Боятся ли компьютеры адского пламени? - Тюрин Александр Владимирович "Trund" - Страница 43

Чугунный человек, с трудом маневрируя среди мусора, направлялся к шлюзу на противоположной стене ущелья. В запасе у него было еще три минуты. Таймер занимал почетное центральное место в оптическом окне и торжественно отсчитывал секунду до спасения, или, может быть, смерти .

Своими бессмысленными глазами он увидел длинную серебристую полосу — метров на триста в длину, шириной два с половиной, тянущуюся вдоль стены ущелья. Под ней что-то странно и довольно равномерно бугрилось. Случайно Данилов зацепил край пленки и потянул.

Под пленкой лежали люди, трупы с надписью «Трудовые Резервы» на рукаве. Они были клонами, судя по номерным коронкам на оскаленных зубах. Они лежали тут давно, судя по этой самой метализированной пленке, какую не делают со времен начального освоения Весты.

Их кожа имела характерный восковой налет и зеленый оттенок. Эти люди были насыщены пропилен-гликолем, залиты искусственной купрумгемолимфой и работали почти без кислорода при крайне низкой температуре и атмосферном давлении в катакомбах Весты.

Из-за каждого уха выглядывал цилиндриком внешний порт капсулы Фрая, который нынче заделывают под кожу и выводят квадратным разъемом в районе третьего шейного позвонка. Значит, имелся у них и чип бессмертия.

Несмотря на стопроцентной отупение, кое-что шевельнулась в ледяном мозгу Данилова.

Вторая, третья и так далее, жизни — это глюк, полная лажа, обман. Немалое число клонов, в которых были вмонтированы чипы Фрая, становились (может и по сей день становятся) рабами-смертниками на тяжелых мучительных работах.

И капсула Фрая нужна лишь для того, чтобы клоны-трудармейцы были не дебилами, а работниками, способными продуктивно отдать свою жизнь во имя глобальных целей…

Данилов шел бесконечно долго вдоль серебристой ленты. Он даже споткнулся о чью-то торчащую ногу, чуть не упал навсегда ( от гибели его спас только сброшенный когда-то в пропасть горшок с фикусом ) и, наконец, коснулся шлюзового замка. Код-открывашка от призрака сработал железно.

Данилов зашел в шлюз и вручную замкнул за собой наружние ворота, не желавшие закрываться автоматически.

А пройдя внутренние ворота, упал Данилов, как памятник, сброшенный с постамента — хотя время было по-прежнему дорого. Поддавшись молитвам, «поршни» протолкнули последнюю силу в мышцы. Данилов сделал инъекцию восстановителя и стал выходить от оцепенения. Космический холод исчезал из клеток, сменяясь болью, которая была лишь слегка задрапирована эндорфиновой завесой.

Очнувшийся Данилов вспомнил вереницу трупов под серебристым саваном. И не ужаснулся.

Разве освоение космоса того не стоит?

Вот и действия воинов Джихада на Западе были донельзя грубыми — массовые убийства и изнасилования. Но они многократно ускорили победу гиперкомпьютерного строя. В Европу и Северную Америку были вовремя переселены и спасены от голодной смерти триста миллионов африканцев и азиатов, которые стали биологической базой Киберобъединения.

Во время революционных боев применялось плазмоидное оружие, которое вызывало природные катастрофы, ураганы, наводнения и землетрясения, но зато были стерты с лица Земли такие очаги контрреволюции, как Санкт-Петербург и Бомбей.

Когда подавлялось реакционное восстание Бен-Беллы, то десять миллионов фанатиков лишилось ума, потенции и пола. Но зато был заложен незыблемый фундамент Светлого Будущего…

Данилов находился в районе старой катапульты. Километровая шахта придавала достаточную скорость убегания отстреливаемым грузам, вектор убегания определялся вращением Весты. Джин, в оперативной памяти которого по-прежнему сидели программные модули Гальгальты, сообщил, что шахта будет сориентирована на кластер «Веста-3» через двадцать минут. Примерно в это же время сюда доберутся люди из вестанской службы Общественного Здоровья. Однако катапульта выглядела совершенно безжизненной — словно какой-нибудь древнеегипетский храм, в который последние три тысячи лет захаживали только ящерки и змейки, и то, чтобы справить нужду.

«Да, с такой катапультой выше задницы не подпрыгнешь.»

Как бы в ответ громоздкое устройство украсилось стрелочками и надписями, это джин вывел в оптическое окно инструкцию.

«Перегрузка — пять же и то недолго, — подбодрил он. — Вы будете лететь в уютном коконе из пенорезины, сладко посапывая в ограниченном биостазисе.»

«И прилечу в итоге под трибунал. Тело отправят подыхать на серную каторгу в кальдеры Ио, а капсулу Фрая будут медленно и со смехом давить в каком-нибудь прессе, слушая через наушники надсадные вопли психоматрицы. «

Однако Данилов не сказал джину: «нет».

В массивных шкафах нашлись старорежимные скафандры, более похожие на группу саркофагов. Короткий тест дыхательной системы и герметичности, теперь можно одеваться, вернее влезать в скафандр как в канализационный люк. Тем временем джин настраивал автономную систему управления катапультой.

«Готовьтесь, шеф. Начинаю отсчет времени старта.»

Данилов сделал себе инъекцию суфразила, на этот раз пять кубиков, и снова стал коченеть. Пока не совсем задубел, опустил старинное зеркальное забрало и сунул в рот мундштук от древнего дыхательного аппарата. Мундштук имел какой-то отвратный пластиковый вкус, а дыхательная смесь отдавала горелым.

При нормальном дыхании ее хватило бы на полтора часа. В «маринаде средней крепости» — на шесть. Во время полета Данилов станет довольствоваться только десятью ударами сердца в минуту, тремя вдохами-выдохами и температурой организма в десять градусов по Цельсию.

Неуклюжий коченеющий Данилов с трудом взобрался на пьедестал, вернее грузовую платформу катапульты. Разряженный воздух уже потянулся вверх, отчего затрепетали обрывки изоляции на трубах. Данилов глянул на самую вершку шахты. Там открывался люк и показались звездочки, одна, вторая, третья… Отвердевший ум Данилова воспринимал их сейчас как дырочки в матово-черном экране, отделяющем мир от запредельного света. Биостазис быстро завоевывал его, замедляя обмен веществ, блокируя синапсы, связывая неустойчивые протеины и воду. Если камень что-то чувствует, то Данилов чувствовал себя как камень. Теперь он был готов ждать миллионы лет, потому что время превратилось в слабое дуновение.