Непорочная грешница - Бекнел Рексанна - Страница 25

— Ну что ж, женушка. Теперь поцелуй муженька. В зале все разом зашумели и задвигались: лорд требовал от своей супруги первого поцелуя.

Так оно и должно быть. Сейчас поцелуй, а потом… Потом должно было начаться самое страшное, чего Линни несказанно боялась. Руки Экстона крепко держали ее, не оставляя ни малейшей возможности уклониться от заключительной части ритуала.

— Вот свадебный поцелуй для моего… моего мужа, — прошептала Линни одними губами, не слишком понимая, откуда у нее вдруг взялись слова. Она посмотрела на Экстона: на каменном его лице не отражалось ни одно из тех нежных чувств, какие следовало бы испытывать новобрачному.

Тогда Линни закрыла глаза. Только так она могла поцеловать Экстона. Потом приподнялась на носках и прижала свои губы к его рту.

Странно, но ничего ужасного не произошло. Губы ее супруга оказались мягкими и теплыми. Кроме того, от Экстона пахло чистотой и свежестью.

Потом его руки, однако, сомкнулись вокруг ее стана, и он, что было силы, притиснул ее к себе. Девушка едва не задохнулась, и поцелуй в одно мгновение лишился всей своей прелести. Его губы с силой раздвинули ей рот, и она ощутила его горячее дыхание. И его язык.

Дева Мария! Ничего подобного Линни и представить себе не могла. Его язык все глубже и глубже проникает ей в рот, властно, настойчиво, дерзко! Он целовал ее так, будто собирался проглотить!

Потом — так же неожиданно, как и начал — Экстон прервал поцелуй и даже отстранился от нее, желая, видно, полюбоваться произведенным впечатлением. На его лице застыло выражение, которого ей прежде не приходилось видеть, но она быстро уяснила себе его источник. Жажда. Экстон де ла Мансе возжаждал свою жену! Его глаза блестели дьявольским огнем.

Хуже того! Как это получилось — непонятно, но поцелуй Экстона зажег у нее внутри ответный огонь, пусть маленький и робкий. Линни достаточно наслушалась рассказов о непотребстве и постыдности похоти, и даже сама мысль том, что этому человеку удалось пробудить ее в ней, показалась ей ужасной.

«Господь, и ты, Дева Мария, и ты, святой Иуда, сделай пожалуйста, так, чтобы это была неправда!» Но увы! Когда Экстон ее целовал, где-то в глубине ее существа взошел крохотный росток того, что можно было назвать похотью. Или жаждой. И Экстон об этом узнал, поскольку одарил ее улыбкой — первой улыбкой, в которой не было лицемерия или лжи.

Не в состоянии больше выдерживать его пронизывающий взгляд, Линни опустила глаза. К несчастью, ее взор при этом упал на его губы, и она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо. Ах, этот рот! Подумать только, какие удивительные и стыдные чувства он ухитрился в ней разбудить.

Можно было подумать, что Экстон разгадал ход ее мыслей, поскольку сразу же вслед за этим снова широко улыбнулся и издал негромкий смешок. Это еще больше усложнило положение Линни. Продолжая сжимать девушку в объятиях, он слегка потерся своим могучим торсом о ее груди, подбросив тем самым топлива в огонь ее чувственности.

— Ах ты, моя милая, сладкая женушка. Твой отец уверил меня в том, что ты невинна, и поцелуй, который ты мне подарила, подтвердил его слова. Но… если ты так легко воспламеняешься от одного только поцелуя, я могу представить себе, какие радости ожидают меня сегодня ночью в опочивальне.

Кто-то из стоявших рядом гостей хмыкнул, услышав это замечание Экстона, и шум в зале, словно по команде, возобновился. Теперь все передавали друг другу слова милорда и от души потешались. У Линни, однако, не хватало душевных сил, чтобы позволить себе разозлиться, поскольку главным чувством, которое она в тот момент испытывала, был стыд.

О каких таких радостях говорил Экстон? И как она воспримет эти неизвестные ей услады?

Экстон тем временем слегка отодвинулся от Линни и, чтобы покончить, наконец, с представлениями, в последний раз торжественно провозгласил:

— Моя жена, леди Беатрис. Прошу любить и жаловать! «Но ведь меня зовут Линни», — думала несчастная невеста, лихорадочно отыскивая взглядом силуэт настоящей Беатрис.

«Я ужасная, испорченная девушка, я испытываю тягу к человеку, который является смертельным врагом моего семейства. А ведь я поклялась всячески способствовать его низвержению».

Эта печальная истина не давала Линни покоя, и, чтобы набраться сил для того, что ей предстояло ночью, ей было необходимо хотя бы еще раз встретиться взглядами сестрой.

Беатрис, однако, нигде не было видно. «Теперь уже неизвестно, когда я увижу ее в следующий раз», — в панике подумала Линни. Она осталась в полнейшем одиночестве в доме с человеком, который только что стал ей мужем, и наедине с горькими мыслями о том, что бабка на ее счет, возможно, не слишком ошибалась, когда утверждала, что у нее в душе роятся одни только черные помыслы.

Экстон, продолжая крепко прижимать к себе Линни за талию, повел ее к возвышению в зале, где находились кресла хозяина и хозяйки замка. Линни чувствовала при каждом шаге его крепкое мускулистое бедро, прикасавшееся к телу.

— Мы не станем засиживаться за пиршественным столом, — сказал ей на ухо Экстон, обжигая своим горячим дыханием.

Она озадаченно на него посмотрела и снова увидела в лице знакомое уже ей выражение, делавшее этого человека похожим на голодного медведя, у которого при взгляде на нее текли слюнки.

— Да, моя дорогая, — заметил де ла Мансе, будто читая ее мысли и отвечая на ее невысказанный вопрос. — Я голоден, и мне не терпится насытиться, но не жареной телятиной или запеченным лебедем. Я желаю полакомиться тобой, птичка. Впрочем, как мне кажется, ты тоже не против чуточку вкусить от брачных удовольствий. Этим и будем заниматься всю ночь до самого рассвета. Можешь не сомневаться.

Глава седьмая

Линни ела мало — зато много пила. Ее отец и бабка восседали за господским столом, но не на привычном возвышении, где располагались хозяева замка. Места во главе стола теперь занимали Линни и ее — подумать только свежеиспеченный муж. Чтобы увидеть сэра Эдгара или леди Хэрриет, ей приходилось заглядывать через массивное плечо Экстона де ла Мансе, чья богатырская фигура закрывала от нее дальний край стола. Впрочем, Линни не злоупотребляла этим, поскольку созерцание родственников не дарило ей душевного покоя.

Поначалу за пиршественными столами царило некоторое замешательство. Людям, принадлежавшим к партиям де Валькура и де ла Мансе, непривычно было лицезреть обоих лордов разом. В особенности не по себе было сторонникам де Валькуров, чей патрон сменил кресло лорда на обычную деревянную лавку. Однако ж по мере того, как выпивка делала свое дело, голоса собравшихся начинали звучать в унисон, перемежаясь временами громкими взрывами хохота. Посыпались двусмысленные, да и просто неприличные шутки, которыми было принято обмениваться во время свадебных торжеств. Вскоре они стали долетать и до возвышения в центре зала, где сидели самые знатные гости.

— Интересно, сдаст ли она свои позиции с той же поспешностью, что и ее папаша? — осведомился с громким смехом один из наемников де ла Мансе.

— Думаю, еще быстрее.

— Ну нет. Сэру Экстону предстоит, хотя бы разок, умыться потом, штурмуя бастионы своей молодой жены, тогда как при штурме замка ее отца обошлось без этого!

Линни залпом выпила красное вино из их с де ла Мансе общего кубка и со стуком поставила его на стол. Какое право имеют эти люди в столь непочтительных выражениях обсуждать неудачу, постигшую ее отца? Она намеренно наклонилась вперед, чтобы выяснить, слышал ли сэр Эдгар эти слова. Экстон, однако, заметил ее движение и сел так, чтобы закрыть ей обзор.

— Твой отец как-никак мужчина и должен сам заботиться о поддержании собственной чести. А если это ему не по силам, пусть его защищает мать. В любом случае теперь это не твоя забота.

Линни метнула в сторону Экстона ненавидящий взгляд.

— Как-никак он мой отец и таковым останется — при всем том, что я — по принуждению — должна была выйти за тебя замуж. Кроме того, он теперь твой тесть, — добавила она, — и ты, стало быть, должен защищать его честь с не меньшим пылом, чем свою собственную. Если у тебя, разумеется, эта самая честь имеется!