Гора из черного стекла - Уильямс Тэд - Страница 48

Теперь признаки жилья стали встречаться все чаще, а иногда путешественники даже видели костры и фонари, горящие на противоположной стороне реки. Стали появляться рыбачьи лодки, некоторые из них просто проплывали мимо, другие явно намеренно продвигались от одного берега к другому, будто что-то искали. Рени слышала голоса и музыку с верхних этажей, кто-то неумело исполнял рил и джигу [21] на струнных инструментах, люди кричали и смеялись. Метрах в ста от первого фонаря, который был для них точкой отсчета в продвижении по этому маленькому портовому городишку, который при этом находился внутри более крупного строения, как кораблик в бутылке, Рени увидела что-то, чего не видела уже несколько дней.

— Дневной свет! — она показала на окна высоко вверху.

Косой луч солнечного света освещал группу наскоро сколоченных домишек, построенных вплотную к залам и так близко стоящих у воды, что жильцы с одной стороны могли дотянуться до другой, если бы им, например, понадобилось одолжить сахар. Огромные окна и сама стена, в которой они находились, были почти полностью скрыты лачугами.

— Я собираюсь пойти посмотреть.

Только !Ксаббу вызвался пойти с ней. Остальные предпочли остаться и отдохнуть, усевшись на бочках, стоящих в пустынной гавани. Рени и бушмен начали подниматься по шатким лестницам, которые вели с одной площадки на другую, соединяя пару десятков хижин, и тянулись вверх метров на двадцать. В некоторых жилищах обитатели явно были дома, один раз, проходя мимо открытой двери, Рени увидела женщину в черной шапочке и платье, которая подняла глаза от шитья и встретилась взглядом с Рени. Женщина не удивилась, увидев незнакомцев на лестнице, хотя один из них был обезьяной.

Последний пролет лестницы был значительно ниже ближайшего окна, и Рени уже готова была удовлетвориться просто видом дневного света — она видела проплывающие облака, а небо было привычного голубого цвета, — когда !Ксаббу сказал:

— Вон там!

Он обнаружил лестницу, стоящую в глубине верхней квартиры, по которой можно было забраться на крышу; наверное, кто-то находил утешение, уходя туда от тесноты лачужного городка. Рени последовала за !Ксаббу, ступеньки опасно прогибались под ее весом, но ее это не остановило — она изголодалась по нормальному миру, а в силу его отсутствия очень хотела посмотреть на тот мир, который им сейчас дан.

!Ксаббу добрался до верха лестницы и повернулся к окну, то, что он увидел, озадачило его. Рени шла за ним парой пролетов ниже, она горела желанием увидеть остальную часть дома или хотя бы ту часть, что лежала под ними.

Ее постигло первое разочарование, когда она поняла, что они находились вовсе не наверху, а всего лишь в нижней части строения. Небо было настоящим, но виделось оно только в просвет между двумя частями здания, которые были много выше их наблюдательного пункта, даже выше того уровня, на котором они встретили Зекиела и Сидри. Вторым разочарованием было отсутствие в поле зрения местности, лишь отдельные освещенные солнцем сады на крышах между куполами, один пристроился в развалинах старинного купола. А дом тянулся бесконечно, насколько Рени могла видеть, — огромное скопление залов и башен, других сооружений, которые она не могла назвать. Все это было единым лабиринтом крыш, труб, которые уходили вдаль, уменьшаясь в размерах, сплошным морем серо-коричневых форм, которые постепенно исчезали в золотистой дали.

— Боже милостивый, — пробормотала Рени.

Ей больше ничего не приходило в голову, и она повторила эти слова еще раз.

Рени не хотелось делиться своими открытиями с остальными, хотя разум подсказывал ей, что их охота и их шансы выбраться из симуляции не зависят от того, есть ли конец у дома. Только после настойчивых расспросов Флоримель, которая уже начала злиться, Рени рассказала, что она на самом деле видела.

— …Впечатление такое, что мы можем бродить здесь целый месяц и не выберемся наружу, — закончила она. — Как целый город, но это один дом.

Флоримель пожала плечами:

— Это не важно.

А Т-четыре-Б, чье хладнокровие вернулось, как только он оказался на твердой земле, сказал:

— У этих граальщиков полно времени и денег, я видал такое же в Сети, было неслабо, точно.

Флоримель закатила глаза.

— Дай отгадаю. Полуголые девчонки с огромными грудями, очень громкая музыка, пистолеты, машины и наркотики, угадала?

Т-четыре-Б закивал, удивленный ее проницательностью и пониманием.

Дорожки вдоль реки стали заполняться людьми, вышедшими по делам, личным или коммерческим. Рени с облегчением обнаружила, что их компания не сильно выделялась, как она боялась. Некоторые из местных жителей были бледны, как Зекиел и Сидри, но цвет кожи и рост варьировались, хотя Рени пока не видела ни одного чернокожего. Конечно, она не забыла, что и ее сим не был темнокожим. Даже вид !Ксаббу не выходил за пределы допустимого: Рени видела много животных, которых вели на рынок, а некоторые даже ехали на плечах своих хозяев — голуби и пара крыс, — явно домашние питомцы. По мере их продвижения вдоль реки боковые дорожки становились значительно шире, по бокам появились мелкие лавки, торгующие шапками, веревками, вяленой рыбой, а сами путешественники становились частью толпы.

Они остановились и спросили старика, который чинил рыболовную сеть, как пройти к Библиотечному Рынку, хотя тот и удивился, что есть люди, которые этого не знают, он с готовностью им объяснил. Широкие проходы, перпендикулярные главному коридору, были похожи на уличные перекрестки. Когда Рени и ее друзья добрались до особенно широкого бульвара с вырезанной круглоглазой птицей на деревянном знаке, они повернули и пошли от реки, проталкиваясь сквозь густую толпу.

Улицу Черной Совы покрывала деревянная крыша, явно последнее нововведение, а сама улица была шире, чем главный коридор, и лучше: по бокам располагались магазины, таверны и даже рестораны. Некоторые в толпе были одеты в старинную одежду, как Рени и ее друзья, а на других, особенно на мужчинах, была одежда девятнадцатого века, как показалось Рени, — черные сюртуки и брюки, иногда слегка других оттенков, темно-синего или темно-коричневого, как у конторских служащих из романов Диккенса. Рени не удивилась бы, встретив Скруджа, перебирающего цепочку от часов и проклинающего все вокруг.

Она так увлеклась рассматриванием людей, что только прикосновение к ее руке Мартины вернуло Рени к действительности.

— Погоди… — слепая подняла голову, потом расслабилась. — Нет, ничего.

— Что тебе показалось, звук, образ?

— Что-то знакомое, но я не уверена, слишком быстро прошло. Здесь столько людей, я не успеваю обрабатывать информацию.

Рени наклонилась к ее уху и сказала шепотом:

— А тебе не кажется, что это был сама знаешь кто?

Мартина пожала плечами.

Группа начала растягиваться из-за хаотичного движения толпы. На всякий случай Рени и Мартина собрали всех вместе. Давка возникала из-за людей, прибывающих из боковых коридоров, некоторые толкали тележки с товарами, многие из них явно были добыты нечестными путями: Рени сомневалась, что люди в этом фермерском обществе станут изготавливать канделябры вручную, а если тут и занимались чем-то подобным, она сомневалась, что это могли быть люди с бегающими глазками и грязными руками, как тот мужчина, за которым она наблюдала.

Неожиданно они добрались до места. Коридор расширился так внезапно, что показалось, будто стены просто исчезли, а потолок взлетел на высоту, гораздо большую, чем крыша, на которую Рени забиралась. Они оказались в помещении в четыре раза большем любой бальной залы наверху, а народу там было не меньше, чем в коридорах. Но по-настоящему поразительными были книжные полки. Они занимали все стены Библиотеки от пола до потолка, многие десятки полок, уходящие вверх, представляли собой прекрасное пособие для художественной школы по перспективе — вверху полки сливались настолько, будто между ними не было пространства. Каждая из них была набита книгами, поэтому все стены огромного помещения превратились в гигантскую мозаику, выложенную из разноцветных книжных корешков. Кое-где стояли громадные лестницы, уходящие вверх на много метров по вертикальному книжному откосу; другие лестницы, поменьше размером, висели между верхними рядами, видимо облегчая ученым или служащим их путешествия, если им часто приходилось лазать в одни и те же места. Но в некоторых случаях единственным способом добраться были примитивные, опасные на вид веревочные мосты: одна веревка для ног, другая на уровне груди, длинные, провисающие веревки были прикреплены к угловым платформам. Веревки использовались также для предотвращения воровства и порчи до уровня двух этажей — шелковые сети позволяли видеть книги, но не позволяли их брать или трогать. По крутым вертикальным полкам ползали люди в серых одеждах — библиотечные монахи-смотрители, о которых упоминал Зекиел. Целеустремленные, как пчелы в сотах, фигуры в темных одеждах чинили сетку там, где веревка протерлась или был разрезан узел, осторожно передвигались по верхним переходам. Десятка два из них свешивались с лестниц в разных местах, орудуя щетками для сметания пыли на длинных ручках. И смотрители, и толпа посетителей не обращали друг на друга никакого внимания.