался рев, какой могла бы испустить глотка рассерженного медведя. Несмотря на грибное похмелье, он прыгнул вперед с тем самым неистовством, которое возвысило его до ала-Улана. Не думая о скромности, он позволил своему платью распахнуться, в то время как его меч свирепо устремился к животу Тоза. И рассек воздух.

Вождь чуть не потерял равновесие после того, как его мощный удар не встретил сопротивления. И Борс увидел искусство, которое делало Нилока столь грозным противником в бою: Нилок удержался на ногах и рубанул вбок, целя по ребрам Тоза — но лишь для того, чтобы завертеться волчком, ибо удар опять пришелся мимо. Каким-то образом — Ашар ведает как, а Борс не разглядел и не понял — Тоз опять оказался уже в другом месте. Третий удар, направленный на этот раз на бледноволосую голову, опять не достиг цели. И четвертый, который рассек бы грудь любого смертного.

Тогда Яррум остановился. Глаза его превратились в щелки, губы разошлись, зубы стиснуты. Вождь пристально глядел на спокойно стоявшего перед ним незнакомца в мехах, теперь явно находящегося в пределах досягаемости его клинка. Бросил взгляд на неподвижную охрану: мечи в руках гехримитов так же не проявляли желания действовать, как и их лица. И Нилок покачал головой — ни дать ни взять разъяренный бык после неудачного натиска, до слепоты разгневанный невозможностью всадить рога в жертву.

— Кто ты? — спрашивая, он приник к земле в боевой стойке. Волчье облачение теперь свободно болталось, левая рука выгнулась, защищая уязвимую нижнюю часть живота. Адреналин, выброшенный в его кровь, развеял последние остатки грибного опьянения.