Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 52

Но тут вдруг Хрящ хлопнул себя по физиономии и с выражением ужаса проговорил:

– Моя сумка! Там оружие! Сумка в грядке осталась!

– Что?! – у Машки округлились глаза.

– Я совсем забыл... – и Хрящ схватился за голову.

– Эх, ты... – Машка схватила пульт, и летающая машина сильно накренилась, вновь опускаясь. Люк начал открываться, впуская вечернюю сырость.

– Где? Вспоминай!

– Стой! – крикнул Кирилл и схватил за руку Хряща, готового уже выпрыгнуть. – Я сам. Я – в броне.

Эвакуатор опустился, напрочь переломив старую сливу. Кирилл выкатился на мягкую ухоженную землю и в тот же миг увидел, что «БТР» въезжает во двор, подминая хлипкий заборчик. Свет прожектора слепил глаза, но он же помог сразу увидеть в траве оставленную спортивную сумку.

Кирилл бросился к ней, слыша, как злобно рыкнула за спиной бронемашина. Ему вдруг представился ее пулемет с толстенным стволом и большими тяжелыми пулями. Пожалуй, если врежет – никакая расчудесная броня не выдержит.

Впрочем, Кириллу требовалась всего секунда-другая. Он забросил сумку в люк и зацепился за его край сам. В этот момент «БТР» почему-то резко дернулся вперед и в сторону, после чего гулко ударился в стальной бок эвакуатора.

Летающая машина завертелась и налетела на деревья. У Кирилла все смешалось перед глазами, он кувырком полетел куда-то и грохнулся в кусты, лязгнув сочленениями своего механического костюма. На какое-то время он потерял ориентацию и даже не мог понять, где верх, где низ.

Попытался вскочить, снова упал. Потом кто-то потащил его вверх, Кирилл начал брыкаться и пришел в себя только в кабине эвакуатора.

– Спокойно, – сказала Машка. – Все хорошо.

– Снимите это с меня, – умоляюще проговорил Кирилл и стукнул друг о друга железки на руках. – Давит уже, душит.

Было непривычно тихо и спокойно. Будто весь мир с его стрельбой, шумом и криками просто перестал существовать.

– Ну что? – горестно проронил Кирилл. – Куда летим теперь? Уже вся армия против нас.

– Теперь? – Машка была поразительно хладнокровна. – Теперь... Кирилл, подай мне это.

Кирил повернул голову, но ничего не увидел. Он хотел спросить «Что?», но Машка неожиданно коснулась чем-то его затылка, и Кирилл моментально отключился.

– Кира, ты что?! – всполошился Хрящ и сунулся к нему, но через мгновение сам точно так же свалился без чувств.

– Простите, мальчики, – сказала Машка. – Так надо.

Утром шел противный холодный дождь. Но все равно у Машкиного дома стояла и не расходилась хмурая толпа. Все разглядывали следы ночного боя и горестно вздыхали.

Дом и двор были обтянуты веревкой с красными тряпочками, за которые не дозволялось заходить никому, даже милиции. Подступы охраняли неразговорчивые бойцы с автоматами, они курили и равнодушно смотрели мимо толпы.

Дом выглядел удручающе. Поломанные заборы, выбитые стекла, размочаленные пулями доски, да еще запах гари – все это вызывало острое чувство беды. Дождь это особенно подчеркивал.

В саду ползали по мокрой траве несколько офицеров. Они тщательно что-то выискивали и складывали в пакетики. За пределами забора и красных флажков тоже вовсю шли поиски – ребятня, пачкая штаны, лазила в грязи, собирая вчерашние гильзы. Часовые смотрели на них без всякого интереса, даже не пытались отогнать.

Подъехала машина, появился злой, невыспавшийся Дутов. Он только что вернулся из областного центра, и в дежурке ему тут же преподнесли новость. Дутов нашел глазами полковника и зашагал к нему, пытаясь быть решительным.

– И это вы называете маневрами? – прошипел он. – И после этого вы хотите, чтоб я успокоил население?

Полковник с досадой закатил глаза. Помолчав немного, он спросил:

– Зачем вы приехали?

– Что? Что?! – Дутов задохнулся от возмущения. – Хотите сказать, что меня это не касается? Вы рушите дома в моем городе, а я не должен этим интересоваться?

– Слушай, майор, – резко сказал полковник. – Я уже объяснял: ни тебе, ни твоим людям тут делать нечего. Все, что за красными флажками, находится в ведении военной прокуратуры и Генерального штаба. Что еще нужно? Документы предъявить? Не сомневайся, засыплю бумажками поверх головы, если будет необходимо...

– Да кто вы такой, чтоб со мной в таком тоне... – взвился Дутов.

– Кто я такой? Командир отдельного контрдиверсионного батальона специального назначения «Стрепет».

– Ничего не знаю, не слышал.

– Еще бы, что вы вообще тут слышите... Так вот, майор, у нас очень серьезные полномочия. Не вертись под ногами, говорю пока по-хорошему.

– Никакие полномочия не дают вам права стрелять в детей!

– Детей?! – закричал полковник, потеряв терпение. – Какие, к черту, дети? Не хочешь заглянуть в медчасть, посмотреть, что эти дети сделали с тремя моими бойцами?

– Я не знаю, о чем вы говорите. Но в этом доме живет несовершеннолетняя, практически школьница. И к тому же круглая сирота.

– И где же она теперь, эта сирота?

– Теперь – не знаю.

– Не знаешь... Выходит, школьница держала тут оборону из всех видов оружия.

– Это по-вашему так выходит.

Полковник вдруг разозлился.

– Слушай, майор, езжай отсюда и занимайся своими делами. Неужели нечем заняться? Лови своих уголовников. А тут мы уж сами.

Дутов просто не нашелся, что ответить. Он некоторое время стоял, закипая от возмущения и свирепо шевеля губами. Потом тихо произнес:

– У вас будут большие неприятности, – развернулся и пошел к машине.

Одновременно отошел назад и затерялся в толпе маленький неприметный Бивень. Ему удалось подслушать почти весь разговор. Теперь он, сосредоточенно обкусывая болячки на руках, пытался обдумать услышанное. Какая-то смутная картина рисовалась в его сознании, но никак не могла принять завершенной формы.

«Итак, – думал он, – вот Машка Дерезуева. У Машки террористы убили родителей. А теперь на нее, несчастную, навалился целый десантный батальон со всеми своими автоматами и броневиками. Что за странное отношение к бедной сиротке?»

Сколько Бивень ни напрягал мозги, он никак не мог увидеть единого смысла в этом безумном круговороте событий. К тому же ему наконец надоело стоять возле разоренного, пропахшего гарью Машкиного жилища, слушая ропот сердобольных соседок. Он отправился в город.

На водокачке, естественно, в такую собачью погоду никого не было. Пошатавшись по пустым мокрым улицам и не встретив ни одного знакомого, Бивень отправился на кладбище. Он прошел по заросшим травой дорожкам, замочив по колено свои вьетнамские джинсы, и оказался под гулкими сводами старой церкви. Хотя вода и протекала сквозь дырявый купол, здесь было не так сыро и безрадостно, как на улице.

Бивень тщательно сковырнул с кроссовок грязь, чтоб не скользили, и начал подниматься по шершавой холодной стене, цепляясь за кирпичи. На высоте пяти-шести метров имелся сквозной пролом, у которого Бивень остановился.

Отсюда открывался обзор на заброшенное здание текстильной фабрики. Бивень запасся терпением и принялся наблюдать.

Ему не пришлось ждать слишком долго. Очень скоро он разглядел сквозь пелену дождя, как на втором этаже фабрики движется одинокая фигурка.

Вот она остановилась у широкого окна, постояла немного, вглядываясь в дождь. Потом отошла в глубь здания, а через минуту опять появилась, но уже у другого окна. Закурился табачный дымок, полетела вниз блестящая штучка – видимо, бутылка.

Бивень уже знал, что это Пакля. Он случайно обнаружил его еще вчера, узнав соломенную голову с расстояния в две сотни метров. Пакля маялся. Он явно от кого-то скрывался.

Бивень еще раз попытался выстроить свои наблюдения в простой и понятный порядок. Начинать следовало с того дня, когда в городе впервые за много лет произошло что-то неординарное – бандиты напали на универмаг. В этот день погибают Машкины родители. Потом у Пакли появляются двое загадочных непробиваемых друзей, которые творят, что хотят. Затем у него же под окнами случается перестрелка, и в город прибывает спецбатальон. Пакля прячется на фабрике, но спецназ ищет вовсе не его, спецназ устраивает разгром в доме Машки.