Семь дней в мае - Нибел Флетчер - Страница 9

Далее давалось описание деревни Корнилио, расположенной высоко в Апеннинах, к югу от Пармы. Деревушка насчитывала всего несколько сотен жителей и лежала в горах, в конце грунтовой дороги. Джианелли намеревался провести пятницу и субботу в хижине своего деда и в воскресенье вернуться в Рим.

Кейси снова подумал, каким благоприятным для проведения тревоги окажется следующий уик-энд; конгресс распущен на каникулы, вице-президент уедет в Италию. Никому из командующих и в голову не придет, что при таких условиях может состояться какая-то проверка готовности. Не удивительно, что комитет начальников штабов выбрал именно это время.

Кейси приехал на службу в семь сорок пять. По привычке оглядев себя в зеркало в туалетной комнате, он собрал информационные материалы, с которыми должен был ознакомиться Скотт перед визитом сэра Гарри Ланкастера, и по коридору кольца «Е» отправился в кабинет председателя комитета начальников штабов. Ждать ему пришлось недолго: через несколько минут в приемную вошел Скотт.

— Доброе утро, Джигс, — поздоровался он. — Заходите.

Наблюдая, как Скотт достает из коробки на столе и аккуратно раскладывает около большого зеленого пресс-папье утреннюю порцию сигар, Кейси не мог не восхититься своим шефом. Несмотря на свои пятьдесят восемь лет, Скотт оставался военным с головы до ног. Чуть загорелое, почти без морщин, если не считать паутинки в уголках глаз, лицо. Рост футов шесть с лишним, вес около двухсот фунтов. Никто бы не назвал его изнеженным человеком. Очень густые с проседью волосы были аккуратно зачесаны набок. Твердый подбородок и резко обозначенные скулы делали его лицо волевым и запоминающимся.

Кейси разделял мнение тех, кто считал Скотта наиболее популярным военачальником после Дуайта Д.Эйзенхауэра. Почти тридцать лет журналисты превозносили его — и как летчика-истребителя в годы второй мировой войны, сбившего в течение дня несколько «мессершмиттов», и как одного из первых асов реактивной авиации во время событий в Корее, и как блестящего командира ВВС в Иране, изобретательно применившего новую тактику авиационного прикрытия войск, что в какой-то мере восполняло недостаточную боеспособность наземных частей.

В журнальных статьях часто утверждалось, что в Скотте сочетаются лучшие качества Эйзенхауэра и Макартура. Он обладает, говорилось в них, теплотой и добродушной улыбкой первого и в то же время суровым патриотизмом, блестящим умом и некоторой склонностью к позированию — второго. Вместе с тем Кейси знал кое-что такое, чего не знало большинство журналистов. Скотт был наделен чувством политической интуиции и обладал широким кругозором. Кейси знал также, что Скотт пока не допустил ни одной сколько-нибудь крупной ошибки военного или политического характера. Осуждая отношение правительства к войне в Корее, и в частности запрещение совершать бомбардировочные рейды за Ялуцзян, он ухитрялся выражать свой протест в такой форме, что не нажил неприятностей, так пагубно отразившихся на карьере Макартура. Соответствующие рекомендации Скотта, направленные по команде, не получали огласки до тех пор, пока кто-то (Кейси предполагал, что Мердок) несколько месяцев назад не разболтал о них журналистам газетного концерна «Скриппс-Говард». Скотт категорически возражал против решения президента Фрейзиера добиваться мира в Иране и не подвергаться риску ядерной войны, но и тут соблюдал необходимую осторожность. Никогда не переходил он границ дозволенного и во всем, что касалось договора о разоружении, хотя в качестве председателя комитета начальников штабов мог бы действовать открыто.

Углубившись в работу, Скотт быстро просматривал справочные материалы, временами смачивая большой палец и листая страницы.

— На этот раз англичане предлагают больше, чем просят, — наконец заметил он. — Что вы думаете об их предложении перебросить на Окинаву в наше распоряжение воздушно-десантный полк?

— Мне оно нравится, сэр. Шотландцы — первоклассные солдаты, а их командир — большой друг генерала Фарадея. Они быстро поймут друг друга.

— Верно. Я упустил это из виду. По-моему, предложение дельное. Спасибо, Джигс. Пожалуй, теперь я полностью в курсе дела.

Кейси уже шел к двери, когда Скотт добавил:

— Между прочим, передайте офицерам, составлявшим эти документы, что, по моему мнению, они отлично справились со своей задачей.

«Нет, вы только подумайте: такой прямой человек и так солгал мне несколько часов назад!» — Кейси осторожно закрыл за собой дверь. Скотт погрузился в чтение кипы подготовленных для него бумаг. Рабочий день председателя комитета начальников штабов начался.

За рекой, в Белом доме, рабочий день тоже был в разгаре. Президент Джордан Лимен, как и его главный военный советник генерал Скотт, начал пораньше и к половине девятого уже успел поработать около часа. Разница состояла в том, что Лимен все еще не встал с кровати. Вокруг него валялись развернутые газеты. Лимен просматривал воскресные газеты потому, что по воскресеньям они публиковали много читательских писем и более подробные передовые статьи.

Просмотрев пачку газет, он пришел к выводу, что настроение в стране никак нельзя назвать радужным. Например, в передовице газеты «Конститьюшн», издававшейся в городе Атланте, говорилось:

«Нью-Йорк таймс» в передовой, написанной в обычном для нее похоронном тоне, заявляла:

«Боже милосердный, — подумал Лимен, — можно подумать, что во всей Америке очень серьезные оговорки имелись только у авторов передовых статей!» Он встал с кровати, прошел в большой, овальной формы кабинет и налил чашку кофе из только что принесенного кофейника.

Через высокие окна, выходившие на южную сторону, Джордан Лимен мог видеть непрерывно катившийся по Конститьюшн-авеню утренний поток машин. «Забавно, — подумал он. — Люди, которые едут в этих автомашинах, работают, как и я, в правительственных учреждениях. Я могу поручать им любое дело, придумать для них должности или, наоборот, ликвидировать их. И, однако, они обладают властью погубить все, что сделано мною, — по ошибке, из-за халатности или даже умышленно».

Он был президент и знаменитость, а они всего лишь жалкие, никому не известные чиновники. Но именно в результате своей неизвестности они чувствовали себя в безопасности и имели массу друзей, а он благодаря своей славе был уязвим и одинок.

Лимен прочитал достаточно книг по истории США и прекрасно сознавал, какое одиночество ждет его, едва он принесет присягу и переедет в Белый дом. Однако до вступления на пост президента его опасения на этот счет носили отвлеченный характер, поскольку основывались лишь на мемуарах и легендах. Ни чтение книг, ни советы предшественников не могли подготовить его к тяжкому бремени президентства. Джордан Лимен до сих пор не забыл, как он был потрясен и подавлен, когда его подробно ознакомили с тем механизмом, при помощи которого президент мог в роковой момент открыть шлюзы ядерной войны.

— Довольно, Лимен! — вслух сказал он себе и отхлебнул глоток горячего кофе. — Расхныкался!

Он взял с подноса утреннюю газету — слуга каждое утро оставлял ее рядом с кофейником. Взглянув на первую страницу, он сразу увидел заголовок, который, как он и предполагал, должен был рано или поздно появиться: «ПОПУЛЯРНОСТЬ ЛИМЕНА УПАЛА ДО САМОГО НИЗШЕГО УРОВНЯ ЗА ВСЮ ИСТОРИЮ ПРОВЕДЕНИЯ ОПРОСОВ».