Желтая линия - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 53

– Да, надо идти, – сразу согласился он. – Но про меня забудь. Оставь мне что-нибудь пожевать из ранца, а сам иди. Доберешься до наших – там скажешь.

– Даже не думай. Если идти – то вместе. Сколько ты просидишь тут один, даже комара отогнать сам не сможешь.

– Да уж, далеко мы вместе уйдем, – фыркнул он. – Полторы калеки. На двоих одна рука.

Я не стал отвечать. Нужно было провести инвентаризацию, прежде чем отправляться в путь. Морщась от боли, я снял ранец и убедился, что он наполовину сгорел. Уцелели только два запаянных лотка с комбикормом да коробка с зарядами для ракетницы. Еще три лотка, оплавленную флягу, весь комплект химзащиты и запасные батареи для ружья пришлось выкинуть. По злой иронии судьбы, уцелел также мой магнитофон с ивенкскими напевами.

Ружье валялось на том же месте, где я пришел в себя. Я подобрал его, проверил – вроде бы все нормально работало.

– Танк еще не утонул? – спросил Щербатин. – Пошарь в люке, там должен быть баллон с комбикормом. Такая упругая штука с трубочкой, там поймешь...

Я перебрался на танк, пошарил в люке, заодно поискал свой нож. Ни ножа, ни комбикорма найти не удалось.

– Шел бы ты один, Беня, – вздохнул Щербатин, со злостью поджимая губы. – Хоть бы ты уцелел...

– Закрыли вопрос, – буркнул я. – Расслабься и получи удовольствие.

Шланги и ремни, свисавшие с мешка, оказались очень кстати. Я связал две петли – получилось нечто вроде рюкзака. Боль как-то тихо ушла. Думаю, мой организм меня пожалел и отключил чувствительность. И все равно вязать узлы одной рукой было чудовищно трудно.

– Оставь, – в последний раз сказал Щербатин, когда я взваливал его на спину.

– Молчи. И не беспокойся за меня – ты совсем легкий, когда без рук и ног.

– А у тебя спина похожа на шницель с гарниром.

– Сам-то ты гамбургер с майонезом. Яйцо в мешочек...

– Ладно, как проголодаюсь, буду отщипывать кусочки от твоей жареной спины. Ты хоть знаешь, куда идти?

– А какая разница? Планета круглая...

По меткому выражению Щербатина, путь наш был не близкий, но зато тяжелый. Особенно мучительно мне было перепрыгивать с островка на островок, с кочки на кочку. Мешок с моим приятелем бил в обожженную спину, а сам он при этом едва сдерживал стон. Ему тоже было несладко после того, как я варварски выдрал его из чрева танка.

Я шел к реке. По деревьям и расположению подбитого реаплана я примерно определил, откуда мы приехали. Вездеходы шли по прямой, поэтому главным сейчас было сохранить направление. К сожалению, такая штука, как компас, в экипировку цивилизатора не входила.

Река была моей единственной надеждой. По ней могли проплыть вездеходы нашей основной группы, возвращаясь из рейда. По ней же наверняка пойдут и все другие машины, когда штаб получит выверенные карты и результаты нашей разведки. Одним словом, река здесь была единственной из возможных транспортных артерий.

Первые полчаса я шел довольно бодро. Но наступил момент, когда силы вдруг начали выходить из меня, как вода из дырявого корыта.

Я стал тяжело дышать, сбавлять шаг, невольно задерживаться на сухих островках, где шагалось легче. Вскоре и Щербатин заметил, как я выдыхаюсь.

– Что, Беня, небось уже пожалел, что взял меня с собой?

– Молчи! – прорычал я. – А то сейчас выброшу.

– А и выбрось, – оживился он. – Я давно предлагаю.

– Выбросить не выброшу, а просто скину с плеч и потяну на веревке.

– Уж лучше выбрось, – поежился Щербатин и через минуту запел на гнусный тоскливый мотив: – «Вместе весело шагать по просторам, по просторам...»

Настала минута, когда я просто встал и ухватился за ствол дерева на одном из островков. Силы, терпение, мужество – все это осталось на том острове, возле подбитого реаплана. У меня подгибались ноги, меня трясло от одной мысли, что нужно снова погружать их в чавкающую грязь. Гидрокостюм давно промок, в нем плескалась вода. Потихоньку возвращалась боль в спине и в огарке руки. Я себя явно переоценил в начале пути.

– Что, совсем хреново? – глухо проговорил из-за спины Щербатин.

– Замолчи, – прошипел я.

– Не злись. Думаешь, мне хорошо тут висеть на тебе и знать, что я ничем не могу помочь, а?

– Замолчи, я сказал. Не твои проблемы.

– Да мои вообще-то тоже. Ну давай остановимся, передохнем. Сбрось меня, разомни плечи.

– Рано отдыхать! – со злостью выпалил я. – Не заслужили отдых.

Пот заливал глаза, я видел мир словно сквозь пелену. Наверно, оно и к лучшему, ничего хорошего в этом мире не было, не на что и смотреть. Я привалился к дереву и позволил себе несколько минут постоять. Садиться я не стал – потом не встану.

– Беня, а ну, глянь вперед, – сказал Щербатин. – Или мне кажется, или мне чудится...

– Что там?

– У тебя случайно нет бинокля? Там деревья какие-то...

– И что? – Я видел только тусклую гладь болота и темную полоску почти на горизонте. Впрочем, через секунду опять сомкнулся туман, и видение исчезло.

– Нет, ничего. Просто очень похоже на сухой берег.

– Привал окончен, – объявил я и с усилием оттолкнулся от дерева.

Ружье я сунул в мешок к Щербатину, в руках была только длинная крепкая палка, которой я пробовал дно. Не знаю, помогала она или больше мешала. Теперь уже казалось, что она сделана из чугуна, хотелось бросить ее и пойти налегке. Впрочем, мне сейчас все хотелось бросить, в том числе и Щербатина с его вялыми подбадриваниями.

Неведомая темная полоса надвигалась, однако меня это мало интересовало. Голова шла кругом, в ушах свистело, перед глазами прыгали желтые пятна. Я казался себе полуслепым бездумным механизмом, который знай себе прет через грязищу, ни о чем не думая. Только колесики в этом механизме изнашивались с каждой минутой, я почти физически чувствовал это.

– Беня, это точно берег! – ликующе крикнул Щербатин.

Ну и что? Ну и пусть берег. Меня ничего не интересовало. Берег – всего лишь точка отсчета, знак окончания части пути. Если б на том берегу заканчивался весь путь...

Я ткнулся в земную твердь, как тяжелый паром. Упал на колени и пополз вперед, выпустив из рук палку. Передо мной поднимался пологий склон, наверху жизнерадостно шевелились зеленые ветви.

Я наконец распластался на земле, выполз из лямок рюкзака. И долго лежал на боку, не находя сил даже повернуться удобнее. Щербатин меня не беспокоил даже разговорами. Наверно, если бы я сейчас уснул, он оберегал бы мой сон.

– Все, хватит, – сказал я и поднялся с таким усилием, словно на плечах лежал мешок с песком.

– Что, опять идти? – возмутился Щербатин. – Лежи, отдыхай. Тоже мне, ходок нашелся...

– Лежи в своем мешке и помалкивай.

Стащив гидрокостюм, я вылил из него воду, вывернул наизнанку и повесил сушиться. Затем, не отходя далеко, набрал кучу веток. Ветки были сырые. Разодрав зубами заряд для ракетницы, я присыпал костер порохом и поджег слабым импульсом из ружья.

Пламя с треском взметнулось метра на три, выпустив клуб белого дыма.

– Эй! – возмущенно закричал Щербатин, оказавшийся в опасной близости от огня.

Костер прогорал слишком быстро, мне пришлось еще насобирать веток. Затем я сунул в пламя лоток с едой и подержал, пока от влажной зеленой массы не пошел пар.

Я съел пару глотков и Щербатину дал столько же. Но все равно наши запасы истощились почти на четверть. Мучительно хотелось плюнуть на все и сожрать остальное. А там открыть и второй лоток и тоже сожрать. Но я проглотил слюну и воздержался. Болота большие, а лотки маленькие. Нам еще брести и брести.

– Я посплю, – сказал я, положив рядом ружье. – Если что, ори во всю глотку, буди меня. Потом сам поспишь.

Щербатин что-то пробормотал в ответ, но я уже не слышал. Я отключился, как телевизор: раз – и свет в глазах погас.

И вновь обволакивали кошмары: я приходил в магазин, брал батон белого хлеба, потом открывал кошелек, а там несколько блеклых бумажек – «Десять уцим. Подделка преследуется...».