Над пропастью во лжи - Успенская Светлана Александровна - Страница 11

Верку кто-то точно толкнул в грудь. Она кинулась к шкафу. Так и есть, все рубашки Леньки исчезли. И его лучшие парадные брюки! И выходной свадебный пиджак в серую полосочку!

– Ушел!

Верка в растерянности осела на кровать. Панцирная сетка жалобно пискнула под ее тяжестью и испуганно заткнулась.

– К учительше сбёг от меня! – решила она.

Уж она покажет этой очкастой грымзе, змеюке образованной, как чужих мужиков книжками сманивать! Внутри ее все приятно зудело от предвкушения скандала. Вера подхватилась с постели и как была, простоволосая, в мятом после ночного дежурства платье, кинулась по поселку. Она спешила к дому разлучницы и только жалела, что сейчас утро, свидетелей скандала мало и некому ее поддержать.

– Ленька! – горланила Верка, мощными ударами сотрясая хилые барачные стекла. – Выходи, сукин сын, нечего от жены прятаться!

Лидия Ивановна появилась на крыльце – как всегда сдержанная, тихая, прямая.

– Леонида Макаровича здесь нет, вы ошибаетесь, Вера.

– Как же, поверила я тебе! Это ты в книжках вычитала, как чужих мужей приманивать? Своего мужика сплавила за длинной деньгой, дочку в интернат спровадила и пошла гулять налево! Ленька, выходи, все равно достану, домой верну!

Заслышав зычный голос, собрались ребятишки, бросив игру в казаки-разбойники, немногочисленные свидетели ссоры замедлили торопливый шаг по глухой уличной пыли.

Оттолкнув истуканом застывшую Лидию Ивановну, Верка ворвалась в дом с обыском. Однако мужа там не оказалось. Кровать была тщательно заправлена, женское платье в горошек аккуратно висело на плечиках.

Верка заглянула на кухню – ее не проведешь! Но на столе сиротливо стояла единственная чашка с остатками чая и надкушенный бутерброд…

– Где же он? – растерянно пробормотала сыщица.

Еще немного поскандалив для проформы, она побрела домой, в общежитие, глотая досадливые соленые слезы. Где же муж, размышляла Верка по пути. Может, учительша у него была только для отвода глаз, а таскался он на самом деле к другой, проницательно заподозрила она и тут же окоротила саму себя: куда ему, тюте, размазне, до такого додуматься!

А вдруг он напился пьяным да уснул где-нибудь на рельсах ночью, а тут его маневровый и переехал? Подобные смерти в Мурмыше считались обычным делом.

Дома Верка первым делом полезла в коробку, где хранились самые важные документы (паспорта, свидетельство о браке), и потрясенно застыла. Паспорта мужа там не было.

А через неделю пришло письмо из далекого Саратова. Муж писал, что решился-таки поступать в техникум. Конечно, жене помогать материально он не отказывается, станет высылать. Просил поцеловать маленькую Маринку.

Верка, прочитав письмо, точно озверела. Сначала хотела поехать в Саратов и силой вернуть Леньку в семью, но потом раздумала – дорога дальняя, деньги опять же… Да где его искать в том Саратове, город ведь большущий! Для порядка она еще пару раз прибегала к Лидии Ивановне под окна, скандалила, грозилась милицией, обещала разбить очки, попрекала ненавистную учительшу рожденной дурочкой, а потом постепенно успокоилась. Со временем причина скандала забылась, а ненависть почему-то осталась.

Ленька раза два выслал по пятьдесят рублей на ребенка, а потом деньги перестали приходить. Через полгода пришло извещение из милиции – мол, умер ваш супруг в пьяной драке на улице, и Верка с тех пор стала вроде как вдовой. Отныне она имела полное право при встрече шипеть Лидии Ивановне справедливые обвинения в убийстве обожаемого супружника.

Через год Верка опять оказалась замужем. Ее новый муж был тихим пьяницей со спокойными, телячьими глазами и мрачным философическим нравом. Он незаметно перенес свои манатки на освободившуюся койку в общежитии, а потом вовсе остался там насовсем.

Витька был выгодным женихом. В депо ему обещали выделить полбарака на семью, когда освободится жилплощадь. Но обещанное «скоро» растянулось на целых три года, и долгое время семья обитала в крошечной комнатке окнами на пустырь, где валялись раскуроченные железнодорожные вагоны, просмоленные шпалы, ржавые колесные оси, тормозные башмаки и куча другого железнодорожного хлама.

После рождения востроглазой Леночки Маринка в одночасье, в пять лет, стала старшей. Ее забрали с пятидневки, посадили дома стеречь новорожденную, пока мать бегала по делам, выбивала квартиру, да так и оставили младенца на попечении старшей сестры. Общежитские дети целыми днями возились на пустыре, строя дома в бурьяне и играя железками, а Ленка ползала по земле между ними.

Чтобы поторопить деповское начальство, Верка забеременела еще раз, хотя никаких детей ей больше не хотелось. Но она твердо знала, что никто не посмеет влезть в очередь на жилье вперед многодетной матери.

Сразу же после рождения горластого Вальки семья переехала в освободившийся барак. После тесной общежитской комнатушки две комнаты с крошечной кухней показались им царскими хоромами…