История франков - Турский Григорий - Страница 118

Жил в Антиохии некий весьма благочестивый и щедрый на милостыни человек. У него была жена и дети. И с того времени, как у него появилась кое-какая собственность, не проходило ни одного дня, чтобы он отведывал свой обед, не позвав бедняка. Однажды, проходив по городу до самого вечера и не найдя бедняка, с которым он разделил бы трапезу, с наступлением ночи он вышел за ворота и обнаружил там человека в белой одежде, стоящего с двумя другими. Заметив его, он, как тот Лот[158], о котором рассказано в древней истории, исполненный страхом, молвил: «Быть может, государь мой, чужестранец сочтет достойным войти „в дом раба вашего“[159], отужинать и отдохнуть на ложе, а поутру „пойдете в путь свой“[160], куда хотите». Тот, что был постарше и держал в руке своей платок, сказал ему: «О божий человек, ты и ваш Симеон[161] не смогли спасти этот город от разрушения». И, подняв руку, он взмахнул платком над одной половиной города, и тотчас рухнули все здания[162] и все то, что было там построено. И там были раздавлены старики и [307] дети, мужчины и женщины, погибли люди обоего пола. Видя таковое, он упал, потрясенный и обликом самого мужа и грохотом разрушений на землю и лежал, как мертвый. И когда тот муж вновь поднял руку с платком над-другой половиной города, двое его спутников, бывших с ним, удержали его, заклиная его страшными клятвами пощадить другую половину города и не разрушать ее. И гнев того мужа утих, он удержал руку свою и, подняв человека, лежащего на земле, произнес: «„Иди домой[163]. Не бойся!“[164]. Ведь дети твои и жена, и все домочадцы твои спасены, и никто из них не погиб. Твоя усердная молитва и милостыни, что каждый день раздавал ты бедным, спасли тебя». И с этими словами они исчезли и более ему не являлись.

Вернувшись в город, он нашел половину города разрушенной и поверженной в прах с людьми и скотом; из них некоторых вытащили из-под обломков развалин мертвыми, немногие же были найдены изувеченными, но еще живыми. Однако нетронутым осталось то, о чем было сказано этому человеку самим – да позволено будет сказать – ангелом господним. И в самом деле, когда он возвратился, он нашел дом свой невредимым, и он оплакивал лишь близких, живших в других домах и погибших. И сохранила его и домочадцев среди неправедных людей десница господня, и был он спасен от опасности смерти, как упомянутый Лот некогда [был спасен] в Содоме[165].

25. А в Галлии, в Марсельской провинции, распространилась болезнь, о которой я часто упоминал. Области Анжера, Нанта и Ле-Мана постиг страшный голод. Ведь это было началом болезней[166], о которых сказал господь в Евангелии: «И будут глады и моры и землетрясения по местам[167]; и восстанут лжехристы и лжепророки и дадут знамения и чудеса на небе, чтобы прельстить избранных»[168]. Совершенно похожее произошло и ныне. Так, одного человека из Буржской области, как он сам впоследствии рассказывал, когда он пришел в лес, чтобы срубить деревья, нужные ему для какого-то дела, облепил рой мух, отчего в течение двух лет он был безумен; из этого можно уразуметь, что порча эта исходила от диавола. После этого тот человек прошел соседние города и дошел до Арльской провинции, и там, облачившись в шкуру, молился, как святой. И, искушая его, враг рода человеческого наделил его даром прорицания. После того, все глубже погрязая в великом грехе, он переменил место. Покинув упомянутую провинцию, он пришел в город Жаволь, называя себя великим и не боясь объявить себя даже Христом[169]. С ним была некая женщина, которую он выдавал за сестру и велел называть ее Марией. К нему стекалось множество народа, привозя с собой недужных, которым он возвращал здоровье своим прикосновением. Все те, кто к нему приходил, приносили ему золото, серебро и одежду. Он же, дабы легче совратить их, отдавал все это бедным. Распростершись на земле, он ревностно молился вместе с той женщиной, а поднявшись, понуждал стоявших вокруг него вновь поклоняться ему. Ибо он предсказывал будущее и предвещал одним болезни, другим несчастья, немногим грядущее спасение. Однако все это он совершал диавольскими ухищрениями и, не ведаю каким, волшебством. Совратил же он великое множество [308] народа, и не только людей довольно простых, но даже служителей церкви. Последовало же за ним более трех тысяч.

Между тем он начал раздевать и грабить некоторых из тех, кто встречался ему на пути; однако награбленное он раздавал неимущим. Он угрожал смертью епископам и горожанам[170] за то, что они отказывались поклоняться ему. Так, придя в область Веле, он дошел до места, называемого Пюи-ан-Веле, и встал со всем своим отрядом из сопровождавших его, построенным в боевом порядке, возле ближайших базилик, как бы для того, чтобы начать войну с Аврелием, который тогда был епископом. Вперед он выслал вестников, обнаженных людей, шутовски скачущих и пляшущих, дабы они возвестили о его прибытии. Удивившись этому, епископ направил к нему отважных людей разведать, что им нужно и что сие означает. Но когда один из них, который был старшим, склонился будто бы для того, чтобы припасть к коленям этого человека, намереваясь преградить ему путь, тот приказал схватить его и снять с него одежду. Но он тотчас обнажил меч и разрубил его. И упал сей Христос, которого скорее следует называть Антихристом, и умер; и все находившиеся при нем разбежались[171]. А Мария эта, когда ее подвергли пыткам, открыла все его выдумки и колдовские приемы. Однако те люди, которых он совратил по наущению диавола, уверовали в него, и они уже никогда не опамятовались и продолжали чтить его как Христа и верили, что Мария эта причастна к божественности. Но и по всей Галлии появилось много людей, которые подобным колдовством привлекали на свою сторону разных кликуш, которые в экстазе фанатизма объявляли этих [лжебогов] святыми, и в народе эти святые выдавали себя за великих. Из них многих мы видели и, порицая их, старались отвратить от заблуждения.

26. Скончался также епископ города Парижа Рагнемод[172]. И когда его брат, пресвитер Фарамод, добивался епископского сана, некий торговец Евсевий, родом сириец[173], поднеся множество даров, был посажен на это место. Облекшись в сан епископа, он удалил всю прислугу своего предшественника и взял слугами в свой епископский дом людей из сирийского племени. Умер и Сульпиций, епископ города Буржа[174], и кафедра его досталась Евстазию, диакону из Отёна.

27. Между франками в Турне возник раздор из-за того, что сын одного франка весьма гневно бранил сына другого франка за то, что тот, взяв в жены его сестру, оставил ее, свою законную супругу, и ходил к любовнице. Поскольку исправления провинившегося не последовало, то гнев этого юноши дошел до такой степени, что он со своими людьми напал на свояка и убил его; однако он и сам пал от рук тех, с кем пришел тот [убитый], так что с той и с другой стороны не осталось в живых никого, кроме одного, у которого уже не было противника. Так как из-за этого отцы той и другой стороны враждовали, королева Фредегонда часто призывала их к тому, чтобы они, оставив вражду, помирились, дабы неуступчивость в раздоре не привела к еще большему несчастью. Но поскольку увещеваниями утихомирить их ей не удавалось, она их обоих усмирила топором. А именно: она пригласила множество людей на пир [309] и велела этим троим[175] сесть на одну скамью. Трапеза затянулась до того времени, когда ночь окутала землю[176], но они по обычаю франков продолжали сидеть на своей скамье, как их посадили, хотя со стола было уже убрано. Они выпили много вина и сильно опьянели; их слуги, не менее пьяные, заснули в разных углах дома, кто где свалился. Тогда по приказанию Фредегонды трое мужчин с топорами встали позади тех трех франков, и в то время как те беседовали между собой, эти мужчины, размахнувшись, разом их порешили и удалились с пира. Имена же [убитых] людей были Харивальд, Леодовальд и Вальден.