Милый недруг - Уэбстер Джин - Страница 40

Господи, помилуй! Видит Бог, я и не собиралась говорить всего этого. Я стараюсь быть той веселой, беззаботной и немного пустоголовой Салли, которую Вы больше всего любите; но за этот последний год я столкнулась с реальностью и, боюсь, превратилась в особу, совершенно отличную от той девушки, которую Вы полюбили. Я уже не молодое, веселое существо, играющее с жизнью. Теперь я знаю ее насквозь и не могу всегда смеяться.

Я знаю, что опять написала отвратительное, унылое письмо — такое же скверное, как то, а, может быть и хуже — но если бы Вы знали, что мы только что пережили! Один шестнадцатилетний мальчик с невозможной наследственностью почти что отравился мерзкой смесью спирта и какого-то яда. Мы провозились с ним три дня, и только теперь уверились, что он поправится настолько, что сможет начать сызнова. «Мир-то хорош, да плохи те, кто в нем живет», говорят шотландцы.

Пожалуйста, простите за шотландизм, это нечаянно. Пожалуйста, простите за все.

Салли.

11 января.

Дорогая Джуди!

Надеюсь, две мои телеграммы не слишком напугали тебя. Я подождала бы, чтобы сообщить тебе первую весть письмом, со всеми подробностями, но боялась, что ты услышишь об этом каким-нибудь окольным путем. Это было ужасно, но обошлось без человеческих жертв и только с одним серьезным несчастным случаем. Просто содрогаешься при мысли, насколько могло быть хуже, когда больше сотни детей спит в этой пожарной западне, нашем здании. Новые спасательные лестницы оказались совершенно бесполезными. Ветер дул к ним, и пламя сразу окружило их. Мы спасли всех по центральной лестнице — но лучше начну сначала и расскажу тебе все по порядку.

В пятницу весь день шел дождь, к счастью для нас, и крыши промокли насквозь. К ночи подморозило, и дождь превратился в мокрый снег. В десять часов, когда я легла спать, с северо-запада дул сильнейший ветер, и все в здании стучало и дребезжало. Около двух часов я вдруг проснулась, почувствовав яркий свет в глазах. Я выскочила из кровати и бросилась к окну. Каретный сарай был охвачен морем пламени, и целый дождь искр перелетал через наш восточный флигель. Я побежала в ванную и высунулась в окно. Оттуда я увидела, что крыша детской пылает в нескольких местах.

Сердце у меня перестало биться. Я подумала о семнадцати младенцах под этой крышей, и спазмы сжали мне горло. Наконец я справилась с подгибающимися коленями и полетела в переднюю, схватив по дороге свой автомобильный плащ.

В то время как я барабанила в двери Бетси, мисс Мэтьюз, мисс Снейс и мистер Уизерспун, тоже разбуженные светом, мчались снизу через три ступеньки, на бегу напяливая какие-то пальто.

— Вытащите всех детей в столовую, маленьких в первую очередь, — сказала я, задыхаясь. — А я подниму тревогу.

Он полетел на третий этаж, а я побежала к телефону, — и, Господи, мне казалось, что я никогда не добьюсь Центральной! Она спала крепким сном.

— Приют Джона Грайера горит! Дайте пожарный сигнал и поднимите деревню. Дайте мне 505, — сказала я.

Через секунду меня соединили с доктором. Как я была рада услышать его спокойный, уравновешенный голос!

— Мы горим! — крикнула я. — Приходите скорей и приведите с собой как можно больше мужчин!

— Я буду через пятнадцать минут. Наполните ванны водой и бросьте в них одеяла. — И он повесил трубку.

Я бросилась назад в переднюю. Бетси звонила в наш пожарный колокол, а Перси поднял уже своих индейцев в дортуарах Б и В.

Первой нашей мыслью было не остановить пожар, а вывести детей в безопасное место. Мы начали с Г и шли от кроватки к кроватке, хватали по ребенку и одеялу и, бросаясь к дверям, передавали их индейцам, которые тащили их вниз. И Г и Д были полны дыма, а дети спали таким мертвецким сном, что мы не могли разбудить их.

Много раз за последующий час благодарила я судьбу — и Перси Уизерспуна — за эту пожарную тренировку, которую нам приходилось терпеть каждую неделю. Двадцать четыре старших мальчика, работающие под его руководством, ни на секунду не потеряли присутствия духа. Они разделились на четыре отряда и стали на свои посты, как настоящие маленькие солдаты. Два отряда помогали очищать дортуары от детей и поддерживать порядок среди самых маленьких. Один отряд качал воду из чердачного бака до прихода пожарных, остальные посвятили себя спасению вещей. Они раскладывали простыни на полу, кидали в них содержимое комодов и шкафов и бросали все это вниз. Вся запасная одежда спасена; погибло только то, что дети носили накануне, и большинство вещей, принадлежавших персоналу. Но вся одежда и постельное белье, находившиеся в Г и Д, погибли. После того как вытащили последнего ребенка, комнаты были уже слишком полны дыма, чтобы можно было входить, не подвергая жизнь опасности.

Когда приехал доктор с Люэлином и двумя соседями, которых он подцепил по дороге, мы вели последний дортуар вниз, в кухню, самое отдаленное от пожара место. Бедные цыплята были почти все босиком и закутаны в одеяла. Разбудив их, мы велели им захватить с собой платье, но в своем испуге они думали только о том, чтобы поскорее выбраться.

К этому времени коридоры были уже так полны дыма, что с трудом можно было дышать. Казалось, что все здание погибнет, хотя ветер дул в противоположную от моего, западного флигеля сторону.

Почти тотчас же после первого автомобиля подъехал другой, наполненный служащими от старика, и все принялись за борьбу с огнем. Настоящая пожарная команда приехала минут через десять. Видишь ли, у них только лошади, а наш приют миль за пять от них; к тому же дорога в довольно скверном состоянии. Ночь стояла ужасная: было холодно, моросило и дул такой ветер, что мы с трудом держались на ногах. Пожарные влезли на крышу, им пришлось работать в носках, чтобы не соскользнуть. Они тушили искры мокрыми одеялами, рубили, лили воду из чердачного бака и держались героями.

Тем временем доктор заботился о детях. Сперва мы решили перевести их в безопасное место — если бы сгорело все здание, было бы невозможно вывести их на улицу в ночных рубашках и одеялах. К этому времени прибыло еще несколько автомобилей, и мы их реквизировали.

К счастью, соседняя усадьба была открыта на несколько дней для приема гостей, у старика — шестьдесят седьмой день рождения. Он приехал одним из первых и предоставил в наше распоряжение весь свой дом. Это было ближайшее убежище, и мы сразу приняли его предложение. Мы сунули двадцать самых маленьких в автомобиль и повезли их туда. Гости, одевавшиеся впопыхах, чтобы поспешить к месту пожара, приняли цыплят и уложили их в свои собственные постели. Почти все комнаты оказались, таким образом, переполненными, но мистер Райнер (фамилия хозяина) только что выстроил большой амбар, с гаражом позади, который хорошо отапливается и открыт для наших ребят.

После того как малютки были устроены, эти полезные гости стали приготовлять амбар для приема следующей партии, детей постарше. Они устлали пол сеном, покрыли одеялами и попонами и уложили на них тринадцать ребятишек рядами, словно маленьких телят. Мисс Мэтьюз и няня были с ними; их всех напоили горячим молоком, и через полчаса малыши спали так же мирно, как в своих постельках.

А у нас в это время стояло страшное волнение. Доктор, как только приехал, сразу спросил:

— Сосчитали вы детей? Уверены вы, что они все тут?

— Прежде чем оставлять дортуар, мы убеждались, что в нем никого нет, — ответила я.

Видишь ли, их невозможно было сосчитать в этой кутерьме. Около двадцати мальчиков под руководством Перси все еще спасали одежду и мебель, а старшие девочки разбирали груды обуви, старались подобрать что-нибудь для малюток, которые вертелись под ногами и хныкали.

После того как мы отправили около двадцати машин, нагруженных детьми, доктор вдруг воскликнул:

— Где Аллегра?

Наступило жуткое молчание. Никто не видел ее. И вдруг мисс Снейс вскочила и завопила. Бетси взяла ее за плечо и трясла до тех пор, пока не удалось добиться толку.