Солдаты афганской войны - Бояркин Сергей - Страница 26

— РОТА, ПОДЪЕМ! ТРЕВОГА!!! РОТА, ПОДЪЕМ! ТРЕВОГА!!!

Быстро поспрыгивали со своих коек на втором ярусе встревоженные молодые. Нехотя стали пробуждаться обитатели нижнего яруса — старослужащие. Они с трудом отрывали утомленные недолгим сном тела от манящих теплом коек. Одни лишь приподнимались, чего-то ожидая, другие садились на край койки, в недоумении озираясь по сторонам.

— Не успели лечь — а уже подъем! Что случилось?

Некоторые из дедов, глухо бранясь, все-таки начали одеваться. А по казарме под грохот топающих сапог все более уверенно неслось снова и снова:

— РОТА, ПОДЪЕМ! ТРЕВОГА!!! РОТА, ПОДЪЕМ! ТРЕВОГА!!! — с каждым разом все сильнее подгоняя отстающих. И те, кто поначалу вставать не торопился, теперь наспех одевались на ходу. Расхватав оружие, личный состав роты построился перед казармой, механики-водители и операторы-наводчики побежали в автопарк к своим боевым машинам, а посыльные помчались будить офицеров.

Ворота автопарка открылись. Из них в ночную прохладу, скрежеща железом, выезжали десятки БМДшек. Немного отъехав, они останавливались на забетонированной площадке. Механики, чуть погазовав, оставляли двигатели работающими, давая им прогреться, а сами скорее выползали из люков: внутри БМД, даже в такую далеко не морозную погоду, царил холод. Броня своей металлической поверхностью вытягивала через одежду живое тепло. Сгруппировавшись в кучки, от которых холодный ветер относил табачный дым, солдаты поеживались и оживленно разговаривали, ожидая дальнейших команд. Кое-кто из механиков копошился в двигателе, устраняя мелкие поломки. То и дело кто-нибудь забегал в парк или выходил из ворот.

Спустя час, к автопарку подъехали груженые ящиками бортовые машины. Подоспевший офицер скомандовал:

— Строиться!.. Давай, живей!.. Слушай команду! Там в ящиках, — он махнул в сторону бортовых машин, — боевые снаряды. Понятно?.. Теперь так: ящики разгрузить, вскрыть и полностью укомплектовать все БМД. Что останется — распихайте внутри или укрепите снаружи. Все берем с собой! Ничего не оставлять! Ясно? Закончите, — сразу в расположение роты. Все! Приступить к работе!

Из казармы к нам на подмогу прибыло пополнение. Мы быстро разгрузили ящики. Солдаты по двое несли их к своим БМД. Там ящики вскрывали, а снаряды передавали цепочкой в башенное отделение. Увидев, что снаряды были действительно боевые, все сразу оживились:

— Вот это да! Как на войну собираемся!

— Да! Что-то тут не то — на стрельбах только болванками стреляем!

Я быстро установил в конвейер 40 осколочных и кумулятивных снарядов, и еще три ПТУРСа. Снарядов оказалось много. Часть оставшихся ящиков затащили внутрь БМДшек, часть стали привязывать веревками на броне.

Когда ящики были укреплены, я побежал в расположение роты за лентами для пулеметов. А там уже трудились вовсю. На полу лежали цинки с боевыми патронами. Много ящиков уже было вскрыто, и все — и молодые и старослужащие — вручную набивали пулеметные ленты. Трудились молча и сосредоточенно, где-то догадываясь, что эти патроны предназначены вовсе не для фанерных мишеней — на стрельбище боевые патроны выдаются только на огневом рубеже. Гранатометчикам, механикам-водителям и командирам отделений выдали пистолеты. Невиданное дело! Так не снаряжали ни на какие, даже самого крупного масштаба, учения.

Офицеры тоже не знали, к чему мы готовимся и что нас ожидает. От предчувствия надвигающихся важных событий все были в возбужденном состоянии.

Уложив собранные ленты в металлические коробки, я уносил их в БМД и снова прибегал за следующими коробками.

Во время одной из ходок по возвращении в казарму я заметил, что в роте вместе с нашими работают совсем незнакомые солдаты.

— Это кто такие? — спросил я.

— А-а! Духов из карантина привезли.

Такое важное событие, как время прибытия нового призыва, все знают с точностью — к обеду их привезут, или к ужину. Но этот — ноябрьский призыв — прибыл раньше на две недели, совершенно неожиданно. Это могло быть вызвано только чрезвычайными обстоятельствами.

Их, как оказалось, тоже одновременно с нами подняли по тревоге и сразу после этого на машинах развезли по воинским частям. Как приехали этой же ночью, наспех, без всяких торжеств они приняли присягу, и их распределили по ротам.

Всю ночь до самого утра безостановочно шла подготовка к походу: укладывались нужные вещи в дорогу, снаряжались, дозаправлялись машины. Все было так необычно, так серьезно, что не оставалось никаких сомнений — намечается что-то чрезвычайное, что-то глобальное, и нас, возможно, ждут очень интересные события.

Весь личный состав полка хорошо знал недавнее боевое прошлое нашей дивизии: как одиннадцать лет назад, в августе 1968 года, витебская дивизия первой высаживалась в Праге и брала под свой контроль важнейшие объекты столицы. Эти события в Чехословакии многие офицеры вспоминали с гордостью: именно там они получили свой первый боевой опыт, там же они получили свои первые боевые награды. И как они нам рассказывали — только их перебросили в Чехословакию, так сразу же среди солдат прекратились неуставные отношения.

— Эх! Хорошо бы еще что-нибудь подобное произошло или заварушка какая случилась! Вот было бы здорово! — не отрываясь от дел, думал я. — А то служба в части только начинается — не прошло и двух недель как распределили в роту, а старшие призыва уже наседают. И днем и ночью покоя от них нет. Если ничего не изменится — страшно представить, что меня здесь ждет еще! Да хоть бы нас куда закинули! Хоть к черту на рога! Лишь бы отсюда свалить!

Утром полк построился на плацу, и так мы простояли почти полдня. Зарядил мокрый снег. Кругом лужи, снег, слякоть. Мы, поеживаясь от холода, ждали офицеров, которые, проверив у нас снаряжение, ушли в штаб и все никак не возвращались. Чего они там решали — никто не знал. Только во второй половине дня дали распоряжение продолжать дальнейшую подготовку к походу. Поскольку предыдущую ночь почти не спали, отбились сразу после ужина.

Около четырех утра подъем. Позавтракали в столовой и сразу пошли занимать места в машинах. Уже в шесть часов боевая колонна, оглушая рокотом пустынные улицы Витебска, двинулась через утренний город в сторону военного аэродрома.

В расположении части осталась лишь небольшая группа солдат для охраны территории.

В теплом лесу

Отъехав от Витебска несколько километров по дороге ведущей к военному аэродрому, колонна остановилась. По команде личный состав покинул машины и БМДшки. Уже без солдат техника поехала дальше, а мы пешей колонной вошли в лес, который тянулся невдалеке широкой полосой. За лесом, в двух километрах, находился военный аэродром. Но до аэродрома мы не дошли и разбили лагерь в самом лесу со странным названием «теплый»: в нем полк всегда останавливался, когда проводились учения. Тут на учениях я еще не был, но очень скоро понял, отчего лес назывался «теплым».

Мы быстро разожгли костры, поставили палатки. Одна палатка на целый взвод — около двадцати человек. Для утепления на пол накидали хвойных веток, но все равно холод выгонял всех из палатки к костру.

Постоянно греться у огня могли позволить себе только старослужащие. Они, развалившись и усевшись поближе к ласкающему теплом пламени, задирали воротники кверху и, покуривая, вели беседы, поворачивая к огню поочередно разные бока и посматривая, чтобы десантура не прогорела. А если все-таки возгорание случалось, то возгоревшийся, матерно бранясь, бил по тлеющему месту, выгоняя искры и веселя окружающих.

В это время молодые согревались физически: ломали деревья и таскали бревнышки и ветки для костра. Топоров у нас не было. На дерево, что посуше, карабкалось несколько молодых, и, расшатывая ствол, принуждали гнуться его к земле. За макушку цеплялась еще подмога, и, дружно поднатужившись:

— И-и, раз!.. И-и, раз!.. — дерево с треском повергали в снег. Оставалось при помощи дубин отломать большие ветки, а мелочь срубали саперными лопатками.