Некромерон - Угрюмов Олег - Страница 23

– Это слишком долгая история, – вздохнул голем. – Вам предстоит выслушать ее всю, от начала и до конца, но сперва следует подумать о делах насущных. Цигра всегда право, но давайте учитывать, что оно не принимает людей в расчет, не занимается мелкими, с его точки зрения, проблемами. А вам от них никуда не деться.

– У меня голова от всего этого пошла кругом, – честно признался Зелг. – Прямо не знаю, что и делать.

– В таких случаях, – заявил кто-то с другого конца стола, – полезно глядеть в крупноскоп.

Оказалось, что все это время, отгороженный от хозяина дома огромной бычьей тушей, запеченной на вертеле, там восседал давешний обладатель симпатичной бычьей же морды и кольца в носу. Тот самый, с боевым топором.

– Минотавр, – догадался герцог.

И, учитывая обстоятельства, эту догадку можно было смело отнести к разряду прозрений.

– Такангор, к услугам вашей милости, – сказал минотавр, поднимаясь из-за стола во весь свой великанский рост. – Согласен, кушать родственное в чем-то существо не совсем прилично, но приготовлено отменно. Рекомендую, погрызите мясца для поднятия духа. А то ваше Цигра кого хошь сделает параноиком.

– Очень приятно, – кашлянул Зелг. И повернулся к Думгару. – А особенно приятно, что даже воинственный минотавр разделяет мою точку зрения. О да, сударь, как вы правы относительно крупноскопа! В крупноскоп! Только так истинный ученый и должен реагировать на инсинуации и происки невежественных людей. Приобщаться к вечности, смотреть на звезды…

Такангор с сожалением поглядел на Зелга:

– Можно, конечно, и на звезды. Но полезнее – на приближающуюся от города армию.

Глава 7

Незадолго до описываемых нами событий в Булли-Толли, в резиденции графа да Унара, состоялась встреча, в возможность которой не поверил бы ни один придворный сплетник короля Юлейна Благодушного.

Начальник Королевской Тайной Службы Тиронги слыл человеком не просто чуждым суеверий, но и – страшно даже говорить вслух – не слишком верующим. Воинствующим атеистом он не был, но злые языки утверждали, что лишь по причине дикой загруженности делами. Даже назойливые торговцы охранными амулетами, талисманами от сглаза и порчи, зачарованными драгоценностями и заколдованным оружием, у которых слово «нет» попросту отсутствовало в словарном запасе, вследствие чего они отказывались его понимать, никогда не докучали графу. В их среде упорно ходили слухи о том, что одного – особо непонятливого и надоедливого – разъяренный граф, никогда дотоле не использовавший выгоды служебного положения, упек на каторжные работы в Юйю, на соляные копи. Другие, впрочем, утверждали, что это все клевета и сплошная ложь: не на каторжные работы, а в рабство кровожадным пиратам Ниспа, гребцом на флагманскую галеру.

В общем, никто из здравомыслящих жителей Тиронги в жизни бы не поверил, что граф да Унара по собственной воле, а не по приговору Королевского Суда может консультироваться с магом, да еще в собственном дворце, да еще в святая святых этого дворца – рабочем кабинете, да еще и в ночное время, когда темные силы, как известно, обретают полную власть.

Доставленный в закрытом экипаже к северным воротам, маг повел себя как человек, прекрасно ориентирующийся на местности. Ему совершенно не мешало отсутствие луны и звезд. Он легко шагал по дворцовому парку в кромешной тьме и сам окликнул слугу, который боязливо топтался у черного хода, высоко держа над головой потрескивающий факел.

– Что граф, у себя? – спросил маг. Слуга торопливо покивал. Он не мог отказаться от высокой чести встречать ночного гостя – ведь то было признаком доверия, а доверием господина пренебрегать не следует. Но и разговаривать с высоченным, тощим, закутанным в черный плащ гостем, чьего лица он так никогда и не видел из-за капюшона, надвинутого под самый подбородок, было неуютно. Особенно из-за того, что в прорезях капюшона сверкали глаза. Невыносимо желтые глаза, которые прилично иметь кошке либо змее, но никак уж не почтенному подданному его величества Юлейна.

Впрочем, при всех своих странностях маг был человеком особенным: неприязнь и страх слуги он наверняка замечал, однако относился к этому с тем великолепным безразличием, каковое демонстрируют либо высокородные, либо весьма могущественные персоны. И эту его исключительность слуга тоже чувствовал всей поверхностью кожи – ведь он был потомственным лакеем и многие секреты (а у хороших лакеев секретов ничуть не меньше, чем у любого другого мастера своего дела) буквально впитал с молоком матери. Во всяком случае, в людях он разбирался прекрасно. И часто таил усмешку, наблюдая за приехавшими погостить вельможами и сановниками, чье низкое происхождение буквально выпирало на каждом шагу, невзирая ни на роскошные наряды, ни на драгоценности, напыщенность и безмерные потуги выглядеть равными с графом да Унара, маркизом Гизонга или даже – смешно подумать – герцогами да Кассар. С принцами крови, блестящими аристократами, о которых каждый уважающий себя придворный лакей знал не меньше пяти сотен легенд и которых почитал заочно, на уровне спинного мозга.

Граф встретил ночного гостя на пороге своего кабинета, что случалось не так уж часто, и тут же отправил слугу за горячим вином, отдельно подчеркнув, что за избыток вина никто и слова не скажет, а вот за недостаток могут и взыскать, ибо беседа предстоит долгая и отвлекаться на пустяки никто не намерен.

– Опасную авантюру затеяли вы, граф, – молвил маг вместо приветствия. – В очередной раз восхищаюсь вашей смелостью и умом, но испытываю некоторые опасения.

– Я тоже не столь уверен, сколь бы мне хотелось, – пожал плечами да Унара. – Выбор скуден, вот в чем беда, драгоценный мой Дауган. Собственно, потому и позвал вас.

– Существует древняя легенда, – без тени усмешки сказал маг. – Как-то раз пришла к мудрецу молодая мать с новорожденным ребенком и попросила, чтобы мудрец научил ее, как правильно воспитывать младенца, дабы из него вырос великий человек. «Ты опоздала, женщина, – укорил ее мудрец. – Ты пришла на девять месяцев позже, чем следовало».

– Полагаете, я так запоздал?

– Вроде того, граф. Вы замахнулись на то, что не в состоянии охватить человеческий разум, даже столь блестящий, как ваш. Это не комплимент, поверьте.

– Верю, милорд. Иначе бы вы не стали приходить сюда, – спокойно согласился граф. – И все же взвесьте ситуацию: государство в крайнем упадке, а короля просто невозможно заставить здраво взглянуть на вещи. Он витает в облаках – и, может, это не самое худшее. Еще хуже, если бы он вознамерился всерьез управлять страной. Однако казна почти пуста – это не беда, всегда найдется золото, припрятанное на крайний случай, но зачем доводить до крайностей? Народ волнуется, ему надо выпустить пар, смута неизбежна. Начинать войну хлопотно и глупо, хотя я рассматривал и этот вариант. Словом, кассарийские некроманты – это настоящий подарок. Юноша решил вступить во владение наследством в самый удачный момент.

– Он не осознает свою силу и власть, он не владеет ею…

Осторожно поскребся в дверь слуга. Граф не пустил его дальше порога, забрал поднос с дымящимися узкогорлыми кувшинами и два бокала и принялся хлопотать вокруг гостя.

Слуга же, отдав бокалы, сделал охранный знак и торопливо поцеловал амулетик, отгоняющий – как уверяла его бабка – нечистую силу. И манипуляцию сию за нынешнюю ночь он проделал далеко не впервые: слыхано ли, требовать, чтобы гостю ни в коем разе не подавали серебряной посуды – он-де ее не выносит. Знаем мы, кто не выносит серебра, слышали.

Итак, граф расставил золотые приборы на столе, сдвинув локтем кипу бумаг.

– Это меня и побудило к окончательному решению. Я имею в виду несостоятельность Зелга да Кассара как мага. Значит, сопротивляться правительственным войскам и ополчению он не сможет. По-настоящему, так, как я боюсь, не сможет. А если он захочет поиграть в войну по людским законам, то я ему еще и спасибо скажу.

– Bы не понимаете, – проговорил гость. – И не можете понимать. Дело ведь не только и не столько в юноше, который не знает пределов своего могущества. Дело не в ваших играх и планах, не в оскудении казны и глупости обожаемого монарха. Все это так – пшик, чушь, мелочь.