Не выходите замуж на спор - Лисина Александра - Страница 11

Она печально кивнула, с тревогой глядя на мое изможденное лицо, но промолчала. А я торопливо переоделась и, юркнув под одеяло, с облегчением закрыла глаза.

ГЛАВА 4

В который раз за сегодняшний день оказавшись в злополучной комнате, я обреченно вздохнула.

Опять то же самое… За что мне это, а? Расплата за глупость? За спешку? А может быть, за обман? Но я же выполнила все, что обещала! Я никому и ни в чем не солгала. Тьма свидетель — я была честна даже с Князем. Так почему же меня упорно вышвыривает в один и тот же сон, не давая спокойно отдохнуть?

От гуляющего по комнате холодка я поежилась, прямо-таки нутром чувствуя, что здесь не стоит оставаться долго, а потом ощутила за спиной какое-то движение и инстинктивно отпрыгнула в сторону.

— Не так быстро, дорогая, — раздался вдруг позади знакомый голос, и мои руки в мгновение ока взметнулись вверх.

Внезапно ожившие письмена на запястьях полыхнули так, что я едва не зажмурилась. Одновременно с этим какая-то неведомая сила подняла меня в воздух, с легкостью отбросила к стене и чувствительно приложила спиной, едва не порвав бессильно обвисшие крылья. А еще через миг наверху мерзко лязгнули стальные затворы, и я повисла, как пришпиленная к дереву бабочка.

«Это сон! — промелькнула в моей голове ошеломленная мысль, когда из темноты медленно проступил мужской силуэт. — Всего лишь проклятый сон, который просто мне снится!»

— С возвращением, женушка, — раздвинул губы в недоброй улыбке медленно приближающийся Князь. — Я давно-о тебя жду…

Сейчас он был в человеческом облике. Босой, в просторных штанах, надетых, похоже, на голое тело, и небрежно распахнутой на груди черной рубашке, соблазнительно подчеркивающей белизну его алебастровой кожи.

— Раньше я считал, что браслеты снять невозможно, — ровно сообщил он, остановившись в двух шагах и пройдясь изучающим взглядом по моему распятому телу. — И был несколько… расстроен твоим внезапным уходом. Но, на твое счастье, вовремя вспомнил, что брачные оковы несут гораздо более глубокий, чем принято считать, смысл: браслеты предназначены для тела, тогда как цепь — для души, и разрушить эту связь может только смерть. Поэтому ты сейчас здесь. Живая. И больше никуда от меня не денешься.

Я быстро посмотрела наверх. Ожоги на моих запястьях снова превратились в два металлических, словно раскалившихся от магии демона, браслета. Между ними и цепь объявилась — массивная, рассыпающая вокруг себя багровые искры и надежно закрепленная на торчащем из стены штыре. Такие же оковы сияли и на руках Темного Князя, только матово-черные, под стать его мрачной одежде. Только, в отличие от моих, их не соединяла никакая цепь.

— Тебе долго удавалось сопротивляться призыву, — хищно прищурился он. — Настолько долго, что такое упорство заслуживает внимания. Мне пришлось потратить ночь, чтобы тебя найти. Отложить все дела, разогнать свиту, отказать в приеме нескольким важным гостям. И за это ты будешь наказана, женушка. Я заставлю тебя пожалеть о побеге.

Под его изучающим взглядом мне стало неуютно. А когда он подошел вплотную и властным рывком притянул меня к себе, и вовсе тревожно. Сон есть сон, но боль, если что, наверняка будет настоящей.

— Разве я вас в чем-то обманула, мой Князь? — склонив голову набок, осведомилась я, стараясь выглядеть спокойной. — Разве не выполнила того, что обещала?

Он недобро улыбнулся.

— Твоя игра была опасной и смелой. Я оценил. Но видишь ли, дорогая… — Его рука с внезапно отросшими когтями медленно прошлась по моей щеке. — Я этого не люблю. Поэтому теперь мы с тобой будем играть по моим правилам. Так долго, как понравится мне.

«Два часа! — молнией пронеслось у меня в голове, когда острый коготь коснулся ямки над моим ключицами, зацепился за ворот ночнушки и подчеркнуто медленно распорол ее от горла до паха. — У него всего два часа, а потом я проснусь!»

Он поднял руку снова, таким же издевательски медленным движением отрезав от моей единственной одежды еще один длинный лоскут, и я сглотнула, подумав о том, что два часа — не так уж и мало. И что за это время может произойти много такого, о чем я успею пожалеть. Даже во сне.

«Лики Преисподней! И зачем я только переоделась? — молча взвыла я, когда уже третий лоскут, свившись в колечко, упал на пол, а Князь, безнаказанно раздвинув оставшуюся на мне ткань, с нехорошей улыбкой посмотрел на то, что она скрывала. — Платье было бы не жалко. А ночнушка у меня единственная. Шелковая! За бешеные деньги купленная в салоне мадам Мими! Улька, ты же обещала, что больше никаких снов! Улька, зараза, разбуди меня срочно, иначе я не знаю, что сейчас сделаю! Если он окончательно ее исполосует…»

Остатки ночнушки с меня все же сорвали и небрежно отшвырнули в угол.

«Ты за это поплатишься, муженек!» — прошипела я про себя, проводив глазами безнадежно испорченную вещь.

Собственная нагота меня не смущала — я все-таки суккуба, а не ангелесса. Меня с самого детства учили обольщать и покорять. Мое тело — это оружие, а одежда — всего лишь ножны, скрывающие до поры до времени убийственную остроту спрятанного внутри клинка. Но я, к сожалению, не слишком опытная охотница. Я не раз соблазняла и искушала, порой даже сводила с ума, однако до сих пор никого по-настоящему не совратила. И большая часть моих знаний — лежащие тяжким грузом воспоминания, в которых маменькины слуги выбивали из меня упрямство хлыстом.

Да, я — неправильная суккуба, и сейчас это плохо. Мое взросление затянулось исключительно благодаря папочкиным корням. Подаренная им частица Света приглушала мои инстинкты, давила естественные для нашей расы желания, заставляла упорно сопротивляться приставленным маменькой учителям и этим доводила суровую родительницу до озверения.

Ни один из подосланных ею самцов так и не сумел вырвать из меня отцовское наследие. Никто из нанятых ею мужчин так и не смог меня сломать. Упрямая частичка Света так и горела во мне, безумно раздражая окружающих, но поделать с ней ничего не могли — я слишком хорошо научилась ее оберегать. От нерасторопных ухажеров я уходила, предварительно доведя их до исступления. Самых настойчивых игнорировала, порой умышленно стравливая друг с другом. Одного покалечила… двое самых наглых сгорели… Маменька после этого взбесилась окончательно и пригрозила вышвырнуть непокорную дочку на улицу, но я только огрызнулась и в тот же вечер собрала вещи.

В чем-то ее можно было понять: суккуба, которая избегает мужчин, — худший позор для семьи. Поэтому я ни на миг не усомнилась в принятом решении. Хлебнула, конечно, горя, пока болталась по подворотням. Досыта наелась грязи и щедро вкусила всех прелестей нищеты. Помыкавшись по разным школам, нашла-таки место, откуда меня не гнали. А потом прижилась, пригрелась и постепенно оттаяла. И только сейчас, глядя в непроницаемо черные глаза пленившего меня мужчины, неожиданно поняла — все, беззаботное детство закончилось. И теперь для того, чтобы выжить, мне придется использовать то, от чего я так долго отказывалась.

— Вы хотите поиграть, мой Князь? — промурлыкала я, соблазнительно изгибаясь в цепях. — Неужто я могу надеяться, что вызвала у вас интерес?

Он только усмехнулся и, ухватив меня за волосы, вынудил ненадолго запрокинуть голову.

— Нет. Ты меня разозлила, женушка. И за это я тебя накажу.

Я тряхнула цепью и, почувствовав, что снова свободна, насмешливо фыркнула.

— Неужели вы собираетесь убить меня, ваше темнейшество?

— Ну что ты, — почти ласково ответил он. — Я сделаю хуже, намного хуже…

По моей коже вскользь пробежались чужие пальцы, едва-едва касаясь. Так волнующе. Необычно. Возбуждающе. Особенно от мысли, что столь приятные ощущения доставляли не сами пальцы, а когти, способные вспороть меня насквозь.

— Тогда, может, вы желаете поиграть в палача и жертву? — игриво предположила я, пытаясь уловить его настрой.

— Брачные оковы не дадут убить тебя просто так, боль будет обоюдоострой, — медленно обведя рукой полукружие моей груди, сообщил Князь. — Но любую боль можно вытерпеть, любую смерть можно пережить. И я не раз это делал, поэтому не обольщайся — прямого запрета на твое убийство у меня нет.