Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Иные Миры - Горбовский Александр Альфредович - Страница 26


26
Изменить размер шрифта:

Обещание, данное Дельвигом при жизни, было выполнено им в посмертном состоянии. Это не единственный случай, когда земные обстоятельства, отношения или дела продолжают сохранять какое-то свое значение для ушедших. Такой случай приводит, например, барон фон Дризен. По смерти своего тестя Н. И. Понамарева, отношения с которым у него были не самые лучшие, барон после заупокойной службы вернулся домой и, ложась спать, задул было свечу, когда ему послышалось, что в соседней комнате кто-то есть. Он собирался уже пойти и проверить, как вдруг, рассказывал он, «я увидел господина Понамарева, стоящего по эту сторону закрытой двери. Несомненно, это был он в своем голубом камзоле, отороченном беличьим мехом и застегнутом не на все пуговицы, так что мне виден был его белый жилет и черные брюки. У меня не было не малейшего сомнения, что это был он. Я не испугался. „Что вам угодно?“ – спросил я своего тестя. Господин Понамарев сделал пару шагов навстречу мне и сказал: „Василий Федорович, я скверно поступал в отношении вас. Простите меня! Без этого мне нет покоя там“. Указывая левой рукой на потолок, он протянул мне свою правую руку. Я пожал его руку, которая была холодной, и ответил: „Николай Иванович! Бог мне свидетель, что я никогда не имел ничего против вас“. После этого привидение исчезло, и барон, перекрестившись, вернулся в постель. На следующее утро в церкви он встретил о. Василия, духовника семьи, который, отозвав его после службы в сторону, в растерянности поведал барону, что накануне ночью ему явился умерший господин Понамарев, который просил священника примирить его с зятем».

В эпизоде этом один момент я бы выделил особо: рукопожатие. Это уже как бы физическое подтверждение факта присутствия. Вопреки другим случаям, о которых я говорил, когда сближение с призраком и прикосновение к нему имели негативный эффект, здесь этого не происходило. Не потому ли, что происходило это по инициативе и желанию самого пришельца?

Приведу еще один случай такой встречи, где повторяется эта деталь – рукопожатие. «Дело происходило в провинции. Приехав к своим знакомым в собственном своем экипаже и приказав кучеру быть к известному времени на месте, В.И.Д. пробыл, однако, у своих знакомых гораздо меньше, чем предполагал, и, уйдя от них, решил взять извозчика и ехать домой. Не прошло нескольких минут, как, несмотря на слабый свет фонарей, скудно освещавших улицу, по которой он ехал, В. И. увидал фигуру одного своего большого друга, идущего по тротуару. Тот тоже его увидал. Оба страшно обрадовались друг другу. Извозчик был моментально остановлен, и оба приятеля, усевшись рядом, стали радостно и оживленно беседовать, обмениваясь расспросами и мыслями, как люди, давно не видавшиеся и имевшие многое о чем поговорить. Вдруг на повороте ближайшей к дому улицы В. И. увидел, что он один…

Как это произошло, он не мог дать себе отчета и страшно встревожился. Но каков был его ужас, когда он внезапно вспомнил, что этот его друг уже много лет тому назад умер и что он сам присутствовал на его похоронах. Заподозрив галлюцинацию, В. И. спросил извозчика, видал ли он, как садился встретившийся барин.

Извозчик был изумлен как тем, что этот барин исчез, так и тем, что его спрашивают, видал ли он его, когда он не только видал, но и слыхал, как тот сам приказывал ему остановиться и усаживался вместе с барином, нанявшим его. В. И. не мог понять, как случилось, что он мог забыть о смерти такого большого друга, и встреча эта осталась для него на всю жизнь загадкой еще большей, потому что была связана с таким, как бы нарочитым забвением именно на тот промежуток времени, какой употребил отошедший для того, чтобы пробыть вместе с живым. Когда В. И. спрашивали, помнит ли он ощущение пожатия руки, – не была ли она холодна? Он отвечал: „Рука была тепла, пожатие такое же точно, как если бы он был живой, и вообще ничто ни на одну минуту не дало повода усомниться в том, что передо мною живой человек“.»

Подчеркивая эту деталь – рукопожатие в том и в другом случаях, я делаю это отнюдь не в силу какого-то особенного пиетета по отношению к началу физическому или материальному. И того меньше, как некий дополнительный довод или добавочный аргумент в пользу чего бы то ни было. Обстоятельство это представляется интересным скорее как некое соприкосновение мира физического и бестелесного. И может, именно потому что через эту деталь мы сами как бы соприкасаемся с миром иным, знание об этом оказывается нам так небезразлично. Наверное, поэтому.

Еще одна ситуация такого соприкосновения, схождения двух миров. Рассказывает военный врач X.

– Когда мы с женой приехали в Ленинград, у нас было очень плохо с жильем. Не было никакой надежды, и мы вообще не представляли себе, где нам жить. На следующий день должен был прибыть контейнер с вещами, и нам просто негде было его принять. Ночью спим мы в комнате, где нас временно приютили. Я просыпаюсь и вижу, в ногах кровати стоит моя бабушка, которая умерла тогда уже лет десять назад. Я почему-то не удивился.

Она говорит: «Не волнуйся, завтра придет человек и скажет, что для тебя есть хорошая квартира. Все будет хорошо».

Я спрашиваю: «Я тебя правда вижу или мне это снится?»

– «Если я тебе скажу, ты мне все равно не поверишь».

– «Тогда сделай что-нибудь».

А на столике в изголовье стоял будильник, я только что купил его, буквально в первый день, как приехал в Ленинград.

«Хочешь, я будильник остановлю?»

– «Да».

Я услышал, как щелкнула она пальцами, и будильник действительно остановился, тиканье смолкло. Последние ее слова были: «Мне пора». И ее больше не было видно. Тут же, как от толчка, проснулась жена. Я рассказал ей, что было. Она сказала мне то, что и полагается говорить жене в такой ситуации. Однако часы-то стоят. На другой день произошло все точно, как было мне сказано. В этой квартире мы живем и сейчас. Будильник тоже с нами. С той ночи он так и не идет. В скольких мастерских побывал он, у скольких мастеров. Сделать ничего не могут. И в довершение всего иногда он сам вдруг начинает идти, причем тикает на всю квартиру. И всякий раз это предвещает близость какой-то неприятности или несчастья.

Несколько раз мы собирались избавиться от будильника, выбросить его, но рука не поднимается.

9. «…Восстаёт в нетлении»

Нам, привыкшим неразрывно связывать человеческое «я» с телом и внешностью определенного человека, трудно представить себе посмертную сущность, лишенную этого столь решающего для нас признака. Соответственно и говорить об этом мы можем не столько в понятиях, которые известны нам, сколько в их отрицании, освобождении от них. «В этом состоянии, – вспоминает одна из реанимированных, – вы не чувствуете себя ни женой своего мужа, ни матерью ваших детей, ни дочерью своих родителей. Вы есть только вы, полностью и абсолютно».

Известный русский философский мистик Успенский во время одной из своих медитаций пожелал встречи, контакта с умершим близким ему человеком. «Внезапно и безо всякого предупреждения мое желание оказалось выполнено, и я „увидел“ его. Это было не зрительное ощущение, и то, что воспринял я, было не чья-то внешность, но совокупность всей его жизни, которая вспышкой прошла передо мной. Эта жизнь и был он».

Этот опыт мистического восприятия посмертного бытия человека, как кажется мне, очень важен. В течение земной своей жизни личность рассекается временем на разные образы: вот ребенок, вот он же – школьник, юноша, взрослый человек, старик. Это как бы разные лики, плавно переходящие один в другой. Прежний исчезает бесследно, его место занимает следующий, чтобы так же исчезнуть и уступить место тому, что приходит ему на смену. В посмертном состоянии человеческая личность, очевидно, преодолевает этот разрыв и распад на разные лики и внешние образы. Как следует из опыта, пережитого Успенским, в посмертном состоянии личность вмещает в себя все моменты прожитой своей жизни, от первого, до последнего часа. Она представляет собой как бы сгусток всего, что он совершил, пережил, говорил или думал в течение этого времени. Очевидно, и внешний посмертный образ человека, если представить себе, что такой образ возможен, вмещает одновременно все его лики, от младенца до старика.