Химия смерти - Бекетт Саймон - Страница 23

Он развел руками.

– Возможно, ничего. Возможно, современные взгляды верны и за нашей Вселенной не стоит разум, нет всеобъемлющей мудрости.

Он выдержал драматическую паузу. Я задался вопросом, не играет ли преподобный перед телекамерами.

– А может быть, мы просто ничего не видим, позволив ослепить самих себя собственным же невежеством? – продолжил он. – Нога многих из вас не ступала в эту церковь годами. Вы слишком заняты своей жизнью, чтобы делить ее с Богом. Я не могу утверждать, что хорошо знал Салли Палмер или Лин Меткалф. Их жизнь и эта церковь пересекались не часто. У меня, впрочем, нет сомнений: произошла трагедия, и они – жертвы. Но жертвы чего?

Скарсдейл перегнулся через кафедру, выставив голову вперед.

– Мы должны – каждый из нас должен! – заглянуть в свое сердце. Ибо сказал Христос: «Что посеешь, то и пожнешь». И сегодня мы пожинаем свои же плоды. Плоды не просто духовного упадка нашего общества, а плоды нашей слепоты и нежелания видеть. Зло не исчезнет просто оттого, что мы решили его не замечать. Так на кого же обратить нам свой взгляд? На ком лежит вина?

Он выставил костлявый палец и медленно обвел им переполненную церковь.

– На нас самих. Ибо мы позволили этому змию свободно ползать среди нас. Мы – и никто иной. И сейчас мы должны вознести молитву к Господу, чтобы даровал он нам силу извергнуть гада из рядов наших!

Воцарилась неловкая тишина, пока люди пытались переварить услышанное. Впрочем, Скарсдейл не дал им на это ни единого шанса. Он вздернул подбородок и зажмурил глаза, позволяя фотовспышкам поиграть тенью на его физиономии.

– Помолимся же, братья и сестры...

Той толчеи, что обычно можно видеть после службы, на улице не наблюдалось. Возле площади стоял полицейский автофургон, и его белый объемистый кузов казался до нелепости неуместным и вместе с тем вызывал страх. Несмотря на старания прессы и присутствие телекамер, немногие решились дать интервью. Слишком свежи еще раны, слишком близки они к сердцу. Одно дело – смотреть новости о чужих трагедиях. Участвовать в подобной трагедии самому – совсем другое.

Так что журналисты пытались забрасывать людей вопросами, встречая лишь вежливо-сдержанную реакцию, ничуть не прояснявшую картину. Не считая парочки исключений, Манхэм повернулся своей коллективной спиной к внешнему миру. Как ни странно, Скарсдейл оказался одним из тех, кто откликнулся на просьбу дать интервью. От такого человека вряд ли можно ожидать интереса к саморекламе, но сейчас, очевидно, он решил, что разок не возбраняется пообщаться и с самим дьяволом. Судя по тону его проповеди, Скарсдейл воспринимал происходящее как наглядную демонстрацию смысла своего призвания. В своих собственных желтушных глазах он выглядел совершенно правым и был готов обеими подагрическими руками уцепиться за миг торжества.

Мы с Генри смотрели, как пастор, выйдя на церковный дворик, проповедует перед изголодавшимися по новостям журналистами, в то время как за его спиной дети, облепив памятник Деве-мученице, топтали увядшие гирлянды, стремясь попасть в кадр. Голос Скарсдейла, хоть и невнятно, долетал и до центральный лужайки. Здесь, под старым каштаном, я заметил поджидавшего меня Генри, когда вышел на улицу после службы. Он кисло улыбнулся.

– Вы не смогли попасть внутрь? – спросил я, подходя ближе.

– Даже не пытался. Да, я хотел выказать свое уважение, но будь я проклят, если собираюсь подыгрывать пасторскому тщеславию. Или же слушать его желчные бредни. Как он там выразился? «Божья кара за наши грехи»? «Мы сами во всем виноваты»?

– Что-то вроде того, – признал я.

Генри фыркнул.

– Манхэму только этого не хватало. Призыв ко всеобщей паранойе.

Из-за спины Скарсдейла, увлеченного своей импровизированной пресс-конференцией, я видел, что ряды его ярых приверженцев пополнились новообращенными. К личностям вроде супругов Гудчайлд вкупе с мамашей Саттон и ее сыном Рупертом присоединились и те, чья нога, как мне казалось, годами не ступала под церковные своды. Напоминая немой хор, люди самозабвенно внимали преподобному, который в этот миг возвысил голос, пытаясь поглубже вбить свою мысль в глазки телекамер.

Генри в отвращении затряс головой.

– Вы только посмотрите на него. Как рыба в воде. Слуга Божий? Ха! Просто представился шанс заявить: «Я же говорил!»

– Все же в его словах что-то есть.

Генри подарил мне скептический взгляд.

– Только не уверяйте меня, что он показал вам путь истинный.

– Скарсдейл тут ни при чем. Но тот, кто за этим стоит, должен быть из своих. Кто-то, хорошо знакомый с местными краями. И с нами.

– В этом случае да поможет нам Бог, потому что, если Скарсдейл добьется своего, дела пойдут не в пример хуже.

– Что вы имеете в виду?

– Вы смотрели «Суровое испытание»? Пьесу Артура Миллера про охоту на ведьм в Салеме?

– Только по телевизору.

– Так вот, это ничто в сравнении с тем, что произойдет в Манхэме, если дела пойдут и дальше в том же духе.

Я было подумал, что он шутит, но во взгляде Генри читалась полная серьезность.

– Дэвид, постарайтесь не высовываться. Даже без помощи Скарсдейла скоро начнется обливание окружающих грязью и тыканье пальцами. Следите, чтобы не нарваться на западню.

– Вы шутите?

– Сомневаетесь? Я прожил здесь много дольше, чем вы, и знаю, на что похожи наши добрые друзья и соседи. Ножи уже точатся, смею вас заверить.

– Да перестаньте вы делать из мухи слона!

– Вы так считаете?

Он наблюдал за Скарсдейлом, уже возвращавшимся в церковь, высказав все, что ему требовалось. Некоторые особенно настойчивые журналисты попробовали было последовать за преподобным, но, растопырив руки, на их пути крестом встал Руперт Саттон – мощный барьер из плоти и крови, который никто не решился пробить.

Генри многозначительно посмотрел на меня.

– Такие вещи всегда будят в людях худшие из чувств. Манхэм – местечко маленькое. А в маленьких местечках водятся мелкие душонки. Может быть, я чрезмерно пессимистичен. И все равно на вашем месте я бы поостерегся.

Он выждал с минуту, чтобы до меня дошел смысл его слов, затем перевел взгляд за мое плечо.

– Здравствуйте. Это ваша знакомая?

Я обернулся и увидел, что нам улыбается молодая женщина. Темноволосая пышечка, которую я иногда видел, хотя имени ее не знал. Лишь когда она слегка подвинулась в сторону, я заметил рядом с ней Дженни. У той, напротив, выражение лица было весьма далеким от веселья.

Не обращая внимания на острый взгляд Дженни, толстушка сделала шаг вперед.

– Здравствуйте, я Тина.

– Рад познакомиться, – ответил я, не понимая, что происходит. Дженни слабо улыбнулась. Кажется, ее что-то сильно взволновало.

– Здравствуйте, Тина, – сказал Генри. – Как ваша матушка?

– Спасибо, лучше. Опухоль почти прошла. – Она повернулась ко мне. В глазах мерцали многозначительные искорки. – Спасибо, что проводили Дженни вчера вечером. Мы живем с ней в одном доме. Приятно знать, что не перевелись еще рыцари.

– Э-э... да ничего особенного...

– Я к тому, что вам следует как-нибудь зайти к нам. Посидели бы за рюмочкой или за ужином... поговорили бы...

Я мельком взглянул на Дженни. Она была вся красная. Кажется, у меня начиналось то же самое.

– Э-э... кхм-м...

– Скажем, в пятницу вечером?

– Тина, у доктора Хантера всегда... – начала было Дженни, однако ее подруга пропустила подсказку мимо ушей.

– Вы ведь свободны по пятницам? А если хотите, договоримся на другой вечер.

– А-а... Нет, но...

– Вот и отлично! Значит, в восемь, хорошо?

Все еще усмехаясь, она взяла Дженни за руку и увела. Я уставился им вслед.

– Это что за новости? – заинтересовался Генри.

– Понятия не имею...

Кажется, ситуация его забавляла.

– Да не знаю я!

– Что ж, вы сможете обо всем рассказать в воскресенье за обедом. – Улыбка исчезла, оставив на лице прежнее, серьезное, выражение. – Только не забывайте, что я вам говорил. Повнимательней выбирайте, кому доверять. И почаще оглядывайтесь.