Копье милосердия - Гладкий Виталий Дмитриевич - Страница 34

«Надо что-то делать… — размышлял он в большой тревоге, дымя сигаретой. — Если мне не изменяет интуиция, у бати большие проблемы. Скорее всего призрак — плод моего больного воображения. Батя мысленно послал сигнал опасности, и я его получил. Так уже бывало… Правда, призраки «кино» не показывали. Да и не было их в таких случаях вовсе. Только сны. Но что делать, что делать?! Где мне искать отца и пана доктора? Похоже, они рванули вместе. Но куда и зачем? Поди знай… Нужен ключ к загадке. Ключ! А может, призрачная дама он и есть? Это идея. Нужен спец по привидениям! Смотаюсь утром к Альфреду…».

Альфред Курочкин был известной в городе личностью. Он являлся и лозоходцем, и экстрасенсом, и специалистом по части фэн-шуй*. Ни один уважающий себя бизнесмен не строил дом или дачу, не посоветовавшись с Альфредом. Он подсказывал не только где копать котлован под фундамент, но даже в каком месте дома нужно сооружать туалет.

Однако главной его «специальностью», можно сказать хобби, были барабашки и привидения. Альфреда однажды даже пригласили прочитать цикл лекций о российских привидениях на кафедре паранормальных явлений Хертфордширского университета. После этого Курочкин совсем возгордился, его услуги вздорожали на порядок, а окружающие (даже близкие) непременно должны были обращаться к нему не просто по имени, а еще и по отчеству — Альфред Львович.

Только Глеб не призновал Альфреда. Он лишь посмеивался, когда Курочкин пытался корчить из себя мрачную демоническую личность, которой ведомы все тайны бытия. И не только земные, но и загробного мира. Дело в том, что они учились в одном классе. И двоечник Курочкин постоянно списывал у Глеба домашние задания. Хотя нужно признаться, Альфреда никто тупым не считал, просто его одолевала лень. А еще Курочкин был неимоверным скрягой и трясся над каждой копейкой.

Возможно, он и пошел бы учиться чему-нибудь полезному, но началась перестройка, на телеэкранах замелькали разные чревовещатели, экстрасенсы, доморощенные врачеватели и целители, и Альфред понял, ЧТО является его призванием и ГДЕ лежат большие деньги. И надо отдать ему должное — в своей весьма нестандартной, необычной «профессии» он и впрямь стал большим знатоком. Куда и лень делась…

Едва дождавшись, пока рассветет, Глеб созвонился с Альфредом и тот, после нудной проповеди о том, как сильно он занят, все же «милостиво» согласился принять школьного товарища. «Забронзовел… сукин сын! — зло думал Глеб, выезжая из гаража. — Будет строить из себя цацу, ей-ей, набью морду — как в детстве».

Альфред принял его в строгом английском костюме — ну вылитый лондонский денди. Он жил в огромной квартире, занимавшей весь третий этаж. «А что, неплохо продается опиум для народа… — с иронией подумал Глеб. — У людей крыша едет от всех этих перестроек, построения нового капиталистического общества и прочих либеральных выкрутасов, а такие жучки, как Альфред, карманы набивают на человеческих слабостях. Хотя, конечно, он еще и не худший представитель шустрого племени мошенников».

— Кофе, коньяк?.. — предложил Альфред и быстро-быстро потер белыми узкими ладошками, которые никогда не знали физического труда.

Курочкин явно косил под хрестоматийного профессора: очки в тонкой золотой оправе, аккуратная, но жиденькая бороденка клинышком, эффектно взлохмаченные пегие волосы и выражение большой значимости своей персоны на длинном и несколько постном лице; привычка к ханжеству появилась у Альфреда еще в школьном возрасте. Он был высок, аскетически худ и своими длинными ногами не ходил по земле, а измерял ее — как циркулем.

— Некогда… уж извини, — ответил Глеб.

— Что так?

— Мне нужна срочная консультация по твоей специальности.

Альфред снисходительно улыбнулся.

— Никак дачу решил построить? — высказал он предположение; при этом в его бледно-голубых глазах блеснул огонек зависти.

— Не было печали… Нам с отцом одного дома на двоих вполне хватает.

— Тогда что тебя привело ко мне?

— Привидение.

— Да ну?! — оживился Альфред. — Где, когда?..

— У меня дома, в спальне. Женщина.

Альфред рассмеялся, наполнил рюмки коньяком и пододвинул одну из них поближе к Глебу.

— Тогда тебе точно нужно выпить, — сказал он, продолжая скалиться. — Я вот тоже холостяк… с некоторых пор, и временами бывает так, как в одной песне поется: «Но иногда такое, мама, снится… Давай-ка, мать, дровишки поколю». Мне это знакомо. Длительное воздержание для здорового мужика губительно. Начинают появляться различные фобии. В том числе и привидения.

— Я не страдаю от отсутствия женской ласки! — отрезал Глеб. — Говорю тебе, видел призрак, как тебя сейчас. Во всех подробностях. Женщина была словно живая, только молчала. А потом растаяла в воздухе. Это случилось среди ночи.

— Допустим, ты и впрямь увидел призрак. Но что ты тогда хочешь от меня? Чтобы я избавил тебя от дальнейших посещений этой дамы? Так ведь не факт, что она появится еще раз. Похоже, это так называемое блуждающее привидение. Чья-то неприкаянная душа мается между двумя мирами — земным и загробным — без определенной локализации. То есть какая-то сила лишила ее даже последней радости — существовать в родных развалинах; или в той местности, где привидение прежде жило.

— Я хочу, чтобы ты классифицировал это привидение.

— Вот теперь до меня дошло. Хочешь узнать, откуда привидение появилось.

— Да, именно так. Неплохо бы определить, где оно обычно локализуется. Привидение не современное, примерно шестнадцатый-семнадцатый век. Судя по одежде, эта женщина полька. Я знаю, что у тебя имеется картотека на все привидения мира.

— Откуда? — удивился Альфред.

— Прессу иногда почитываю. Однажды мне попалось на глаза твое интервью.

— А-а… Тогда понятно. Что ж, пойдем в мой кабинет.

Они просидели за компьютером битый час. Глеб сильно удивился и озадачился — во всем мире насчитывалось огромное количество привидений — от людей до животных и монстров. Много было их и в Польше, и в России.

Оказалось, что Булгаков в своем романе «Мастер и Маргарита» не с кондачка определил место завязки книжной интриги на Патриарших прудах. Эта местность пользовалась нехорошей славой издревле. Будто бы в прудах водилось чудо-юдо, которое утаскивало детей и скот, а по дворам бродил огромный черный козел, и там, где он появлялся, случалась беда. Видели здесь задолго до Булгакова и огромного черного кота, проходившего сквозь стены. К Патриаршим прудам извозчики боялись ездить — лошади здесь храпели и норовили повернуть обратно.

Наконец им улыбнулась удача. Увидев на экране монитора очередное женское лицо, Глеб сначала протер глаза — не может быть! не верю! — а затем вскричал:

— Останови прокрутку! Вернись назад… Вот она!

Сомнений не оставалось — живописный портрет польской паненки оказался точной копией привидения. Только одежда на ней была другая и красота живая, человеческая, а не холодная, демоническая, как у привидения.

— Не ошибся? — спросил Альфред.

— Нет! — уверенно ответил Глеб. — Кто эта дама?

— Да-а, брат, мне бы ночью побыть на твоем месте… Завидую. Лицезреть такое шикарное привидение! Везет же людям… Кто эта дама? Долго объяснять. Сам ознакомься с комментариями.

Глеб занял его место и начал читать:

«Призрак Черной Панны. Барбара Радзивилл, родилась в 1520 году. Была блестяще образована и необыкновенно красива. Имела необычно высокий для женщин того времени рост (163 см), у нее были густые золотистые волосы и восхитительно белая кожа. В 17 лет ее выдали замуж за графа Станислава Гаштольда, но спустя два года он умер, не оставив наследников. Барбара получила прозвище «Черная Панна» за свой неизменный траурный наряд — кроме мужа один за другим на протяжении трех лет умерли ее свекор, свекровь и отец.

По окончании траура Барбара переехала в Вильню, столицу Литовского княжества, и стала украшением великосветского общества. На одном из балов взгляд короля Великого княжества Литовского Сигизмунда II Августа остановился на Барбаре Радзивилл; современники назвали этот роман «любовью века». Венценосный влюбленный повелел прорыть тайный ход из своего вильнюсского дворца к резиденции Радзивиллов, чтобы каждую ночь тайно навещать свою возлюбленную. Но однажды братья Барбары, князья Радзивиллы, внезапно явились на одно из таких свиданий вооруженные саблями и… ксендзом. И под покровом ночи был освящен тайный брак короля и его дамы сердца.