Легион призраков - Уэйс Маргарет - Страница 80

— Да, — ответила Камила и улыбнулась, снова вспомнив о том, как впервые встретила Дайена. Тогда он был никем, престо мальчишкой, резвящимся на озере. — Я люблю его, и для меня не имеет значения, кто он. А вы нет. — Эти слова прозвучали как обвинение. — Вы не имели бы с ним ничего общего, если бы он не был королем.

— Это правда, — согласилась Астарта. — Хотя то, что вы имеете в виду, и не вполне соответствует действительности. Да, поскольку он король — я королева, но этой роли я не искала для самовозвышения. Я согласилась на это лишь после многих часов молитв. Такова была воля Богини, чтобы я служила ей и народу, способствовала его благополучию, содействовала упрочению мира. Неважно, что вы думаете обо мне, но вы не можете не признать, что я сделала все, что могла.

— Да, — охотно подтвердила Камила. — И Дайену я об этом сказала. Он согласился со мной. Вы были превосходной супругой короля. Но не его женой. Он не любит вас! А вы не любите его! И сколько бы вы ни использовали меня, чтобы шантажировать Дайена, этого ничем не изменишь.

— Вы все еще ничего не поняли, Камила. Я не собираюсь использовать вас, чтобы шантажировать Дайена. Он не знает даже, что вы здесь. И не узнает. Я ничего не собираюсь рассказывать ему.

— Вам и незачем это делать, — возразила Камила. — Ему расскажет об этом баронесса, ваша мать.

— Пока вы здесь, в храме Богини, моя мать не нарушит клятвы держать ваше местонахождение в тайне. Я строго наказала свою мать за попытку убить вас. Это была попытка, которую я не одобряю. Моя мать действовала у меня за спиной. Она, видите ли, до сих пор видела во мне лишь свою дочь. Теперь она знает, что я еще и королева.

— Но чего же вы все-таки хотите от меня? — спросила растерянная Камила. — Зачем я здесь? Люди могут заметить и заметят мое исчезновение, заметят, что я не вернулась в свою комнату, что не показываюсь на занятиях. Руководство Академии сообщит моим родителям. Мои отец и мать так этого не оставят…

— Руководство Академии оповещено о том, что вы вернулись домой по семейным делам. Что касается ваших родителей, то я говорила с вашим отцом и матерью и объяснила им в точности, что я сделала, почему и что я теперь намерена сделать.

У Камилы от изумления широко открылись глаза:

— Отцу?…

— Они одобрили мои действия, — размеренно продолжала Астарта. — Они дали мне свое благословение.

— Ни за что не поверю. — Камила прислонилась к стене пещеры, вдруг почувствовав слабость. — Вы лжете, это обман. Мой отец никогда не позволил бы…

— Ваш отец достойный человек, человек чести, — перебила Камилу Астарта. — Вы когда-нибудь спрашивали его, как он относится к вашей тайной любовной связи с Дайеном? Что бы он ответил вам? Сам он поступал ли так? Нарушал ли клятву, данную вашей матери?

— Нет. Он любит мою мать. Именно потому он понял бы меня, — запальчиво пыталась Камила доказать Астарте, что ни в чем не виновата перед отцом. — Я люблю Дайена, а Дайен любит меня! И все остальное не имеет значения.

— Стабильность, порядок, мир, по-вашему, тоже не имеют значения? Наконец, жизнь миллионов и миллионов людей! Неужто ваша любовь важнее?

— Чего вы хотите от меня? — крикнула Камила, отвернувшись от Астарты.

Теперь на Камилу в упор смотрели каменные глаза богини, суровые, неумолимые, не подвластные мирским страстям.

— Я хочу, чтобы вы — по своей доброй воле — оставили Дайена. Я хочу, чтобы вы сказали ему, что ваша связь кончена. Вы должны найти в себе силы сделать это. Поймите это. Тогда — и только тогда — он откажется от вас и вернется ко мне.

— Я не могу, — резко сказала Камила, не глядя ни на Астарту, ни на статую. — Я не сделаю этого. Это все равно, что просить меня перестать дышать. Это было бы, как… смерть. Хотя умереть было бы легче! — Она откинулась спиной на стенку и вздрогнула от боли, пронзившей ее правую руку.

— И тем не менее, Камила, это должно быть сделано. Ради себя самой вы должны принести эту жертву. Я не стану торопить вас. Подумайте, помолитесь Богу, в которого вы верите, не спешите. Спокойная, мирная обстановка, которая окружает вас здесь, поможет вам прислушаться к себе, понять себя. В конце концов, когда вы сделаете это, то согласитесь, что я была права.

— Никогда, — твердо сказала Камила. — Наша любовь священна, да, куда более священна, чем какие-то клятвы, которые вы произнесли своими губами, а не сердцем. К тому же, вы прочли письмо. Дайен собирается начать бракоразводный процесс…

— Он не станет затевать подобного процесса. Его советники отговорят его. Они посоветуют ему выждать, быть терпеливым, сделать попытку примирения со мной. Я думаю, он прислушается к ним. Особенно сейчас, когда я заставила свою мать замолчать и не вмешиваться в мои и Дайена дела, — сухо добавила Астарта.

Она долго и пристально смотрела на Камилу, а потом сказала:

— Я не могу любить его так, как любите его вы, но я знаю Дайена. Я верю, он сделает то, что будет на пользу его народу. И в вас я верю. Я думаю, вы благоразумны, честны и благородны. Возможно, вы тоже поймете и решите, что правильно и справедливо, а что — нет, и найдете в себе силу и смелость поступить согласно принятому решению.

Камила снова повернулась лицом к королеве и начала спускаться вниз по тропе, приведшей их сюда, но поскользнулась. Чтобы удержаться на ногах, Камиле нужно было бы пустить в ход сломанную руку. Она упала. Боль, раздражение, злость на Астарту и на себя тоже, страх и горе прорвались горькими слезами. Так она и плакала, растянувшись во весь рост на тропинке.

К ней прикоснулись чьи-то руки, но это было ласковое прикосновение.

— Вы не можете вечно держать меня тут! — захлебываясь слезами, крикнула Камила, стараясь отстраниться от прикосновения этих рук.

— Я и не собираюсь этого делать, Камила. Через две недели вы можете улететь отсюда, независимо от того, какое примете решение.

— Вы уже знаете мое решение. Можете отпустить меня хоть сейчас.

— Увидим. Многое может случиться за две недели.

«Можете не рассчитывать на это», — про себя сказала Камила. Она обессилела, в сломанной руке пульсировала боль. И ноги она ушибла и оцарапала при падении.

— Оставьте меня одну, прошу вас, — всхлипывала она. — Я сама сойду вниз.

— Здесь есть другая тропинка, по ней легче спускаться. Мы пользуемся ею в праздники, она на противоположном склоне за пещерой. Спуск по ней длиннее, зато дорога ровнее. Спускайтесь по той тропинке, которую сами выберете.

Королева ушла по крутой и каменистой тропе.

Камила сидела на склоне холма. Где-то внизу снова зазвучала флейта, игравшая задумчивую и грустную мелодию. Камила перестала плакать и вздохнула. Ее родной отец против нее. А она думала, что он всегда понимал ее, поддерживал и одобрял. Правда, она никогда и не говорила ему, что она и Дайен стали близки друг другу. Не потому, что стыдилась этого, но… просто на такие темы девушки со своими отцами не говорят. Это его не касалось… и вообще никого не касалось!

«Если бы мы были никто, никому бы до нас не было дела», — подумала Камила.

Она легла на спину и сквозь листву деревьев смотрела на пустое небо. Уж не оно ли подсказало Камиле ответ?

«Если бы мы были никто…»