Синдикат «Громовержец» - Тырин Михаил Юрьевич - Страница 44

– Так... – выдохнул Терминатор, скомкав в кулаке алюминиевую вилку. В следующий миг он ринулся на обнаглевшего Поршня.

– Оба-на! – воскликнул тот и, ловко вскочив, запустил табуретку прямо под ноги Терминатору. Тот грохнулся на пол, девка заверещала, с печки моментально донесся хриплый кашель и крик: «На хрен, падлы!!!»

Тут же в дом ворвались оба близнеца. Они очень легко и сноровисто подхватили Терминатора, подняли и прижали к стене стволами своих устрашающих автоматов. Девка при этом визжала и прыгала по дивану, потеряв полотенце с талии. Дед на печке надрывался в лютых проклятиях.

Терминатор первое время дергался, но потом затих, рыча и переводя злобный и изумленный взгляд с одного близнеца на другого.

– Ты... пацан... сука... Ментов на меня навел... Да я... я теперь тебя...

– Что ты меня? Что ты теперь? – Поршень произнес это с брезгливой жалостью. Затем подошел и с размаху залепил Терминатору оплеуху по небритой физиономии. Тот рванулся всем телом, но тут же крякнул от боли. Близнецы были начеку.

– Ты теперь – чмо позорное, – продолжал Поршень. – Ты теперь будешь мне платить, да еще спасибо говорить, что мало беру. А ну повторяй: «Я чмо позорное».

– Ты... – хрипел Терминатор. – Ты... пацан... сука...

– Я сука? – Поршень лениво пнул его между ног. – Кто сука? Ну-ка, повторяй: «Я чмо позорное...»

Поскольку Терминатор не слушался, Поршень тронул ободок на шее, и бойцы едва заметно пошевелились. Терминатор тут же взвыл от боли, у него захрустели суставы.

– Повторяй: «Я чмо...»

– Да, да! – заорал Терминатор. – Я чмо, только пусти!

– Вот, – умиротворенно вздохнул Поршень. – Молодец.

На мгновение ему сделалось не по себе. Что, если близнецы сейчас перестанут слушаться? Что, если Пакля там что-то перемудрит со шлемом?

Но он прогнал эти предательские мысли прочь.

– Все, Жека, нам пора, – сказал он. – Последний вопрос – где у тебя купюры лежат? И мы уходим.

Ошалевший от боли и ужаса Терминатор даже не стал делать вид, что денег нет. Он просто кивнул на буфет.

– Беру все, – заявил Поршень, выудив из ящика лохматую стопку денег. – Штраф за то, что ругался некрасивыми словами. Через месяц готовь по новой.

Близнецы наконец выпустили пленника, и тот рухнул без сил на колени. Поршень, посвистывая, вышел на улицу.

Когда поехали дальше, Пакля выглядел подавленным. Он наблюдал за всем через телеметрические системы шлема. Он не знал, что это будет настолько всерьез.

Одно дело, отобрать ящик вина и блок сигарет у пугливых лохов-горожан. Совсем другое – обойтись так с ужасным и беспощадным Терминатором, которого боялась вся округа. Даже всемогущие близнецы не казались теперь таким уж надежным заслоном.

Поршню, впрочем, тоже было не по себе, он даже не взялся вести машину, посадив за руль Паклю. Но он всеми силами пытался поднять себе настроение. Даже насвистывал, отбивая такт пачкой денег по коленке.

– Куда теперь-то? – безрадостно спросил Пакля.

– Пожрать, выпить, – пожал плечами Поршень. – Надо же отметить. Жми прямо, я знаю кой-какие места.

Дождь уже ушел, оставив после себя пустые неуютные улицы и потемневшие от сырости дома. Машина остановилась возле подвальчика с вывеской «Терек». Пакля выпустил из фургона Пельменя и хотел было закрыть дверь, но Поршень его предостерег.

– Не запирай – на всякий случай.

У Пакли совсем не было настроения зависать по ресторанам. Ему вообще казалось, что после подобной выходки нужно драпать со станции со всех ног. Пока поверженный Терминатор не поднялся с колен и не привел толпу своих безумных дружков с кольями наперевес.

Но Поршень считал иначе. Он не для того хотел покорять Узловую, чтоб от всех бегать и всех бояться.

В низком сумрачном зальчике на них не обратили особого внимания. На Узловой всегда было полно новых лиц, всяких там приезжих, и, естественно, все они сидели по кабакам. Для них, собственно, кабаки и открывались.

Из сумрака появилась официантка, на ходу вытирая руки о передник. Лицо у нее было немолодое и строгое. Она была, как часовой, ежеминутно готовый к отражению атаки. Женщина привыкла, что заезжие водилы и торговцы вечно ей улыбаются, шутят, заигрывают, а между собой спорят, сколько палок ей кидает хозяин, сколько повар, а сколько – грузчик.

Поршень со снисходительной миной полистал меню, написанное авторучкой на обратной стороне каких-то старых накладных, тяжко вздохнул и сказал:

– Ну ладно... Вот это – на всех, – он ткнул в строчку «Бевштекс из свин. с горниром». – И салатиков. И три по сто пятьдесят.

– Хлеб надо? – с легким раздражением спросила официантка, которой, видимо, смертельно надоело всем задавать этот вопрос.

– Надо. Очень надо.

Оба приятеля Поршня сидели как на гвоздях. Беззащитная лысина Пельменя тускло отсвечивала над столом. Пакля настороженно водил глазами по сторонам, особенно часто бросая взгляд на столик в углу. Там шумно трапезничала компания небритых, помятых после дальней дороги азербайджанцев.

Поршень вдруг почувствовал приступ острого отвращения и презрения к своим новым приятелям. «Валенки они и есть валенки, – подумал он. – Хоть в ресторане, хоть в казино». Он даже разозлился. Тут бы посидеть тепло и уютно, порадоваться первой удаче, поговорить о грядущем... А эти два сидят, как пингвины, глазьями хлопают.

Выпили, поели. Поршень закурил, одновременно ковыряясь спичкой в зубах. Потом, видимо, что-то пришло ему в голову. Он толкнул коленом Паклю и прошептал ему на ухо несколько слов.

– Щас придем, – сказал Поршень, поднимаясь. Пакля тоже встал.

– Куда? – всполошился Пельмень.

– Посиди пока. Скоро чай принесут.

Оба вышли на улицу. Пельмень остался один за столом и от безысходности принялся наматывать ухо на палец. Ему ужасно тут не нравилось. Он вообще не любил чужие места и чужих людей.

Хорошая жизнь, которую так расписывал Пакля, оказалась совсем не такой. Потому что по-прежнему Пельмень ходил дурак дураком – без прав, без денег, без обещанного нового аквариума. И уж, само собой, без авторитета. Какой тут авторитет, когда все только насмехаются...

Лишь изредка ему перепадали какие-то сомнительные мелкие радости, да и то по прихоти Пакли. А еще этот Поршень появился. Зачем, спрашивается, он нужен?

Пельмень сидел один довольно долго, и его разобрало беспокойство. И официантка уже поглядывала подозрительно. Наконец она подошла и напряженно спросила:

– Еще что-нибудь?

– Нет-нет! – испугался Пельмень.

– А чай?

– И чай не надо.

Женщина отошла, а Пельмень решил пробираться потихоньку к выходу, чтобы разыскать пропавших приятелей. Но стоило ему сделать лишь один пробный шаг, как бдительная официантка вылетела наперерез.

– Куда?!! – закричала она блажным голосом, более характерным для овощных лотков, чем для ресторанов. – А платить?

– Я ребят искать... они платить... – залепетал Пельмень, приходя в страшное смятение.

Азербайджанцы в углу начали поудобнее рассаживаться, предвкушая зрелище.

– Какие еще ребята?! Я тебе дам ребята!

– Ребята, у них деньги... отошли куда-то, – Пельмень едва не расплакался, он впервые попал в такое дурацкое положение.

– Я тебе щас дам ребят! – трубила дамочка, сверкая глазами. – Ишь! Ребята ему какие-то...

Она начала кого-то визгливо звать, и почти сразу из-за неприметной дверки выдвинулся хозяин заведения – черноволосый атлетический Тагир. Его сопровождала группа единоверцев – земляки или братья.

– Чего? – грозно вопросил он.

– Вот! – Официантка уперла руки в бока. – Уходить собрался, деятель. Без денег. Говорит, какие-то ребята за него должны платить.

Хозяин нахмурился. Он подошел и навис над Пельменем, с отвращением глядя на его бритую голову.

– Дэньги есть?

Пельмень замотал головой, сжимаясь в тугой нервный комочек.

– Много он сожрал? – поинтересовался Тагир у дамочки.