Химия смерти - Бекетт Саймон - Страница 69

Кажется, он испытывал некое извращенное удовольствие, изливая душу.

– Вот именно. У меня и диплома-то настоящего нет. Как ты думаешь, с какой стати я вообще остался в этой дыре? Да потому просто, что у того старого забулдыги, что сидел здесь раньше, мозги вконец спеклись и он забыл проверить мои бумаги! – Генри горько хохотнул. – О, ирония судьбы! Думаешь, я не заметил ее, когда выяснилось, что искренности и в тебе – кот наплакал? Впрочем, есть между нами одна разница: я сюда попал как в мышеловку. Уехать никуда нельзя, новой работы не найти: а вдруг все всплывет? И тебя еще удивляет, почему я так ненавижу Манхэм? Да потому что это тюрьма!

Он иронически вздернул бровь и стал похож на больную, пародийную копию того, прежнего, Генри.

– И что же сделала моя дражайшая Диана? Подставила надежное, верное плечо своему супругу? О-о, нет! Это все я виноват! Выкидыш случился по моей вине! Из-за меня она не может больше иметь детей! Я сам виноват, что она пошла по мужикам!

Не знаю, может, именно наркотик сейчас обострил мои чувства, только я вдруг увидел, к чему он клонит.

– Та могила в лесу... мертвый студент...

Генри поперхнулся словами и даже как-то сдал внешне.

– Боже мой, когда они его нашли, после всех этих лет... – Он замотал головой, словно стряхивая воспоминания. – Ну да, один из ее списка. Я-то думал, будто к тому времени достаточно закалился, чего бы она ни вытворяла. Беда в том, что он слишком отличался от ее обычных, неотесанных, мужланов. Интеллигентный, симпатичный. И такой, черт бы его побрал, молодой... Вся жизнь, вся карьера впереди... А у меня?!

– И ты его убил...

– Так я же не специально! Я пришел к его палатке и предложил денег, чтобы он уехал. А он, дурачок, не взял. Вообразил, будто у них какая-то несусветная любовь... Естественно, я ему глазки-то раскрыл. Объяснил, что за сучья тварь эта Диана. Ну, повздорили... Слово за слово...

Он пожал плечами, складывая с себя всякую ответственность.

– Все решили, что он просто собрал вещички и свалил. Даже Диана. «Подумаешь, таких, как он, пруд пруди» – вот ведь какая у нее была философия. В общем, ничего не изменилось. Меня по-прежнему держали за посмешище, местного рогоносца. А как-то раз, возвращаясь с ней со званого ужина, я решил: «Все, с меня хватит»... Там был такой мост, каменный... Ну и вместо того чтобы свернуть туда, я поддал газу.

Его покинуло прежнее оживление, и, обмякнув на стуле, Генри стал походить на больного, немощного старика.

– И все бы ничего, да сдали нервы. В последнюю секунду попытался вывернуть и не успел. Вот так и случилась та знаменитая катастрофа. Очередной блин комом. И что интересно, последней посмеялась-таки Диана. Ее-то убило сразу... А я... вон каким остался...

Генри хватил кулаком по собственной ноге.

– Бесполезно! Жизнь в Манхэме и без того гнусна, а теперь, глядя на всех этих людишек, мою паству, с их жалкой суетой, с тем, что они зовут жизнью... и с этими вечными ухмылками вслед... я такую... такую ненависть испытывал! Признаюсь тебе, Дэвид, были времена, когда хотелось изничтожить их всех до единого! На корню!.. Жаль, духу не хватило. Даже с собой не удалось покончить, если на то пошло. И тут на моем пороге возникает Мейсон. Будто кот, притащивший воробья хозяину. Мой личный голем[2]!

У него на физиономии читался чуть ли не восторг вперемешку с изумлением. Генри вновь, уже гораздо яростнее, уставился мне в лицо:

– Глина, Дэвид. Глина – вот что он такое. Ни капли совести, ни крохотной мыслишки о последствиях. Он просто ждал, пока я начну лепить из него, начну приказывать! Ты хоть способен представить, на что это похоже? До какой степени возбуждает? Когда я стоял в том подвале и смотрел на Салли Палмер, во мне звучала мощь! Впервые за многие годы я перестал быть жалким калекой. Я смотрел, как рыдает эта женщина, доселе наглая и высокомерная, а ныне залитая кровью и соплями; смотрел – и чувствовал силу!

Глаза Генри пылали адским огнем. И что самое страшное – в них читался здравый рассудок, несмотря на все безумие его поступков.

– И я понял: вот он, мой шанс. Не просто отомстить Манхэму, а изгнать, вытравить Диану из памяти как злую нечисть! Она вечно гордилась своим умением танцевать, поэтому я отдал Мейсону ее подвенечное платье и ту музыкальную шкатулку, что купил на медовый месяц. Господи, как же я ненавидел эту дрянь! Сколько раз я слышал, как она вновь и вновь заводит идиотский «Лунный свет», собираясь на случку с очередным самцом! В общем, я приказал Мейсону одеть Палмер в платье Дианы и обождать снаружи. А потом я спустился вниз и смотрел, как она танцует. Представляешь, перепугалась так, что едва могла шевельнуться! О, как я ее унизил! И когда все кончилось, я не могу тебе передать, до какой степени очистилась душа! И почти не важно, что на месте Дианы был кто-то другой!

– Генри, ты болен... Тебе нужна помощь...

– Нечего разыгрывать лицемера! – огрызнулся он. – Мейсон так и так бы ее прикончил! Ты что, думаешь, он остановился бы, вкусив первой крови? Утешься, если хочешь: он их не насиловал. Смотреть любил, а вот трогать не решался. Я не говорю, что рано или поздно он бы до этого не дошел, нет. Я к тому, что он их вроде как побаивался.

Такое впечатление, что эта мысль развеселила Генри.

– Забавно, правда?

– Он их мучил!.. – закричал я.

Генри пожал плечами, хотя глаза отвел.

– Худшее случалось уже после их смерти. Лебединые перья, зайцы какие-то... – Он брезгливо поморщился. – Вечно эти его ритуалы. Он даже то платье к процессу приспособил. Стоило ему что-то сделать, как это тут же превращалось в железное правило. А ты знаешь, почему он держал их живыми по трое суток? Да потому что первую из них он убил именно на третий день. Потерял голову, когда она пыталась сбежать. Кабы не эта случайность, с такой же легкостью могло быть суток пять, а то и шесть.

Так вот почему Салли Палмер оказалась избита, а Лин Меткалф – нет! Не для того, чтобы ее не опознали. Буйнопомешанный всего лишь вышел из себя...

Я непроизвольно вцепился в ручки кресла, когда в памяти всплыл совет Генри перед облавой на старой мельнице: «Может быть, вам следует как-то подготовиться?» Он знал, что полиция ищет не там, где нужно; знал, что именно вот-вот случится с Дженни. Были бы у меня силы, я бы прикончил его прямо на месте.

– Почему Дженни? – хрипло выдавил я. – Чем она виновата?

Он попытался вновь принять беззаботный вид, да безуспешно.

– По той же причине, что и Лин Меткалф. Мейсон положил на нее глаз.

– Врешь!

– Ладно, ладно, хорошо! Да потому что ты меня предал! – закричал он. – Я-то думал, что ты мне как сын! Единственный светлый луч на всем гнилом болоте. А потом ты ее встретил! Я же понимал: это только вопрос времени, когда ты уедешь, когда начнешь новую жизнь! Ты превращал меня в старика! А когда ты рассказал, что помогаешь полиции, что рыщешь у меня за спиной, я... я просто...

Он замолчал. Медленно-медленно, чтобы не спугнуть врага, я попытался чуть подвинуться в кресле, стараясь не обращать внимания, как закружилась, завертелась комната.

– Я никогда не хотел причинять тебе боль, Дэвид, – настаивал он. – Помнишь ту ночь, когда Мейсон опять пришел за хлороформом? «Кражу со взломом» помнишь, да? Мы оба сидели прямо там, в кабинете, а ты чуть было не ввалился... Клянусь Богом, я не знал, что он пытался тебя зарезать! Я сам-то все увидел уже потом, в коридоре. А следующим утром, когда ты застал меня возле шлюпки?

В его взгляде читалась вина пополам с гордостью.

– Ты-то думал, я хотел в нее сесть? О нет. Я из нее выбирался.

Да, под этим углом все становилось очевидным. Дома этой парочки, Мейсона и Генри, стояли на берегу, и если исключить ситуацию, когда кто-то специально следит за озером, крайне маловероятно, чтобы ночью удалось заметить крошечную, тихо плывущую лодку.

– Я решил его остановить. Отозвать пса, если угодно, – продолжал Генри. – Хотел сказать ему, что передумал. На это ушли бы часы, но раз у него нет телефона, другого выхода не оставалось. Впрочем, только зря потратил время. Стоит Мейсону на чем-то зациклиться – все, пиши пропало... Одни трупы чего стоят! Я ему говорю: «Нельзя их просто так оставлять на болоте, закопать надо». Что ты! Ему, видишь ли, это неинтересно! Упрется пустым взглядом, а потом все равно сделает по-своему!