Голубой жасмин - Уинспир (Винспиер) Вайолет - Страница 29

— Принц Касим говорил мне, что вы были горничной у его матери. — Щеки Лорны слегка порозовели и тут же снова побледнели. — Какой она была, Кейша? Мне очень хотелось бы знать.

— Госпожа Елена была очень красива.

— Я имею в виду… ее интересы, склонности. — Лорна уселась и налила себе кофе. — Она была… счастлива?

Лицо старушки стало неподвижным.

— Она была любимой женой эмира, лелла.

— Как, разве у него была не одна жена? — Пораженная, Лорна подняла глаза от чашечки с кофе.

— Ну, разумеется. — Кейша развела руками в типично восточной манере; в глазах ее появилась тень улыбки. — Разве вы не знали, что у господина Хусейна было две жены? После рождения сиди Касима у госпожи Елены больше не могло быть детей, и тогда эмир взял вторую жену, которая и является матерью сестры сиди. У нас это принято и совершенно не означает, что мужчина при этом разлюбил свою первую жену.

Лорна замерла, в очередной раз осознав, что находится в чужой стране, среди чужих людей, обычаи которых экзотичны ей и чужды. Здесь мужчины могли иметь несколько жен, если хотели… Они не берегли свою любовь лишь для одной — единственной женщины!

Ее охватила дрожь. Отхлебнув кофе, она попыталась согреться, а Кейша в этот момент исчезла, оставив ее одну.

Однако долго пребывать в одиночестве Лорне не пришлось. В комнате неожиданно, словно соткавшись из воздуха, появилась девушка. Она стояла между колоннами, рассматривая Лорну ярко-карими миндалевидными глазами. Эти глаза, опушенные густыми темными ресницами, сияли детским любопытством на золотисто-смуглом личике. Мягкая улыбка открывала безупречные жемчужно-белые зубки, а на скуле темнела маленькая мушка. Складки шелковой одежды лишь подчеркивали стройность ее фигурки.

— Так значит, — девушка рассмеялась тихим серебристым смехом, — вы и есть тот соколок, которого брат принес домой на запястье? — Французские слова она выговаривала с милым легким акцентом. — Слух о ваших волосах цвета меда уже дошел до нас.

— А вы — Тюркейя! — Лорна в свою очередь уставилась на нее, разглядывая ее непривычную внешность. Брови девушки и без того черные, были еще насурьмлены так, что сходились в одну линию над тонким, изящным носиком, а ногти покрыты хной. Она была прелестна, эта юная чаровница!

— Прошу вас, присоединяйтесь, — пригласила Лорна. — Кофе великолепен и еще не остыл.

Тюркейя не заставила себя уговаривать и тут же уселась на диван напротив Лорны, поджав под себя ноги.

— Как же я рада познакомиться с вами! Мне было ужасно любопытно узнать, какая вы в самом деле, но теперь-то я и сама вижу: очень милая.

От такого искреннего дружелюбия Лорна несколько успокоилась и заулыбалась, протягивая девушке чашечку кофе и придвигая печенье.

— Я тоже очень рада познакомится с вами, Тюркейя, — ответила она.

— А правда, что вы проехали с Касимом всю пустыню на его коне? Ведь она такая огромная, неужели вам было ни чуточки не страшно?

— Я люблю пустыню. — Лорна отхлебнула кофе. — И потом, со мною был ваш брат, поэтому я и не боялась. Вот несколько дней назад мы с ним попали в песчаную бурю — тогда было немного страшно, да и то уже после того, как опасность миновала.

— Мужчины, вроде моего брата, обычно не путешествуют в компании женщин. — Тюркейя задумчиво разглядывала Лорну, такую женственную и хрупкую в тонком синем шелке. — Должно быть, он без ума от вас. Брат всегда обожал синий жасмин, а у вас глаза точно такого же оттенка, темно-синие с примесью фиолетового.

— Благодарю вас за эти слова. — Лорна все больше осваивалась и в этой комнате, похожей на шкатулку с драгоценностями, и в обществе этой юной прелестницы.

— А Касим хорошо с вами обращается?

— Да, когда в хорошем настроении. — Ставя чашку на столик, Лорна прикрыла глаза ресницами. — Какой большой у вас дворец! Мне очень хочется осмотреть его, особенно сады; в них, наверное, полным-полно всяких изумительных цветов и чудесных старых фонтанов.

— Пожалуй, уже слишком темно, чтоб рассматривать синий жасмин, а вот понюхать можно. Пойдем те! — Тюркейя вскочила с софы, схватила Лорну за руку и потянула к стеклянным дверям балкона, забранного золоченой сеткой.

В холодеющем вечернем воздухе разливался аромат жасмина. Цветы покрывали стены дома и свешивались с беседок. Лорна, вцепившись в железную решетку, полной грудью вдыхала этот аромат — пьянящий, нежно зовущий. Где-то среди роз и миндаля пела птичка; в чернеющем небе серебряной ладьей плыл молодой месяц, бледным сиянием заливая минареты и купола Сиди-Кебира. Колдовские чары лунной ночи сделали город сказочным…

К радости Лорны примешивалась и легкая тоска, и тайное волнение от того, что ее глаза напоминали Касиму его любимые цветы. И при всем том она не могла не понимать, что ее пребывание здесь, как и этих цветов, не вечно.

— Надеюсь, ваш отец скоро поправится, — обратилась она к Тюркейе. Девушка вздохнула.

— И за него я тревожусь, и за Касима. Брат всегда был ястребом пустыни, а теперь судьба подрезает ему крылья. Боюсь, отец не сможет полностью восстановить свои силы, и Касиму, как единственному сыну, придется принять от него алый плащ.

Лорна непонимающе посмотрела на девушку.

— Алый плащ означает власть над каким-нибудь арабским племенем, — пояснила Тюркейя. — Люди племени саади обожают Касима за красоту и мужество. Он склоняет голову только перед самим эмиром, да и ему не боится в глаза говорить то, что думает.

— У вас очень строгий отец? — нервно спросила Лорна.

— Не всегда. В детстве я пугалась, когда он приходил к матери, убегала и пряталась от него в одном из шкафов. Иногда, в хорошем настроении, он даже искал меня и совал в рот сласти. Отец всегда хотел иметь еще сына, хоть и радовался моей красоте. Будь у Касима брат, все проблемы решились бы и Касим мог бы вести ту жизнь, какую любит. А так… — Тюркейя красноречиво пожала плечами и направилась обратно в комнату, позванивая ножными браслетами. Лорна последовала за ней и, почувствовав прохладу, подошла к жаровне, чтобы погреть руки.

— Как вам нравятся эти покои? — спросила Тюркейя, снова свернувшись в клубок среди вышитых подушек и беря со стола медовое печенье. Обольстительная, и нежная, словно кошечка, она прекрасно дополняла своего блистательного и энергичного сводного брата. Скорее всего, Касиму и в самом деле придется оставить столь любимую им жизнь в пустыне.

Лорна рассматривала инкрустированную мебель, изразцы, покрытые замысловатым узором, изящные светильники.

— Эти покои принадлежали матери Касима? — спросила она, чтобы как-то рассеять легкую грусть, возникшую, несмотря на окружавшее их великолепие, от неизвестно откуда взявшегося ощущения, что госпожа Елена была здесь все-таки не вполне счастлива. Вряд ли ей, европейской женщине, пришлась по вкусу та затворническая жизнь, которую ведут все женщины-мусульманки. Судя по тому, что рассказала об отце Тюркейя, он был весьма властным человеком.

— Да, здесь жила мать Касима. — Тюркейя облизнула сладкие от меда губы. — А моя мать была турчанкой. Похоже, все мужчины нашего рода предпочитают чужеземных женщин.

Встретившись взглядом с лукавыми карими глазами, Лорна с несколько натянутым спокойствием произнесла:

— Надеюсь, вы понимаете, что для вашего брата я — не более чем гостья.

Тюркейя с недоверием и замешательством посмотрела на Лорну:

— Вы так красивы! Неужели он довольствовался лишь вашими совместными прогулками по пустыне? Разве англичанки менее чувствительны, чем другие женщины, к такой красоте и обаянию, как у Касима? На вашем месте многие попытались бы завоевать его сердце.

— Думаю, Тюркейя, его сердце принадлежит одной пустыне.

— А может, Лорна, ваше сердце уже принадлежит Касиму?

— Не скрою, моя британская холодность не устояла перед его обаянием, — призналась Лорна. — Поначалу я считала его деспотом, но потом обнаружила, что он может быть до странности добрым. Всего лишь несколько дней назад Касим бросил вызов песчаной буре, чтобы найти меня, когда я сбежала от него.