Стеклянный дом, или Ключи от смерти - Устинов Сергей Львович - Страница 72

— Конечно, нет, — согласился я. — Мы все реалисты. Поэтому у нас богатый выбор: или всем вместе умереть, или всем вместе выжить. Но только всем, — подчеркнул я.

— Что ты предлагаешь? — спросил Динамит, хмуря брови.

— Для начала вынь из карманов оба пистолета и задвинь их подальше под верстак. Только избегай любых резких движений, а то ты можешь меня напугать. До смерти.

Медленно, еще, может быть, не до конца во все это поверив, он вытащил пистолеты, положил их на пол и, не сводя с меня глаз, задвинул под верстак.

— Глубже, — потребовал я, и он послушался. — Теперь дай девушке ключ от моих наручников.

Получив ключ, Верка с очумелым видом доплелась до меня и долго не могла попасть им в скважину. Наконец был пройден и этот этап.

— Что теперь? — поинтересовался Динамит. Похоже было, что он смирился с новыми правилами.

— Потихоньку отсюда выходим, — ответил я. — Ты первый, женщина за тобой, потом я.

— И что дальше? — спросил он, не трогаясь с места.

— Дойдем до твоей машины, ты отдашь мне от нее ключи, и мы уедем.

— А бриллианты? — неожиданно слабо ахнула Верка, и Динамит от души расхохотался.

— Баба и есть баба, — сказал он, отрываясь от стены. — Пошли.

В полной темноте мы покинули котельную и обогнули дом. Я старался держать установленную дистанцию, но, проходя через калитку, наш строй немного смялся. Думаю, что Динамит нарочно замешкался, что свой план перехитрить меня он вынашивал с самого начала, может быть, еще в котельной. Но так или иначе, а случилось то, чего я предвидеть не мог. Дождавшись, пока мы приблизимся к нему, он вдруг выхватил из кармана финку, рванул на себя Верку и прижал к ее горлу лезвие, одновременно с ней в объятьях отступая от меня назад к дому.

Я мгновенно понял его расчет. Сейчас задача формулировалась уже по-другому. Я мог взорвать дом только вместе с ней, сам оставшись жить. И это снова меняло правила.

Теперь настал мой черед спрашивать.

— Чего ты хочешь? — проговорил я пересохшим голосом.

— Пульт, — просипел он. — Пульт в обмен на девку.

Я думал не более полминуты. Положение было безвыходным для обоих, но у меня хуже. С крыши на нас смотрели видеокамеры, а в доме остались бандиты, и один из них мог в любой момент из темноты засадить мне пулю в лоб. Не знаю, помнил ли об этом Динамит. Но я помнил.

— Хорошо, — сказал я. — Только действуем поэтапно. Я кладу пульт на землю, вот здесь, под фонарем. Ты убираешь нож от ее горла. Я отхожу на шаг вправо — она делает шаг ко мне. Я делаю еще один шаг — и она один. Когда мы с ней сделаем по пять шагов, ты начинаешь точно так же, шаг за шагом, двигаться к пульту. Идет?

На этот раз он думал, наверное, целую минуту, просчитывал, не обманываю ли я его. И наконец выдохнул:

— Идет!

Пожалуй, это были самые напряженные секунды, которые я пережил в своей жизни. Но никто из нас не посмел нарушить договоренность: все двигались, как механические фигурки. К тому моменту, когда Динамит наконец схватил пульт, а Верка оказалась в моих объятиях, нас разделяло шагов пятнадцать.

— Бежим, — выдохнула она мне в ухо. Но ноги мои пристыли к земле, ибо я видел через ее плечо то, чего она видеть не могла: из двери особняка выскочил Чугунная Болванка с автоматом наперевес.

В два прыжка Динамит оказался возле него, взбежал на крыльцо и выхватил «Калашников». Даже в полутьме на таком расстоянии можно было рассмотреть, как радостно плывет вширь его и без того обширная морда.

— Идите сюда, ребятки, — ласково позвал он. — Или я сейчас сам к вам подойду.

Верка обернулась на звуки его голоса, побледнела и зашаталась.

— Погоди, Динамит, — сказал я, засовывая руку в карман и доставая оттуда что-то, зажатое в кулаке. — Не торопись. Видишь ли... Я отдал тебе не тот пульт. Тем, что у тебя, можно только открыть мою машину.

Несколько долгих секунд он осмысливал информацию, потом выпалил:

— Врешь! Блефуешь!

— Хочешь проверить на практике? — крикнул я.

— Ну зачем же, — сменил вдруг тон Динамит на более миролюбивый. — Мы можем договориться. Как в прошлый раз.

С этими словами он как бы между прочим спустился с крыльца и сделал к нам несколько шагов.

— Ну уж нет, как в прошлый раз, лучше не надо, — сказал я и крикнул: — А ну, стой, где стоишь.

Он замер. И спросил:

— Почему это?

Но я уже, кажется, опять разгадал его новый план. Чем дальше он отходит от заминированного дома, тем больше у него шансов уцелеть при взрыве, после которого я останусь без оружия, а он с автоматом. И значит, тем меньше мне смысла нажимать на кнопку. Но весь ужас положения заключался в том, что, в спешке отцепляя в кармане брелок от ключей и меняя его с другим, я теперь действительно не знал наверняка, какой у него, а какой у меня.

— Стой, — сказал я. — И брось автомат.

Но Динамит медлил. Наоборот, мне даже показалось, что он подобрался, и дуло «Калашникова» неуклонно ползет вверх.

— Брось! — отчаянно крикнул я, но он в ответ только покачал головой и ухмыльнулся:

— Ты не сможешь.

— Смогу, — сказал я упрямо.

— Ты завязал убивать людей, — покачал он головой и сделал шаг вперед.

— Я развязал, — сжимая зубы, сказал я и нажал кнопку, одновременно хватая Верку за руку.

У нас было всего несколько мгновений, чтобы добежать до угла соседнего дома. Однако мы успели. Над крышами с треском рвануло огромное полотнище рыжего шелка, ударило громом по барабанным перепонкам, но мы поняли, что живы, и побежали прочь. Только раз, обернувшись, я увидел в ночном небе над заревом пожарища словно сверкающий венец из драгоценных камней. Но, конечно, это был всего лишь обман зрения — в огне светились мельчайшие частицы дыма и гари.

Потом мы долго ловили попутную машину и сидели обнявшись на заднем сиденье. Верку трясло не переставая, я накинул на нее свою куртку, но ее все колотило и колотило, она просто ходила ходуном. Добравшись до дома, я первым делом налил нам обоим по здоровенному стакану коньяка и бросился ставить чайник, но тут она меня остановила. И вдруг выяснилось, от чего ее так трясет.

Залпом проглотив коньяк, Верка молча в мгновение ока содрала с меня рубашку и брюки, скинула одежду с себя, и я не успел опомниться, как уже через полминуты мы с ней лежали в постели. Она была не просто готова — она была, как губка, готовая поглотить, впитать меня целиком. Закинув голову, закусив губу, моя первая любовь извивалась в моих руках от сладкой муки, бормоча только три слова:

— Не может быть... Не может быть!

И потом:

— Да! Да! Может! Да-а-а!

А когда, мокрые от пота, ослабшие от любви, мы тихо лежали рядышком на кровати, Верка потянулась в сладкой истоме и прошептала мне на ухо:

— Тот старичок-сексопатолог... помнишь, я тебе рассказывала? Был все-таки прав: клин клином вышибают.

После чего она встала, грациозно изогнув на фоне сереющего окна свою точеную гимнастическую фигурку, нашарила в темноте на столе сигареты, закурила, пустив дым в черноту, и сказала то, что могла сказать только женщина, напрямую ведущая свой род от старой греховодницы Евы и первого в истории ходока лукавого Змия:

— А знаешь, пожалуй, это не хуже бриллиантов.

Август 1997 г.