Королевские камни (СИ) - Демина Карина - Страница 47

Кроме жены, которую я обрету уже после того, как отправлю это письмо, у меня есть и дочь, которую зовут Броннуин. Я не вижу смысла лгать Вам в том, что это дитя нашей крови, но меж тем я полагаю его своим.

Упреждая Ваши упреки, а также обвинения, хочу сказать, что я не бросаю род ради женщины, которую этот род не примет. Я полагаю, что сполна исполнил свой долг, отдал довольно, и отдам многое, если таковы будут Ваши воля и желание, однако жизнь моя дальнейшая, сколь бы длинна или, напротив, коротка она ни была, принадлежит единственно мне одному. И я хочу прожить ее так, чтобы, умирая, не испытывать сожаления за упущенное время.

В ином любом случае я, как и полагается послушному сыну, испросил бы Вашего согласия на брак и покорно ждал бы решения, надеясь, что Вы будете благосклонны. Но ныне я не имею ни малейших сомнений, что на мой брак с альвой Вы не согласитесь никогда. А потому спешу избавить Вас от неудобной необходимости искать способ воздействия на меня, а себя — от печальной перспективы прямого противостояния с Вами либо же с братьями, каковые, полагаю, будут также оскорблены сим браком. Я, пусть никогда не блистал особым умом, осознаю, что в Городе многие сочтут его позорным и оскорбительным для рода. А потому для этого рода будет лучше лишиться одного безответственного со — родича, тем паче, что к этому времени он и сам должен был умереть, с чем род согласился.

За сим остаюсь Вашим преданным сыном.

И прошу не принимать случившееся близко к сердцу, поелику матушка жаловалась, что вы, дорогой отец, вовсе себя не бережете.

Надеюсь, что все?таки однажды Вы смените гнев на милость и снизойдете до встречи с ослушником и его семьей.

Кланяюсь.

И что бы ни было между нами, я все одно останусь Вашим любящим сыном.

Райдо.

Сняв с мизинца родовой перстень, Райдо повертел его в пальцах. Странно. Привык как?то, и не замечал вовсе, и теперь, лишившись перстня, чувствовал себя в высшей степени неудобно.

Привыкнется.

А отец все одно разозлится. И наверняка, кричать станет, не на Райдо, но на того, кому не повезет под руку подвернуться. После, накричавшись, успокоится коньяком.

И напишет письмо.

Сомнет, отправит в камин… напишет другое и третье, и с каждым будет злиться все сильней, потому как со словами он ладит ничуть не лучше Райдо. А закончится все обыкновенно: в кабинете появится матушка с чаем ли, с бульоном, но холодная, спокойная.

И сама возьмется за перо.

Она сядет в отцовское кресло, которое занимает в исключительных случаях, и наведет порядок на столе, как делала сие всегда. Она подвинет чернильницу, пересчитает стальные перья, а быть может, и переложит их в футляре в одной ей известном порядке.

Она вытащит лист белой — белой бумаги.

Устроит его на подставке.

Вздохнет, сетуя, что повод для письма столь печален. И выведет кружевным совершенным своим почерком…

Дорогой мой сын.

Мы с отцом бесконечно рады узнать, что ты окончательно выздоровел. Я молила Предвечную Жилу быть к тебе благосклонной и одарить силами.

Ты победил болезнь, и сердце мое преисполняется радостью. И в любом ином случае мы с отцом немедля приняли бы твое любезное приглашение и навестили бы тебя, дабы воочию увериться, что тебе более не грозит опасность.

И если твое выздоровление — есть заслуга той женщины, которой ты столь неосторожно дал обещание, мы бы отнеслись к ней со всем уважением и любовью. Однако же мы бы сделали все возможное, чтобы избавить тебя от необходимости жениться, исполнив любое иное ее пожелание, будь оно разумно. Полагаю, ты не имеешь сомнений в том, что род Мягкого олова умеет быть благодарным, а также сполна платит свои долги. Мы сумели бы дать ей куда больше, чем ты в своем стремлении жениться.

Отец опечален.

Райдо, тебе известно, что он отнюдь не молод, а сердце его и без того подорвано, что войной, что многими заботами, которые он возложил на себя. Ты же лишь добавляешь волнений!

Я не упрекаю тебя. Я лишь прошу подумать и о нем.

Он пришел в ярость. И долго не мог успокоиться. И теперь в кабинете придется делать ремонт, а Гаррад слег в постель и надолго. Доктор утверждает, что ему потребуется не меньше недели, чтобы окончательно прийти в себя.

А ты знаешь, как он не любит болеть!

Я с трудом уговорила его отдохнуть. Но какой может быть отдых, если он только и думает, что о тебе и той женщине. Жила предвечная! Да нам сказали, что она даже не девушка. Мне бесконечно отвратительно писать подобные вещи, но ты не можешь не знать, что у этой особы имеется ребенок! Полукровка, Райдо!

Райдо закрыл глаза и заставил себя сосчитать до десяти.

До двадцати.

До сотни.

Он почему?то явно видел матушку, совершенную, как та самая фарфоровая статуэтка из ее коллекции. Видел лицо, на котором маска совершенства ненадолго треснула, выпуская почти непристойные для леди ее положения эмоции.

Недоумение.

И брезгливость.

Эта женщина позволила себя опозорить, а теперь обманом добивается того, чтобы ты собственным именем скрыл ее позор. Но Райдо, все будут знать, что ребенок не твой. Все уже это знают. И над тобой смеются.

Над отцом.

Над всем родом!

Матушка разволновалась, если позволила себе поставить кляксу, совсем крохотную, незаметную, да и вычищенную ножиком.

Райдо коснулся буквы.

Вряд ли ее волновало то, что смеялись над родом… но вот над нею…

И вправду смеялись?

Нет, пока никто не знает. Не должен знать. И следовательно, матушка спешит упредить удар, взывая к совести Райдо. Пожалуй, будь он моложе, совесть и вправду отозвалась бы. Но увы, за прошедшие годы она изрядно поумнела, а потому не вмешивалась, куда не просили.

Райдо, подумай, какой пример ты подашь младшим братьям!

Что станут говорить об отце, который не сумел удержать сына от поступка столь опрометчивого? Я надеюсь, ты помнишь и согласишься, что однажды уже имел неосторожность поддаться эмоциям, и та история всем нам дорого обошлась. А нынешняя грозится стать еще дороже.

Умоляю, остановись.

Как женщина и мать я могу понять твое желание обрести семью, которое вполне естественно в твоем возрасте. И с преогромным удовольствием я бы приняла посильное участие в создании этой семьи. В Городе бессчетное количество девушек достойных, из хороших семей, с положением, именем и приданым. Полагаю, среди них ты сумел бы найти ту, которая пришлась бы по нраву. Как только станет известно, что ты выздоровел, а новость эта быстро разнесется по Городу, отец получит множество брачных предложений. Тебе останется лишь сделать выбор.

Райдо вздохнул.

Матушке бесполезно говорить, что выбор сделан.

Ийлэ она не примет. Ни сейчас, ни спустя год… отец — другое дело. Злится, конечно. И упрямый. Райдо упрямством в него пошел, во всяком случае, так говорят. А он не спорит.

Только знает, что через месяц — другой злость уйдет.

Или через третий.

Пятый.

Райдо будет ждать. И письма писать.

И когда?нибудь да получит ответ…

Он перевернул лист, пропустив пару абзацев, в которых матушка наверняка расписывала прелести тех самых девиц, имена которых давно внесла в особый список.

Надеюсь, дорогой сын, на твое благоразумие.

Телесное влечение к кому бы то ни было — еще не повод отворачиваться от рода и со — родичей. С глубочайшей печалью в сердце, я завершаю это письмо.

Любящая тебя матушка.

И аккуратный завиток, не то роспись, не то просто украшение.

Райдо вновь вздохнул.

Ответить придется, хотя бы затем, чтобы матушка не наведалась в гости.

Ийлэ ее не выдержит.

Дорогая матушка!

Я бесконечно рад был получить от Вас письмо, и узнать, что вы тоже рады моему выздоровлению. Однако же, касаемо вопроса моей женитьбы, то спешу вас огорчить: ныне это дело решенное. И я с превеликой радостью, которую вы вряд ли разделите, могу назвать Ийлэ своей женой, о чем имеется соответствующая запись в местной регистрационной книге, а также брачное свидетельство.