Космический психолог - Уайт Джеймс - Страница 60

В принципе, длинное, конусообразное тело Лиорена, покоящееся на четырех коротких ножках и снабженное четырьмя срединными и четырьмя верхними конечностями, можно было сравнить с кельгианским деревом шампид, но только в том случае, если бы проводящий такое сравнение желал оскорбить тарланина. Почему-то этот кельгианин имел именно такие намерения. Но Лиорена интересовала причина такого, совершенно нехарактерного поведения медика.

– Я оставлю вас в покое, – сдержанно вымолвил Лиорен, – если вы действительно этого хотите. Но мне бы хотелось выслушать ваши жалобы. Я готов выслушать и личные оскорбления, если они имеют какое-то отношение к вашим бедам, и я не стану пытаться учить вас чем-либо, чему вы не хотите учиться. На Тарле тоже растет много деревьев, которые похожи на меня, а на некоторых из них живут маленькие пушистые зверьки, которые чем-то напоминают вас. Деревья и зверьки сосуществуют издревле, и ни у тех, ни у других нет иного выбора. В отличие от них мы обладаем свободой воли, мы цивилизованны и разумны.

Предположительно, – не удержавшись, добавил Лиорен.

Шерсть кельгианина продолжала бушевать, но сам он при этом молчал.

– Прошу вас, помните о том, – продолжал Лиорен, – что хотя я и являюсь сотрудником Отделения Психологии, я не связан его уставом и не обязан докладывать обо всем, что вы мне скажете, своему начальству или включать эти сведения в ваш психофайл, если только вы не дадите на то своего согласия. Наша беседа совершенно конфиденциальна. Вас наверняка что-то беспокоит, если изменилось ваше поведение в отношении начальства, других работников палаты и, насколько мне известно, ваших приятелей, относящихся к другим видам. Независимо от того, носит ли ваша проблема личный, этический или даже криминальный характер, сведения о ней не уйдут дальше меня, если только вы не решите, что это возможно. Ну а теперь не хотели бы вы рассказать мне о ваших бедах?

– Нет, – буркнул кельгианин. – Не хотел бы, потому что ты мне не нравишься. Я не желаю, чтобы ты ко мне близко подходил, и я не верю ни единому твоему слову. Ты ведь пойдешь и будешь трепать про меня с землянами и этой вашей жуткой соммарадванкой. Здесь все говорят не то, что думают, и ни у кого нет такой шерсти, которая показывала бы истинные чувства. Я никому из вас не верю и верить могу только другим кельгианам. И к твоему сведению, со мной все в полном порядке. И нет у меня ни личных, ни этических, ни каких-нибудь еще проблем. Так что проваливай.

После такой тирады, на взгляд опечаленного Лиорена, действительно больше ничего не оставалось.

В это самое время вышеупомянутая «жуткая соммарадванка» Ча Трат пыталась тактично выведать эмоциональные проблемы у практиканки-землянки в другой части госпиталя. Ча Трат отличалась внушительными габаритами, потому ей пришлось беседовать с практиканткой через открытую дверь – в комнате она бы попросту не поместилась.

– Прошу прощения за то, что беспокою вас в нерабочее время, сестра Пэтель, – сказала Ча Трат, – но старший преподаватель Креск-Сар очень озабочен вашей невнимательностью и поведением на занятиях в последнее время. Он сказал мне о том, что на первых порах вы делали большие успехи в изучении многовидовой анатомии и что ваша палатная практика протекала безукоризненно. Однако он отмечает, что в последнее время ваша работа страдает недостатками, а ваши профессиональные контакты с коллегами и пациентами других видов нарушились. Пока в этом нет ничего настолько серьезного, чтобы этим официально заинтересовалось Отделение Психологии, то есть – данные не внесены в ваш психофайл, но меня попросили поговорить об этом с вами приватно и, быть может, дать вам совет. Креск-Сар просил узнать, не лежит ли причина происходящих с вами перемен за пределами программы обучения. Вы ничего не хотели бы мне рассказать, сестра?

Темная кожа щек медсестры приобрела еще более темный оттенок. Ча Трат знала о том, что у землян подобный феномен отражает сильные эмоции типа гнева или смущения.

– Да, – громко проговорила медсестра, – я хотела бы вам сказать, что Креск-Сар – любопытный, тупой и вшивый карлик... – Она передернула плечами. – У меня мурашки по коже бегают всякий раз, когда он ко мне подходит. И вы такая же мерзкая, как он, только покрупнее.

Старший преподаватель-нидианин ростом и массой тела вдвое уступал этой землянке, но на взгляд Ча Трат, наличие насекомых-паразитов в его шерсти представлялось сомнительным. Явно практиканткой владели эмоции, а не здравый смысл. Как хирург-целительница воинов в прошлом, а ныне практикант-чародей, Ча Трат постаралась скрыть свою собственную эмоциональную реакцию под глубоким слоем здравомыслия. Ей пришлось изрядно потрудиться и для того, чтобы не проявить собственную вспыльчивость.

– Мне нужны сведения о вас, сестра Пэтель, – уточнила Ча Трат, – а не о Старшем преподавателе Креск-Саре.

– Значит, все-таки еще нужны? – хмыкнула землянка. Говорила она слишком громко, хотя стояли они совсем близко друг от друга. – А с какой стати я должна что-то рассказывать тебе, извращенка-переросток? Мы все про тебя знаем: знаем, как ты попала сюда по блату, как ты отхватила себе одну руку во время операции, и... Воинский хирург, тоже мне! Да ты самая настоящая дикарка, готовая размахивать окровавленным мечом!

Ча Трат, стараясь говорить сдержанно и разумно, возразила:

– Я – не воин, не мастер боевых искусств – вернее, я не владею современной боевой техникой. Мое звание имеет отношение только к медицине. На моей родине низшую ступень медицинской иерархии занимают знахари, которые изготавливают различные снадобья и припарки для лечения рабов. За ними следуют хирурги-целители воинов, которые прежде, до запрещения войн, лечили раненых в боях. Самыми важными персонами среди медиков являются чародеи, целители разума – то есть те, чей долг состоит в том, чтобы сохранять в целости и сохранности мышление правителей. Естественно, если раб получает тяжелое телесное повреждение или у него отмечается тяжелая ментальная дисфункция, о нем проявляют заботу ближайший хирург-целитель воинов или чародей, целитель правителей...

Ча Трат умолкла, поскольку дверь в комнату сестры Пэтель с шипением закрылась перед ней. Пару мгновений помедлив, чтобы собраться с мыслями, Ча Трат поспешила к ближайшему коммуникатору и набрала код службы определения местонахождения сотрудников.

– Мне нужно узнать, где сейчас находится администратор О'Мара, – торопливо проговорила она. – Если он на заседании или отдыхает, вызовите его оранжевым кодом номер один.

Прошло не более трех минут, и на экране появилось изображение О'Мары. Он был без формы, в пижаме и потирал мясистые лоскуты тканей, покрывавших глаза.

– Проклятие, Ча Трат, – пробурчал он сердито, когда соммарадванка закончила доклад. – С какой стати психиатр сообщает о подозрении на наличие в госпитале инфекционного заболевания мне, еще одному психиатру? Со времени вашего поступления на работу в Отделение Психологии вы больше не практикуете медицину, но если вас озарило и вы что-то там такое нашли, так скажите о ваших подозрениях какому-нибудь медику, но только в том случае, если у вас есть солидные доказательства. Вы меня разбудили посреди ночи, и с утра я вам скажу много приятных вещей. Конец связи.

– Подождите, сэр, – поспешно проговорила Ча Трат. – Полагаю, мы столкнулись с наличием неожиданной инфекции, и насколько ее распространение ограничено или, наоборот, повсеместно, я не знаю, поскольку всего лишь несколько минут назад я располагала на этот счет только слухами и сплетнями. Но теперь я убеждена, что слухи отнюдь не беспочвенны.

– В таком случае поведайте мне, почему вы пришли к такому выводу, – сказал О'Мара чуть спокойнее. – Только учтите, ваши заключения должны быть обоснованы.

– Я не вполне понимаю, что происходит, сэр, – начала соммарадванка, – поскольку, на мой взгляд, происходящее просто невероятно. В принципе ментальные и эмоциональные дисфункции, как бы они ни были тяжелы, не могут переноситься в психику другого существа, если только у него не происходило интенсивного ассоциирования с психически больным и если он не слабоволен и не подвержен влиянию. Я уже изучила психофайлы сотрудников, упоминаемых в слухах, в том числе – и той сотрудницы, с которой только что побеседовала, и должна со всей определенностью заявить, что с таким состоянием психики им попросту противопоказано здесь работать. Полагаю, речь идет о чисто психологической ксенофобической инфекции, сэр, поэтому я и объявила немедицинскую тревогу оранжевым кодом номер один. Я была не права?