Голубой жасмин - Уинспир (Винспиер) Вайолет - Страница 30

— Иногда женщина пытается убежать от своего сердца, от своей любви. — Тюркейя прикрыла глаза длинными ресницами. — А мужчина иногда отступает от того, что кажется ему недоступным.

Пока Лорна обдумывала услышанное, Тюркейя завесила личико полупрозрачной чадрой, словно ей было что скрывать. Неожиданно прелестница, зазвенев ножными браслетами, вскочила с софы и пулей полетела навстречу высокому человеку, как раз входившему в комнату.

Он обнял ее и нежно поцеловал в обе щеки.

— С каждым моим приездом ты становишься все обольстительнее, малышка.

— Касим, какой ты загорелый, красивый! А сильный какой — боюсь, ты меня просто переломаешь!

— Боже мой, дитя, кажется, еще вчера ты играла в прятки в пальмовой роще, и вот уже насурьмила глазки. — Он покачал головой, глядя на нее. — У тебя такая чистая, юная кожа, что косметика лишь портит ее. Лучше смой всю эту краску.

Тюркейя надула губы.

— Ты, братец, слишком долго торчишь в своей пустыне и отстаешь от моды. А здесь, в городе, девушки предпочитают выглядеть шикарно.

— Шикарно? — Касим насмешливо улыбнулся. — Сурьмой, белилами и румянами пользовалась Клеопатра. — Он стер пальцем мушку со скулы Тюркейи. — Сестричка моя, чтобы стать привлекательной, тебе совсем не нужны уловки нильской танцовщицы.

— Как ты жесток, Касим! — Девушка легонько шлепнула его по загорелой щеке. — На месте Лорны я бы тоже сбежала от тебя!

Его глаза, вспыхнувшие было гневом, засияли восторгом при виде Лорны: мерцавшая ткань, в тон глаз, оттеняла светлую матовую кожу и золотые волосы.

— Как там твой отец? — спросила Лорна.

— Похоже, силы к нему возвращаются; он смог поговорить о том, что его беспокоило.

— Ах, Касим, как он хотел, чтобы ты вернулся домой! — Тюркейя погладила брата по широкому плечу. — Ты должен пообещать, что никогда больше не уедешь.

Он смотрел вдаль поверх головы сестры, и Лорна одна заметила тень, набежавшую на его лицо и омрачившую желтоватые глаза. Ее поразило, что Касим мог быть таким грустным. Да, утолить его тоску по пустыне ей вряд ли удастся; именно пустыня его главная любовь, а она, Лорна, — так, всего лишь эпизод в его жизни…

Тюркейя еще около часа развлекала их милым щебетом, а потом ушла, и обедали они вдвоем. Как и в шатре, обед подавал Хасан, вернувшийся в Сиди-Кебир вместе с хозяином.

— Ты уже немного осмотрела дворец? Он тебе понравился? — Касим произносил слова с видимым усилием.

— Дворец словно из «Тысячи и одной ночи», — ответила девушка. — Будь он моим домом, я бы как зеницу ока берегла все эти старинные прелестные вещицы.

Касим бросил быстрый взгляд, но ничего не сказал, и Лорна даже обрадовалась, когда трапеза, наконец, подошла к концу.

— Хочешь подняться на террасу и полюбоваться городом при лунном свете? — Он помог ей встать, и снова Лорне было мучительно-сладко ощутить его близость после целого дня разлуки.

— Очень хочу, — откликнулась она. Продолжая обнимать девушку, он вопросительно глядел в ее глаза.

— Я принесу тебе плащ. Под нашим солнцем очень жарко, а вот при луне холодно.

Затем прошел в соседнюю комнату, а Лорна осталась ждать, полная неуверенности относительно собственной участи. Там, в пустыне, она познала с ним и ад и рай… Но те страдания не могли идти ни в какое сравнение с нынешним мучительным пребыванием в его отчем доме. Лорна огляделась, словно старалась найти стройную женщину, тень которой продолжала витать в этих комнатах, и увидела Касима, подходившего к ней. Он набросил на ее плечи плащ из плотного глянцевитого шелка такого же серебристого оттенка, как и лунный свет, полюбоваться которым и хотел вместе с Лорной.

Через дверь со статуями по бокам они вышли из покоев и по крытой галерее прошли на узкую винтовую лестницу, которая вела на крышу и с которой были видны все тайные закоулки Сиди-Кебира.

Бледный свет молодого месяца, казалось, усиливал ночное безмолвие. Далеко внизу лежали обнесенные стенами садики, и узкие улочки, петляя, спешили к центру города. Воздух был насыщен какими-то пряными ароматами… Откуда-то доносилась арабская мелодия, тоскливая, как, наверное, и тысячу лет назад, и этой своей вневременностью еще более усиливала колдовские чары лунной ночи.

— Небо похоже на черный с серебром гобелен, — прошептала Лорна, под воздействием ночных ароматов и чего-то запретного окончательно утрачивая остатки желания куда-либо убегать от своей любви.

— В твоих волосах запутался лунный свет, — тихо произнес Касим. — Ты тоже часть этого гобелена и этой тайны.

Его дыхание шевелило ей волосы; хотелось положить голову ему на плечо и умолять о взаимной любви.

Если б только он любил ее!.. Какой чудной тогда стала бы ночь, каким безопасным — будущее.

— Завтра я отведу тебя к эмиру. — Рука Касима коснулась ее плеча. — Он пожелал видеть тебя.

Лорна затрепетала от страха. А что если эмир станет высказываться против ее присутствия во дворце? Если все-таки велит Касиму отослать ее? Касим ведь намекал, что этот человек обладает абсолютной властью, да и Тюркейя говорила о нем скорее с преклонением, чем с дочерней любовью.

Взглянув еще раз на залитый лунным светом город, она вспомнила, как сама любила отца. Тот был бы в восторге от такого города, как Сиди-Кебир, и с радостью писал бы его минареты и купала.

Девушка повернулась к Касиму и обратила внимание, что лицо его приняло суровое выражение. На уме у него явно было что-то такое, чего он не хотел говорить.

— Наверное, мне следовало все-таки выбрать возвращение в Ираа, — произнесла она. — Не хочу осложнять тебе жизнь, Касим. Особенно теперь, когда твой отец болен.

— У тебя нежное сердечко, Лорна. — Он обнял ее и прижал к зубчатой стене. — Но я не настолько бессердечен, чтобы отпустить тебя, не возместив убытка за твое похищение и не искупив этот грех.

— Возместить?.. Грех?.. — прошептала Лорна, не понимая, чье сердце так яростно бьется. Даже лучик не мог бы проскользнуть между ними, когда они стояли, тесно прижавшись друг к другу, и ночной ветерок вздымал ее волосы легким облачком.

— Завтра… — Касим не отрываясь смотрел ей в глаза. Завтра ты все узнаешь, малышка.

Глава 13

Лорна, осторожно сбежав по лестнице, оказалась в дворцовом саду. Вокруг стояла ничем не нарушаемая тишина. Девушке захотелось побыть одной.

Пройдя через арочную дверь и аркаду, она вышла к кустам роз влажным от росы. Полной грудью вдохнула прохладный чистый воздух, напоенный нежным ароматом, пошла вперед ., и скоро заблудилась среди деревьев, то высоко в небо возносивших шапки темно-красных цветов, то опускавших до земли гирлянды пахучих гроздьев.

Девушка бродила в лабиринтах жасминовых кустов и во дворцах из пальм и кипарисов; мельком видела павлина с сияющим сине-зеленым хвостом. Войдя в небольшое патиоnote 60, помедлила у восхитительного фонтана, устроенного в виде лестницы из чаш, в которых вода переливалась из одной в другую, создавая несколько водопадиков. Потом, утомившись, опустилась на резную скамью и сидела так тихо, что птички безбоязненно подлетали к фонтану напиться и почистить перышки.

Умиротворение ненадолго снизошло на Лорну, хотя при одной только мысли о предстоящей днем встрече с эмиром сердце у нее начинало трепетать, словно крылья бабочки на ветру, а потом падало куда-то вниз.

У девушки вырвался вздох. Хорошо бы стать птичкой, взмахнуть крылышками и улететь, оставив по себе лишь легкую, ничем не омраченную тень воспоминания о трепетавшем когда-то огоньке жизни.

Она никак не могла взять в толк, что имел в виду Касим, говоря минувшим вечером о возмещении убытков и искуплении грехов. После того, как они ушли с террасы, он отправился пожелать отцу доброй ночи и больше не вернулся.

Золотистая бабочка, трепеща крылышками, уселась на лепестки подсолнуха. Эти крылышки напомнили Лорне глаза Касима, золотисто мерцавшие из-под полуопущенных темных ресниц. Сердце девушки тоже затрепетало, как бабочка, и тут же сжалось в холодный комок: отчего же такая горестная досталась ей судьба — полюбить человека, видевшего в ней только забаву.