Тварь непобедимая - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 67

– Так, – проговорил Сударев, мало-мальски справившись с первым испугом. – И что дальше?

– Дальше – я пас, – ответил Ганс. – Дальше вы сами придумывайте. Вы – голова, а я так... Я только думаю, что на этом можно чемоданы денег срубить. А вы сами решайте – в цирке его показывать или сажать на цепь дом охранять... А если на разбор десяток таких зверушек выставить?

– И ты хочешь получить за него долю? – утвердительно спросил Сударев.

– Хотелось бы, – хмыкнул Ганс. – Наверно, какой-нибудь заграничный институт за него целый грузовик «зелени» выставит.

– Да-да-да, понимаю, – пробормотал Сударев. – Ну, конечно, сам ты его толком пристроить не сможешь.

Он немного посторонил охранника и выступил на шаг вперед. Затем громко сказал в глубь фургона:

– Эй! Слышишь меня?

– Слышу, – прохрипело чудище.

Сударев вдруг тяжело задышал. Ему стало не по себе: он уловил что-то жуткое и вместе с тем знакомое. То ли взгляд неподвижных желтых глаз, то ли нотки в голосе... Ерунда, чушь, какие там могут быть нотки? Но все равно, ему захотелось немедленно уйти из-под этого зловещего взгляда.

– Где ты его поймал?

– Ну... – замялся Ганс. – Есть местечко.

– Надо понимать, начинается деловой разговор? – через силу усмехнулся Сударев. – Хорошо, я подумаю. Оставь телефон.

В это время Гоша Тритон, наконец оттаявший, с ухмылкой поднял упавший шашлык и швырнул его в фургон. Колючий уродец быстро-быстро задвигал конечностями, схватил мясо и принялся шумно жевать.

– Ну, пацан, – покачал головой Тритон, – ты бы хоть кормил его.

Он оглянулся и заметил двух поваров, которые с перекошенными физиономиями наблюдали из окна кухни.

– Э, мужики! – зычно позвал Тритон. – Тащите сюда все объедки. Ну, чего смотрите? Быстро, быстро!

Через минуту повара с побледневшими лицами и дрожащими коленями принесли большую алюминиевую кастрюлю с костями и мясными обрезками.

– Во! – одобрительно сказал Тритон. – Ну, ставьте туда, к нему...

Повара, покрываясь холодным потом, оставили кастрюлю в фургоне и бросились обратно на кухню, пока Тритон не придумал что-нибудь похуже. Например, кормить эту жуткую тварь с руки.

Впрочем, это не потребовалось. Уродец, громыхнув цепью, сам дотянулся до еды и принялся жадно рвать мясо зубами.

Сударев этого уже не застал, поскольку поспешил уйти. Он сидел в машине и оттирал платком лоб, пребывая в полном замешательстве. Жизнь уже клонится к закату, а, оказывается, еще возможны такие сюрпризы! Какое-то быдло с перебитым носом подлезает к нему на похоронах и предлагает перепродавать говорящих уродцев. Сюжет, достойный наркотического бреда!

Откуда оно взялось, это чудовище? Много появилось диковинок на свете с тех пор, как Сударев выполз из колыбели, но такого он никогда не видывал. Он был настолько растерян сейчас, что не мог даже ничего предположить.

Впечатления должны были отстояться в голове, чтобы принять мало-мальски определенную форму. Сударев не собирался сейчас обдумывать предложение Ганса, хватало дел и поважнее. Но до самого вечера перед его глазами всплывал говорящий клубок колючек, неподвижно смотрящий из мрака.

Что касается Ганса, то он торжествовал. Обещанные Кичей джип и квартира были детскими игрушками по сравнению с той победой, которую он сегодня одержал. Так ему, по крайней мере, казалось...

Наконец-то Луков получил то, чего ему страшно недоставало последнее время. Еда! Сочные жирные куски в кастрюле, сырое мясо и сало, обрезки внутренностей. Он глотал все это, не разбирая, не чувствуя вкуса и запаха. И его не тошнило, не передергивало от столь непривычной ему пищи, он поглощал ее так легко и быстро, словно никогда и не знал иной еды.

И хотя кастрюлю отобрали раньше, чем он успел набить живот, все равно почти сразу наступило блаженное облегчение. И опять он испытал знакомые чувства: как лопаются несуществующие мутные пленочки, заслоняющие мир, как яснее и ближе становится все вокруг, проступают краски, звуки, запахи. А мышцы, несколько минут назад казавшиеся засохшими, вдруг проснулись, заиграли живой силой.

Лишь тогда Луков смог полностью оценить произошедшее: только что перед ним стоял Сударь! Тот самый Сударь, который прежде чуть ли не через день звонил или приезжал за советом, который боготворил Луку и уважал, словно родного отца. Тот Сударь, которому Луков, по сути, остался должен целую гору зеленых бумажек с портретами заморских президентов.

И этот человек стоял перед ним с брезгливой гримасой, глядя на жалкое существо, прикованное цепью к стене вонючего фургона. В какой-то момент показалось, что можно одним словом внести ясность и прекратить те мучения и унижения, которые испытывал Луков последние дни. Но он не мог этого сделать. Ни при каких условиях он не желал, чтобы прежние знакомые глядели на него и знали, кто он есть на самом деле. Предстать перед людьми в своем новом облике – это было выше его сил.

Скрыться, спрятаться, уйти от этого мира в какую-нибудь глухомань, где нет ни людей, ни денег, ни воспоминаний, – только этого хотел сейчас Луков. Только об этом он думал, трясясь в душном фургоне, несущемся неизвестно куда.

А впрочем, почему неизвестно? Луков вдруг понял, что сейчас он вернется в тот темный крошечный подвал, где так мучился все эти дни. И опять тот парень с туповатым настороженным лицом будет швырять ему хлеб и сырую картошку.

Он приподнялся на мощных ногах, прислушался. Машина катилась по ровной дороге, то разгоняясь, то притормаживая. В фургоне не было окон, но по светлым щелям легко угадывалась дверь.

Луков притянул к себе прикованную ногу, пошевелил ею, проверяя, есть ли место для размаха. Упершись обеими руками в стены, он сделал несколько мощных рывков ногой и ощутил, что обрывок цепи теперь болтается на ней свободно. Это оказалось так легко, словно бы цепь была картонной.

Выбрав момент, когда машина в очередной раз притормозила, Луков собрался с силами и бросил напрягшееся тело на дверь. Первый бросок не удался, он был лишь пробой сил. Но теперь Луков знал, как правильно применить эти силы.

Со второго удара дверь вылетела, как на пружине, детали замка брызнули под колеса идущих следом машин. В глаза Лукову ударил яркий свет. Он увидел себя посреди широкой улицы, заполненной транспортом. В следующий миг его заметили.

Истерично скрипнули тормоза, раздался пронзительный женский визг, подхваченный людьми на тротуарах. Луков, не теряя времени, прыгнул на асфальт и дальше, не останавливаясь, – на капот проезжающих мимо «Жигулей». Успев заметить выпученные глаза водителя, он перескочил на крышу другой машины, грохнув по ней обрывком цепи, потом увернулся от пассажирского микроавтобуса, который отозвался визгом тормозов...

Через несколько секунд он был на обочине. Гудящая загазованная перепуганная улица осталась за спиной. Луков рванул от нее со всей скоростью, на которую был способен. Впереди мелькнула зелень кустов – и он нырнул туда.

Сначала он мчался по краю лесопарка, потом – задворками частных домиков, сопровождаемый бешеным лаем собак. Вскоре беглец оказался на заросших берегах мутной крошечной речушки, провонявшей канализацией.

Шум города становился все тише. Наконец Луков остался совсем один.

Гриша здорово удивился, когда, вернувшись с работы, обнаружил у подъезда Валька Толстопятова.

– Привет! – издали закричал Валек. – Где пропадаешь? Час тебя жду.

– Извини, дела.

– У меня тоже дело к тебе есть.

Григорий удивился: с каких это пор у Валька появились к нему дела? Впрочем, приход старого приятеля его скорее раздосадовал. Именно сегодня у него выдался свободный вечер, и он собирался встретиться со Светланой.

– Ладно, пойдем, – безрадостно сказал он и зашел в подъезд первым.

– О, обстановочку сделал, – одобрительно заметил Валек, оказавшись в квартире.

– Ничего я не делал, – глухо ответил Гриша. – Некогда мне обстановочкой заниматься.