Все демоны: Пандемониум - Угрюмов Олег - Страница 36

Гром грянул отнюдь не в переносном, а в прямом смысле.

Внимательный читатель наверняка помнит, как любят являться миру высокородные демоны. Этот не был исключением и свой приход обставил как нельзя более пышно и торжественно.

Содрогалось все, что только могло, — стены, мебель, разнообразное имущество вроде посуды и всяких мелких безделушек. Грохотало так, что присутствующим заложило уши. С потолка сыпались искры, в декоративного рыцаря, стоящего у колонны, вообще ударила молния, а от дверей дохнуло жаром.

— Трепещи, жалкий смертный! — прогремел нежданный гость.

Был он под стать Бедерхему — такой же грандиозный, мускулистый, свирепый. При огромном росте четырехпалые руки его доставали чуть ли не до земли. Массивное тело покоилось на кряжистых, пнеобразных ногах с широкими когтистыми ступнями. Плоский череп со сплющенным носом, размазанным по лицу, и глубоко посаженными горящими глазами цвета лесного пожара завершался неожиданно высоким лбом мыслителя. Вместо волос по плечам рассыпались толстые, похожие на черных змей, покрытые чешуей отростки. Голову украшали внушительные рога, поверх которых демон надел великолепный шлем замысловатой конструкции, сразу привлекший внимание Такангора. Хвоста у него не оказалось, а крылья были намного меньше, нежели у Адского Судьи, зато сплошь покрыты мелкими шипами и на вид гораздо более прочные и увесистые. В одной руке он держал неподъемную «Утреннюю звезду», а в другой — толстый свиток.

— Трепещи перед посланником владыки Тьмы и выслушай его…

— Помолчи, Кальфон, — прервал его Бедерхем. — Не до тебя.

Демон сглотнул.

— Ты чего? — спросил он тревожно. — Я по важному делу. Ты не хуже меня знаешь.

— Здесь все по важному делу, — сердито сказала Гризольда, на которую в момент появления Кальфона свалилась увесистая золотая статуэтка, сделав и без того строгую фею совершенно непримиримой к чужим недостаткам. — Вы записывались на прием?

Демон оторопел. Впервые в своей биографии он столкнулся с чем-то подобным.

— Так и знала, что нет. Поэтому не перечьте, сидите тихо, — посоветовала Гризольда. — И без вас хлопот полон рот.

— Здравствуйте, — запоздало приветствовал пришельца Зелг. — Подождите, пожалуйста, я сейчас освобожусь.

Окончательно утративший связь с реальностью, Кальфон присел на корточки в огненном круге, сиротливо подперев щеку огромным кулачищем.

— Вопросительный момент, — спросил Карлюза, пытаясь заглянуть ему в глаза. — Не будет ли так любезен многоуважительный демон поведать: почто одиноко восседает в огненном круге?

— Не люблю уступать место, — процедил тот сквозь зубы. И даже слегка пыхнул пламенем на докучливого любознайку.

Карлюза обиженно поковылял прочь, но в Кассарии одиночество не грозит никому — даже смертельно опасным обитателям Преисподней.

— Здравствуйте. Хотел спросить, — подошел минотавр, звонко цокая подковами. — Как вы стали обладателем такого редкостного шлема? По наследству, в результате насилия или делали на заказ? Я почему интересуюсь, у нас рога почти одинакового размера и формы.

— Да, действительно, — немного оживился демон. — Конечно, как оружие очень удобно — всегда при тебе, нигде не забудешь. Но такие хлопоты с амуницией.

— И не говорите, — поддержал беседу Такангор. — Меня наш кузнец едва уговорил на шлем. В нашей семье никто шлемов отродясь не носил, а я попробовал, и мне понравилось. У вас похожая конструкция, только на моем нет гребня.

— Да ничего особенного в этом гребне нет. Иногда он даже мешает, — признался Кальфон, которого живо интересовал предмет разговора. — Мало кто понимает наши трудности.

Тем временем Зелг морщил лоб, мучительно пытаясь придумать, как отобрать у Таванеля не принадлежащую ему душу так, чтобы не повредить этой самой душе.

— Как ваша родная фея, — сказала Гризольда, присаживаясь ему на плечо, — хотела бы дать один совет… вам не мешает табачный дым? Нет? Хорошо. Так вот, совет. Помните, я рассказывала вам об этой бесплотной руке, которая проникла в замок?

— Конечно.

— Попробуйте мысленно представить подобную руку и вытащить душу из лорда. Такие штуки очень помогают, особенно начинающим чародеям. Я это слышала от Валтасика, а он многого достиг в своем ремесле.

— Простите, от кого? — уточнил Зелг.

— От Валтасика, вашего родного великого предка.

— Мы говорим о Валтасее Тоюмефе да Кассаре?

— Пф-ф-ф. — Фея выпустила несколько колечек дыма, чем несказанно развлекла Кальфона. — Я делала ему гуглю и бырзульчиков, а он бессмысленно таращился на меня из колыбельки, и вы хотите, чтобы после этого я разводила харцуцуйские церемонии.

Послушайте, дружок. Закройте глаза — с непривычки с закрытыми глазами намного легче — и вообразите, что вы всунули руку в живот этому негодяю и тащите оттуда Уэрта Таванеля. А для лучшего результата думайте, что тянете его из трясины. Вы же не оставили бы человека тонуть в болоте? Вот и действуйте соответственно.

— Сейчас, — сказал некромант. — Попробую.

— Не пробуйте, а делайте.

— А это кто говорил?

— Это любимая фразочка вашего предка Люки.

— Интересно, — пробормотал Зелг, крепко зажмуриваясь, — как вы звали дедушку Узандафа?

— Напрягите воображение, дружок. Конечно, Узя.

— Даже боюсь думать, как вы станете называть меня.

— Вам сейчас следует думать о другом, — пробасила фея. — А действительно, как? Зелг — пресновато, Окиралла — длинно. Остается единственный вариант — Галя. Сокращенное от Галеас. И соответственно, и произносить удобно.

В этот миг Зелг отчетливо увидел мысленным взором подворье замка, отряд скелетов, бесплотную тень Борромеля, маячившую за спиной арестованного, и широко открытые, пустые, ничего не выражающие глаза лорда. Он протянул руку и решительно протолкнул ее внутрь тела ответчика. Ему почудилось, что кто-то отчаянно вцепился в его ладонь, будто утопающий схватился за него, как за свою последнюю надежду. Тогда герцог крепко сомкнул пальцы на этой холодной, бесплотной руке и изо всех сил потащил на себя.

Тащить оказалось тяжело, но он уже не был одинок. Сзади вырос судья Бедерхем и принялся помогать ему; присоединился к ним и похожий на бородавчатую жабу с львиной гривой и огромной клыкастой пастью Борромель. Дымилась, как вулкан, энергичная Гризольда. Мадарьяга и Гампакорта поддерживали молодого некроманта с обеих сторон.

— А, чего тратить время попусту? — спросил Кальфон и тоже пристроился к ним.

Его вмешательство и стало решающим. Что-то глухо застонало, выпуская желанную добычу, и легкая, прозрачная душа стремительно вылетела из ниоткуда в трапезную, где расположилось почтенное собрание.

— Благодарю вас, герцог, — раскланялась она учтиво. — Благодарю вас всех, господа. Лорд Уэрт Орельен да Таванель отныне ваш вечный должник. И ваш верный рыцарь, о прекраснейшая и благороднейшая из фей. Сейчас я вижу, что, погруженный в свои беды и тревоги той ночью, я не разглядел всей прелести вашего милого лица. Но впереди вечность — благодаря вам и этим благородным господам. Всю ее я посвящу восхитительной и отважной даме, которая сделает меня несказанно счастливым, когда соблаговолит открыть свое имя.

— Гризольда, — призналась фея и сделала странное па толстенькой ножкой.

— Что за имя! — возопил призрак. — Оно ласкает слух. А произнесенное вашим мелодичным голоском оно очаровательно вдвойне.

— Странно, — сказал Кальфон, обращаясь к Такангору, в котором признал родную душу, — я бы скорее определил ее голос как басовитый, с похрюкиваниями и немузыкальным скрипом.

— Влюбленность застит и взор, и слух, — поведал генерал Топотан.

— Никогда не влюблялся до такой степени, — признался демон. — В этом, видимо, все дело. Но он, определенно, поэт.

— Нет, этот отчаяннее, — постановил минотавр, разглядывая душу рыцаря. — Поэты — те только на словах горазды совершать подвиги вроде женитьбы и верности до гроба. А он и вправду может учудить что-нибудь подобное.