Семь дней в мае - Нибел Флетчер - Страница 3

«Пусть в мире царит хаос, — подумал он, — а все-таки денек сегодня выдался на славу». На скамейке внизу сидели какой-то парень в рубашке без пиджака и девушка. «А ножки у нее ничего, — отметил Кейси. — Интересно, почему у нас тут работают почти одни старые девы? Может, они лучше хранят секреты?»

Он не торопился отойти от окна. Ласковое майское солнце хозяйничало во дворе. Несколько пушистых облачков на юго-западе лишь оттеняли ясную голубизну неба. В такой день человек невольно начинает мечтать о своем уголке где-нибудь за городом, о кресле под развесистым тенистым деревом и еще, быть может, о паре лошадей.

«Лошади… Значит, Джентльмен Джим играет в тотализатор в Прикнессе? — улыбнулся Кейси. — Убаюкивает подчиненных ему военачальников болтовней о скачках, назначенных на тот самый день, когда состоится учебная тревога под названием „Всеобщая красная“.

Последняя такая тревога, проведенная полтора месяца назад, по общему признанию, прошла из рук вон плохо. Две группы десантных войск оказались захваченными в порту врасплох, причем половина судов, как выяснилось, имела мелкие неисправности, которые можно было устранить еще несколько недель назад. Только немногим больше трети самолетов стратегической авиации поднялось в воздух вовремя. По меньшей мере из шести заграничных баз в печать просочились сведения о начавшейся в них неразберихе. Президент Лимен дважды звонил по телефону, спрашивал, в чем дело, и Скотт, хотя он редко терял самообладание, совершенно вышел из себя.

Вот тогда-то и было принято решение провести еще одну учебную тревогу — на этот раз ее точное время держалось в строгом секрете. Комитет начальников штабов установил день и час тревоги в четверг на прошлой неделе, о чем кроме членов комитета и президента знали только Кейси и личный адъютант Скотта полковник Джордж Мердок. Дата была выбрана самим Скоттом: суббота 18 мая, 19:00 по Гринвичу, или 15:00 по вашингтонскому времени.

О предстоящей тревоге не знал даже министр обороны. Кейси специально интересовался этим у Скотта, и тот ответил, что таково распоряжение президента. За последнее время отношения между президентом и министром становились все более натянутыми, и, возможно, Лимен решил захватить его врасплох.

По мнению Кейси, предстоящая в субботу тревога была призвана доказать эффективность мероприятий, в срочном порядке осуществленных после мартовского конфуза. Не случайным был и выбор времени: он должен показать, поддерживают ли командиры на местах постоянную боевую готовность вверенных им частей. В субботу, в 15:00 по вашингтонскому времени большинство воинских частей и учреждений на территории Соединенных Штатов будет отдыхать, как всегда в мирное время, в конце недели. Если бы какой-нибудь потенциальный противник и вздумал совершить неожиданное нападение, то можно с уверенностью сказать, что это произошло бы в субботу или воскресенье.

Теперь Скотт усыплял бдительность пятерых своих высокопоставленных подчиненных успокоительным средством в виде телеграммы о скачках в Прикнессе и, конечно, не случайно приурочил «начало заезда» к началу тревоги. «Неплохо придумано, — решил Кейси. — Найдутся такие, кто еще больше успокоится, полагая, что Скотт уехал на скачки».

Девушка, нежившаяся на солнце во внутреннем дворике, небрежно склонила голову на плечо своему спутнику. Кейси отвернулся от окна и прошел по коридору в шифровальную, у дверей которой тоже стоял часовой. Здесь хозяйничали преимущественно моряки. Четверо из них сидели с наушниками за машинками. Выкрашенная в черный цвет дверь, на которой большими белыми буквами было написано «Вход воспрещен», вела в криптографический центр, где Хаф проводил большую часть времени. Впрочем, сейчас он находился в соседней комнате и, склонившись над письменным столом, рассматривал комиксы в воскресной газете.

— Алло, полковник, — обратился он к Кейси. — У вас есть работенка для моих тигров?

Кейси передал ему пакет. Порывшись в нем, Хаф отобрал те телеграммы, шифровать которые входило в его обязанности, а остальные роздал подчиненным. Кейси кивнул и хотел уже выйти, но Хаф придержал его за локоть:

— Взгляните-ка, полковник.

Он подал Кейси лист тонкой бумаги — копию входящей телеграммы. В ней говорилось:

— Это лишь доказывает, что иногда и адмирал не может наскрести десяти долларов, чтобы сделать ставку, — заметил Хаф. — А может, он не хочет подать дурной пример личному составу флота?

— Если вы не прекратите совать свой нос в дела Скотта, — сказал Кейси, — возможно, все кончится тем, что вас в назидание другим отправят на Алеутские острова.

— Будет вам, полковник! Для меня достаточно и Гавайских. Пожалуй, в Пирл-Харборе совсем неплохо. Как раз сегодня утром я посоветовал Мердоку оставить в покое лошадок своего шефа и сделать благое дело для этого паршивого городишки — устроить мой перевод на острова. Уж тогда-то неразберихи тут станет куда меньше, правда?

— Правда-то правда, Дорси, но разве мы прогневались за что-то на Гавайские острова? А вот на Алеутских островах вы бы пригодились.

Кейси не спеша пересек вестибюль и зашел в столовую для старших офицеров, почти безлюдную в этот день, как и все здание. За одним из столов расположилась группа офицеров — моряков и летчиков. В дальнем углу в одиночестве сидел какой-то армейский офицер. Завидев Кейси, он привстал и помахал рукой.

— Алло, Джигс!

Приятно удивленный этой встречей, Кейси поспешил подойти. Последний раз он и его приятель подполковник связист Матт Гендерсон виделись года три назад, во время войны в Иране. Теперь, судя по знакам различия, он был уже полковником. Полковник Уильям М.Гендерсон.

— Привет, Матт! Когда ты успел схватить этих птичек? — Кейси ткнул в погон Матта, потом похлопал его по спине. — Рад тебя видеть. Каким ветром занесло к нам?

— Должен же кто-то время от времени подстегивать вас, тыловиков, — ответил Гендерсон. У него были большие черные глаза, на круглом багровом лице играла знакомая Кейси хитроватая усмешка.

Кейси заказал сандвич и стакан чаю, и приятели уселись за столик, внимательно рассматривая друг друга.

«Вот что мне нравится в военной службе, — подумал Кейси. — У штатского найдется самое большое три-четыре близких приятеля, а военный насчитывает их дюжинами. Где бы ни пришлось служить, всегда найдется офицер или сержант, с которым ты вместе пережил несколько опасных минут, делил скуку армейской жизни, бутылку виски, а может, и девушку. Твое прошлое всегда при тебе, ибо всюду находятся те, кто знает всю твою подноготную».

Кейси и Гендерсон в свое время тоже делили и скуку, и опасность, и бутылку. Впервые они встретились как-то ненастной ночью в Иране, когда Гендерсон, волоча за собой порванный провод полевого телефона, сполз в стрелковую ячейку, из которой Кейси пытался управлять действиями своего батальона. Затем их подразделения в течение нескольких месяцев были расположены по соседству, и они стали друзьями.

Кейси откусил кусочек сандвича и наклонился к приятелю:

— Ну хорошо, Матт, рассказывай. Где ты сейчас служишь?

— Вот уже месяца четыре я уклоняюсь от ответа на этот вопрос, — тихо ответил Гендерсон. — Но ты тут допущен к таким секретам, что не можешь не знать. Черт возьми. Джигс! Да ведь мое назначение проходило, наверно, через тебя. Я же начальник штаба ОСКОСС.

Кейси усмехнулся с понимающим видом. Он никогда не слышал об ОСКОСС, но если чему-нибудь и научился после училища в Аннаполисе, кроме чистки башмаков, так это не показывать виду, что чего-то не знаешь. Правда, теперь, когда ему приходилось постоянно держать в голове даже точное местонахождение каждой термоядерной боевой части в стране, оставалось мало такого, чего бы он не знал. Начальник объединенного штаба комитета начальников штабов не смог бы работать продуктивно, если бы не знал таких деталей. Кейси подумал, что Гендерсон употребил местное название какой-нибудь части, известной ему, Кейси, в комитете под своим подлинным наименованием, и решил осторожно порасспросить приятеля.