Заложники обмана - Уивер Майкл - Страница 19

– Значит ли все это, что я его заполучу? – спросил Питер.

– А ты хочешь?

– Ты шутишь? Ради таких, как он, я и влез во все это дерьмо.

– Как я уже сказал, все непросто. Давай поговорим, прежде чем принимать решение.

– О чем тут говорить? Его надо уничтожить, и я его уничтожу. Этот подонок – настоящий псих.

Кортланд очень внимательно посмотрел на Питера Уолтерса. Тот, казалось, был где-то далеко отсюда и думал о другом.

– В том-то и дело, – сказал Томми, – что Хомейди далек от безумия. Он фанатик, и у него есть за что убивать и умирать. Он никогда не бывает один. Охрана у него лучше, чем у многих глав государств. Он уже стоил нам двух хороших мужиков, так же, как и ты, одержимых мыслью расправиться с ним.

– Ты имеешь в виду, что я буду третьим?

– Можешь и не быть. Я еще не решил.

– А ты умеешь вызывать доверие, как я погляжу.

– Те двое были не из моей команды. Оба были связаны с другими базами. А ты мой козырной туз, спрятанный в рукаве. Я не хотел бы использовать тебя без крайней необходимости.

– Какого черта нет?

– Это чистое себялюбие. Хомейди настолько опасный объект, что мне не хотелось бы рисковать лучшим из моих людей.

Кортланд наклонился к снайперу, изучая его, вглядываясь в каждую черточку.

– А еще и потому не хотелось бы, что у тебя есть жена и маленький сын, который нуждается в тебе больше, чем я.

Питер сидел оглушенный. Легкий ветерок долетал с Пиренеев, но он вдыхал его, словно веяние из только что выкопанной могилы.

Но заговорил он ровным голосом:

– Когда ты узнал?

– Почти с тех пор, как познакомился с тобой. То есть около восьми лет. Я никогда бы не смог полностью доверять человеку, о котором я ничего не знаю, человеку, у которого нет связей с другими людьми. Я установил “жучок” в твоей машине однажды, когда мы встретились возле Рима, и проследил тебя до Позитано. – Томми помолчал. – Ты не должен беспокоиться. Это было сделано только для меня. Никто больше об этом не узнал.

Питер перевел на него холодные, остекленелые глаза.

– Так оно и было все эти годы, – продолжал Кортланд. – Если бы я хотел причинить тебе зло, то причинил бы давно.

– Что еще тебе известно?

– Твое подлинное имя.

– Скажи мне его.

– Витторио Батталья.

Даже услышанное через столько лет, собственное имя бросило его в дрожь.

– Откуда ты узнал?

– Я снял отпечатки с дверцы в машине и проверил их потом в Вашингтоне. Об этом ты тоже не должен беспокоиться. Я нажимал клавиши компьютера сам. Никто не видел.

Питер вдруг выхватил свой автоматический пистолет и направил дуло на шею Кортланда.

– Если никто этого не видел, – сказал он холодно, – то почему бы мне не прикончить тебя прямо сейчас и избавиться от всяких хлопот?

Если на лице у Кортланда и появилось какое-то выражение, то это было сосредоточенное внимание к вопросу Питера.

– Ты, видимо, хочешь знать, почему я рассказал?

– Чертовски точно.

– Только по одной причине, – сказал Кортланд. – Теперь ты знаешь, что я тебе друг, а не в твоей натуре пристреливать друзей.

– Если я почувствую, что моей жене и сыну угрожает опасность, я могу изменить своей натуре и найти нового друга.

– Но ты же не думаешь, что я могу предать тебя и твою семью.

– По своей воле скорее всего нет. Но когда нам защемляют щипцами яйца, мы рады продать собственных матерей. – Дуло пистолета было прижато к горлу Кортланда. – Продолжай.

– Ну, ты, наверное, удивляешься, почему я молчал, как идиот, целые восемь лет, а потом взял да и рассказал тебе. Ты понимаешь, что для этого должна быть причина, и ты, конечно, не собираешься пришить меня, не узнав ее.

Что-то изменилось в машине, и Питер опустил свой пистолет. Он смотрел Томми прямо в глаза, но глаза эти даже не моргнули.

– Полагаю, что готов выслушать тебя.

– Это произошло недавно, – заговорил Кортланд. – Оно было в одном из бюллетеней, которые рассылает Интерпол в консульства, посольства и полицейские участки. Сказано, что ФБР разыскивает Витторио Батталью в связи с обвинением в убийстве и похищении.

Он умолк, ожидая, что Питер Уолтерс как-то отреагирует на его слова, что-то скажет. Но Питер смотрел куда-то вдаль, держа пистолет на коленях.

– Там была еще фотография, – сказал связной. – Но совершенно непохожая на тебя, какой ты сейчас. Никто тебя по ней не узнает.

Питер кивнул – медленно и устало.

– Там сказано, почему они вдруг захотели меня только через девять лет?

– Нет.

Питер замолчал. Он снова смотрел на горы, словно там можно было найти объяснение, если смотреть долго и пристально.

– Ты пойми, – сказал Томас Кортланд Третий. – Я рассказываю тебе для того, чтобы ты был предупрежден и, следовательно, вооружен. По мне это ничего не значит. Ничего нового для меня тут нет. Я знал твою историю и то, что ты работал на семью, с того самого дня, как мы познакомились. Это были твои рекомендации, насколько я в этом разбираюсь. Именно это было ценно в глазах Компании. И ты ни разу не подвел и не разочаровал меня. – Томми улыбнулся. – Мне понравилось то, что ты сказал, когда я спросил тебя, чего ради ты захотел влезть в нашу адскую кухню. Ты это помнишь?

Питер молча продолжал смотреть на горы.

– Ты сказал тогда, что хотел бы, чтобы твой итальянский дедушка наконец-то пометил своими когтями Маунта Рашмора. Ты при этом улыбнулся, словно бы шутишь. Только я знал, что это не шутка.

Питер обернулся, и они с Томми с некоторым любопытством пригляделись один к другому.

– Мой дедушка скончался примерно за год до того, как мы с тобой беседовали.

– Прими мои соболезнования. Но Маунт Рашмор еще жив, а ты оставляешь самые лучшие метки своих когтей, какие мне доводилось видеть.

Питер чувствовал себя так, словно находится где-то в стороне и смотрит оттуда на двоих в машине.

– Ну а как насчет Абу Хомейди? – спросил он.

– Он, разумеется, твой. И всегда был. Но во имя нашего общего спасения, включая Господа и твоего дедушку… пожалуйста, будь осторожен.

Дедушка Витторио Баттальи, как бы заново оживший, ехал с ним в машине всю обратную дорогу.

Винченцо Батталья был низкорослый широкогрудый мужчина с густыми бровями, лицом, потемневшим от загара и иссеченным морщинами невзгод. Но в глазах у него была доброта, а в сердце – верная любовь к Америке.

Последний раз молодой Витторио видел его в больнице Святого Винсента. Руки и лицо у деда были желтые. Он умирал от рака печени. Вокруг него стояло в пластмассовых стаканчиках несколько дюжин крошечных американских флагов, которые он привез из дома с собой в больничную палату. Он умер в дождливый осенний день, и Витторио установил шесть флажков у него на могиле. Ему до сих пор иногда снилось, как он устанавливает эти флажки.

Он как бы общался с дедом при помощи этих флажков. Они хранили деда живым для него. Казалось, что он и в самом деле жив.

Он ничего не сказал Пегги о бюллетене Интерпола. Она и так жила в постоянном страхе.