Звездный врач - Уайт Джеймс - Страница 32

Такого зрелища Коун вынести не могла, и её клич тревоги, поутихший было за последние несколько минут, вновь набрал жуткую частоту и громкость. И все же это отважное маленькое создание не прерывало контакт, невзирая на страшные видения, передаваемые ей разумом Конвея по тонкому стебельку. Она страдала, и Конвей страдал вместе с ней.

Он пытался формулировать успокоительные мысли, пытался заставить разум гоглесканки и свой собственный сменить предмет размышлений. Он несколько раз моргнул, но продолжал лежать совершенно неподвижно. Он думал – вернее, надеялся, что так Коун будет продолжать воспринимать его в качестве объекта, не представляющего для неё опасности. Но то ли у него разыгралось воображение, то ли все-таки действительно наружность Коун внезапно изменилась?

Жесткая разноцветная шерсть вновь ещё сильнее вздыбилась, ближайшее к Конвею жало вытянулось. На миг опытного медика охватил жуткий страх, почище страха самой Коун. Он понял, что может произойти в следующее мгновение.

– Нет! Не надо! – проговорил он настолько громко, насколько мог, не шевеля губами. Но мембрана гоглесканки, вибрируя, испускала звук такой мощи, что Вейнрайт не мог расслышать Конвея.

– Я открыл запасный выход, доктор! – проорал Вейнрайт в коммуникатор, ухитрившись перекрыть вопль Коун. – Сейчас открою замки на ремнях. Приготовились… быстрее, сматывайтесь оттуда!

– Опасности нет! – крикнул Конвой, но его голос потонул в обертонах клича тревоги, рвущего барабанные перепонки, и децибелах динамика коммуникатора. Он по-прежнему боялся пошевелиться, понимая, что, как только ремни спали с него, опасность появилась, и ещё какая!

Он обрёл потенциальную подвижность, он больше не был беспомощен, а стало быть, начал представлять собой угрозу для ФОКТ.

За миг до того, как стебелек покинул его лоб, Конвей понял, что Коун вовсе не жаждет ужалить его, но это не играло никакой роли – действия гоглесканки носили исключительно рефлекторный характер. В отчаянии Конвей скатился с носилок на пол и почувствовал, как жало ткнулось ему в плечо. Он зацепился лодыжкой за один из крепежных ремней, пытаясь уползти, и в это мгновение другое жало проткнуло его брюки и оцарапало голень. Конвей предпринял новую попытку отползти к запасному выходу, но ужаленную руку и ногу свело судорогой, и он лег на бок, не в силах двигаться. Лежал и смотрел на прозрачную перегородку. Руку и ногу жгло как огнем.

Мышцы шеи и в области лопатки скрутило спазмом, жжение от укуса в голень поднималось к животу. Конвей гадал, поражает ли яд и непроизвольную мускулатуру, в особенности – те мышцы, что заведовали сердцем и легкими. Если да, то жить ему оставалось недолго. Боль была настолько сильна, что мысль о смерти напугала Конвея не так сильно, как была бы должна. Он отчаянно пытался придумать, что же ему делать, пока он не потерял сознание.

– Вейнрайт… – еле шевеля губами, произнес Конвей.

Клич тревоги, издаваемый Коун, немного утих. Целительница больше не пыталась жалить человека – видимо, он перестал представлять для нее угрозу. Ощетинившаяся гоглесканка стояла в нескольких футах от Конвея, прижав жала к макушке. Сейчас она напоминала безобидный разноцветный стог сена. Конвей предпринял новую попытку.

– Вейнрайт, – произнес он медленно и мучительно, – желто-чёрный флакон. Инъекцию… Всё, что там есть…

Но лейтенанта на другой половине комнаты не было. Дверь в перегородке оставалась закрытой. Может быть, Вейнрайт решил войти через запасный выход, чтобы вытащить Конвея, но обернуться и посмотреть, так ли это, у Конвея уже не было сил. Он вообще что-либо видел с трудом.

Прежде чем потерять сознание, Конвей успел заметить, как замигало освещение, и это ему кое-что сказало. «Большие затраты энергии, – успел подумать он, – для того, чтобы послать сигнал через гиперпространство».