Крик ночи - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 19

Хельдер даже расхохотался при этой мысли.

— Нет, мой друг, если меня накроют — умру! Быть может, я буду страдать, зато конец наступит скоро. А раз я готов на все, то поверьте, я не остановлюсь перед тем, чтобы отправить на тот свет человека, вставшего на моем пути! Вы поняли?

Марпл равнодушно посмотрел на Хельдера и снова покачал головой.

— Вы поняли меня? — повторил Хельдер, — прежде чем пустить себе пулю в лоб, я застрелю вас, как собаку! Вы должны заняться английскими банкнотами, и работа эта должна быть сделана срочно… Сейчас полиция занята только американскими банкнотами. Через месяц-два они откроют подделку французских франков…

Глаза Марпла сверкнули.

— Французские деньги уже попали на рынок?

— Первый выпуск уже там. Послушайте, дружище, — сказал Хельдер, заметив, что настроение Марпла изменилось, — вы займетесь тем, что я предложил?

— Думаю, да, — задумчиво произнес Марпл. — У меня… На мне лежит известная ответственность… У меня есть племянница, Хельдер, и я должен позаботиться о ее дальнейшей судьбе.

Хельдер едва удержался от смеха.

— О вашей племяннице уже позаботились. Я вам уже говорил об этом.

— Но каким образом? Она ведь не из тех девушек, что принимают анонимные денежные переводы.

— Я вам говорю, что все в порядке, успокойтесь, — повторил Хельдер.

Внезапно управляющий предупреждающе поднял руку, и давая знак, чтобы все замолчали.

— Кто-то идет по улице. Я спущусь и посмотрю, — сказал управляющий и вышел за дверь, плотно закрыв ее за собой.

Вскоре раздался звук открываемых ворот, потом они снова закрылись. Через несколько минут в комнату вошел управляющий, держа в руках телеграмму.

— Известие для вас, — сообщил он, передавая желтый листок Броуну.

— В чем дело? — спросил Хельдер.

— Они арестовали Шринера в тот момент, когда он менял тысячефранковую банкноту, — голос Броуна дрожал. Лицо его нервно подергивалось.

Марпл подал голос:

— Шринер был арестован в Париже, когда разменивал тысячефранковую банкноту? Это была одна из тех, что я выгравировал!

…Хельдер и Броун поспешили в Лондон. Оба ехали молча, пока Браун внезапно не заговорил. — Я не могу понять Марпла, особенно его поведения в конце нашего разговора…

Хельдер вел машину и смотрел на расстилавшуюся перед ним дорогу.

— Мне кажется, я его понимаю. Он думает, что нам скоро конец, но…

«Тигр» ждал окончания фразы, но Хельдер хранил молчание, и поэтому Броун продолжал:

— Вы ведь хотели только запугать Марпла, когда говорили, что можете его убить?

— Вовсе нет, — сказал Хельдер, резко выворачивая руль, чтобы объехать телегу. Я убью его и каждого, кого заподозрю в предательстве.

— Я все понял, — коротко бросил Броун.

Хельдер высадил своего спутника в Сити, потом поехал в гараж и передал машину на попечение механика… Сам же он направился на Керзон-стрит. Он чувствовал себя как в клетке. Русский сидел в тюрьме, Шринер попал в лапы французской полиции, а Марпл перестал повиноваться. Он, Хельдер, ошибся, строя все свои расчеты на пьянстве Марпла…

Хельдер отправился в свое бюро, где его ожидало множество писем. Судя по конвертам, большинство их были приглашениями, но одно, написанное незнакомой рукой, привлекло особое внимание Хельдера. Распечатав конверт, он увидел бланк «Утренней Почты» и прочитал:

«Глубокоуважаемый сэр!

Я надеюсь, что Вы не откажете в любезности посетить нашу редакцию. Нам удалось сделать новые открытия в деле Гринби и, поскольку Вы дали нам много ценных сведений, мы считаем, что Вы и на этот раз найдете возможность помочь нам. Мы имеем все основания считать миссис Гринби мертвой».

Письмо было подписано редактором газеты.

Хельдер бросил послание на стол и рассеянно посмотрел на улицу… Ему казалось, что все выскользает из его рук.

Таксомотор подвез Хельдера к редакции. Редактора еще не было, но его ждал молодой Джексон.

Журналист с улыбкой приветствовал американца и отвел его в приемную.

— Что нового? — спросил Хельдер, садясь на стул.

— Новости есть, — сообщил Джексон.

Засунув руки в карманы, он взволнованно ходил по комнате.

— После того как Гринби оставил Лондон, — наконец начал он, — и мы увидели миссис Гринби в столь странном состоянии, наша газета приложила все усилия к тому, чтобы открыть ее местонахождение. Несмотря на то, что мы получили письмо, якобы написанное самим Гринби из Люцерна, мы были твердо уверены, что его там не было. А позднее мы получили еще одно письмо, из Вены…

— И что же это было за письмо? — прервал его Хельдер.

— Напечатано на машинке, а вместо подписи приложена печать. Письмо имеет обратный адрес отеля, но наш корреспондент выяснил, что никто из супругов Гринби там не был. Мы время от времени помещаем в газете осторожные заметки про это таинственное исчезновение, но, к сожалению, все это не дало до сих пор желаемых результатов. Мы наблюдали за всеми уходящими в Европу пароходами, весь континент опутан сетью, имеющей доступ куда угодно, но все наши старания до вчерашнего вечера оставались безрезультатными…

— Но что случилось вчера?

— У нас есть специальный человек, наблюдающий за пароходами, отходящими в Булонь. Проводив последний пароход, он подошел к казино, чтобы немного отдохнуть. По дороге он обогнал молодую даму. И вдруг при свете фонаря он заметил, что это — та самая дама, которую ищут. Это была миссис Гринби! Дама направилась на мостик, служащий пристанью для пароходов…

Наш агент вначале сомневался, следовать ли ему за нею, но потом решил: она должна вернуться той же дорогой и потому остался ждать у начала мостика…

Вдруг он услышал душераздирающий крик, заставивший застыть кровь в жилах. Никогда ничего подобного не приходилось ему слышать. Этот нечеловеческий вопль был Криком Ночи. Да, именно так. Иначе назвать его невозможно. То кричал призрак, дух не обретший покоя, или может быть, сам демон…

Дрожащим эхом он поднялся над улицей, над домами, скользнул по мокрым от ночной росы крышам и ушел в черную высь, окутанную мутным кровавым туманом — заревом многих тысяч фонарей столицы Англии.

Наш агент застыл в ошеломлении, но полицейские свистки, прорезавшие серую муть воздуха, вывели его из оцепенения. Он сорвался с места и во весь дух помчался к пристани.

Когда же этот человек наконец-то очутился у мрачной Темзы, то заметил в нескольких шагах от себя группу людей.

Агент подошел ближе и увидел четверых полисменов. Они боролись с отчаянно защищающейся женщиной. В первую минуту он подумал, что это Мэри, но хорошенько вглядевшись в искаженное бледное лицо, понял, что ошибся. То была другая брюнетка с безумными сверкающими глазами…

Во время борьбы платье женщины разорвалось, шляпа слетела в Темзу и черные, как смоль, волосы фантастическими змеями извивались вдоль ее тела до бедер. Наконец констеблям удалось справиться с ней и втолкнуть в полицейский автомобиль.

Легкий шум мотора, приглушенный женский крик — и пристань снова погрузилась в тишину.

Наш агент вспомнил о Мэри Гринби и отправился далее вдоль мостков. Дойдя до маяка, он убедился, что дама исчезла. Он был единственным живым существом на пристани…

Джексон посмотрел на Хельдера, чтобы узнать, какое впечатление произвело на него услышанное.

— И что же потом?

— Убедившись, что дальнейшие поиски напрасны, наш агент решил, что Мэри Гринби была сброшена этой ужасной особой в воду, где и нашла свой конец. Утром наша газета вышла с такой сенсационной статьей, какой давно уже не было.

Я немедленно отправился в ближайший полицейский участок, где мне сообщили, что задержанная женщина — умалишенная. В ее сумочке был найден паспорт на имя некой Моники Руа, уроженки Парижа. Из ее бессвязных слов и восклицаний мы все же поняли, что она была любовницей студента Гринби, и теперь преследует женщину, ставшую на ее пути… ну-с, что вы на это скажете?