Свет в заброшенном доме - Тухтабаев Худайберды Тухтабаевич - Страница 31

На сей раз зрители оживились, раздались жиденькие хлопки. А подружка Колобка вовсю заколотила в ладошки, Аман обернулся к ней:

На этот раз успех свалился на Амана в виде бури аплодисментов. Поражали не столько стихи, как умение брата их читать.

– Эй, цыганёнок, почитай-ка ещё! – попросил парнишка в новой тюбетейке. Аман послушно повернулся к нему, сглотнул по своему обыкновению:

– Молодец!

– Давай ещё, цыганёнок!

– Во здорово! И имя ведь отгадал!

– Давай ещё!

– Сочини стих об этой девочке, две лепёшки дам!

Твоя мамочка ушла – Ты белиться начала.

Не жалей же и румян – Скоро будешь как тюльпан.

Видно, шум, поднятый вокруг нас, привлёк к себе внимание взрослых, они группками покидали свадебный двор, подходили к кругу и, вытянув шеи, пытались рассмотреть, что тут происходит. Какой-то высоченный, худой до ужаса дядька с тыквоподобным носом и широкими, как стол, ушами, вытащил из кармана красненькую десятирублёвку, поднял над головой:

– Малыш, почитай ещё, вот эту получишь!

Аман задумался и выпалил:

– Ну и удал, молодец, цыганёнок! – смеялись взрослые. Отодвигая ребят, в круг вошёл человек среднего роста, круглолицый, в хромовых сапогах. На груди его сверкала Золотая Звезда Героя. Он подхватил Амана под мышки, поднял, поцеловал в лоб:

– Как тебя зовут, мальчик?

– Аман.

– Ещё стихи знаешь?

– Ещё много знаю.

– Ну тогда читай, громко читай.

– А хлеба дадите?

– Дам. И мяса, и ещё кое-что. Читай.

– Ещё знаешь?

– Знаю.

– Тогда вот что! Посвяти-ка один стих вон той тётушке. Она у нас завскладом на свадьбе.

– Молодец, батыр, давай дальше.

Дядя Герой был вне себя от восхищения: он крепко прижал моего брата к груди, расцеловал в немытые щёки, потом увлёк с собой во двор, где шла свадьба.

– Эй, люди, послушайте этого чудо-мальца! Такие стихи закатывает!

Аман не заставил себя упрашивать.

Дядя Герой не отпустил от себя Амана даже тогда, когда он кончил читать стихи, долго прижимал к себе, потом так и унёс его на руках в амбар, где, видно, находился свадебный «склад». Немного спустя Аманджан вышел оттуда принаряженный, словно женишок – в бекасамовом чапане, подпоясанном шёлковым бельбагом, на голове бархатная тюбетейка.

– А ну-ка, гости, пошли все в амбар, – пригласил дядя Герой остальных, – я сам буду угощать вас.

Встреча с разбойником

– Ака, – зовёт Усман.

– Чего тебе?

– Давайте немного отдохнём.

– Надо ещё малость пройти.

– У меня ноги заплетаются.

– А ты посмотри на Амана, вон он как бодро топает!

– У вашего любимчика нет груза.

– Дойдём вон до того сада, тогда и отдохнём. – Я взглянул на Усмана, и сердце полоснула боль. Трудно ему, бедняге, груз у него на плечах тяжёлый. Да и остальные тоже притомились. Идём с тех пор, как покинули свадебный двор. Немало отмахали. Если после драки с мальчишками мы здорово шагали, боясь погони, то сегодня прошли длинный путь благодаря радости и сытости.

В яблоневом саду решили сделать привал. Сад этот до войны, видать, был ухоженным, плодоносящим. А теперь одичал, деревья засохли, очервивели. Не сад, а жалкое подобие сада.

Через яблоневый сад протекал ручеёк с чистой, как слеза, прозрачной водой.

Ребята разбрелись по саду в надежде собрать яблок. К их приходу я успел соорудить шалаш, вскипятить воду.

– Дорогие гости, прошу к столу. Уселись на густую травку. Несмотря на усталость, все бодры и веселы.

На свадьбе нам дали два узла: один с лепёшками, другой с разными сушёными фруктами. Спасибо дяде Герою, тысячу раз спасибо!

– Оббо, Аманбай, – обнял я брата за плечи, – будешь ещё читать стихи, если опять встретим свадьбу?

– А дадут опять еды?

– А то нет?!

– Тогда я могу и сплясать.

– О, да ты разве умеешь плясать?

– Умею, – поднялся Аман, раскинув руки, – давайте.

– Чего давать-то?

– Хлопайте в ладоши, все разом.

– Ага, правда, давайте повеселимся, – предложила Зулейха. Мне показалось, что повеселиться сейчас хотели все. Такого желания не было у нас с момента бегства из детдома: каждый день заботы, каждый час тревоги, волнения, страх. Надоело!

Решили, все спляшем по очереди. Начинает наша самая маленькая – Рабия. Вы не знаете, какая она сладкая девочка, а говорит, точно птичка щебечет. Только, поверите ли, очень уж похудела она, стала не больше куклы…

Мы захлопали в ладоши. Рабия постояла, раскинув руки, словно вот-вот запляшет, потом вдруг рванулась с места, подбежала к Зулейхе, спрятала лицо в её подоле. Оробела.

– Номер за Аманом Мирзаевым! – торжественно объявил я.

Этот мой братик ещё то-от!

Вы только посмотрите, как он плывёт по кругу, поводит плечами, щёлкает пальцами, кланяется зрителям, нет, этот парень обязательно должен учиться, и учиться на артиста!

Усманджан даже руки постеснялся раскинуть, стоял посреди круга, мялся, краснел, бледнел. Нечего и просить, этот не спляшет. Его дело: лечь животом на землю, положить на опрокинутое блюдо бумагу и рисовать себе, рисовать.

Зулейха… у неё чересчур длинные руки, она старалась рассмешить нас – ходила по кругу, переваливаясь, как аист.

– А теперь выступит Дильбар-ханум! Дильбар смело вышла вперёд, поглядела на меня, потом на Зулейху.

– Я спляшу, если сделаете круг пошире. Мы исполнили её желание.

– Я буду плясать с Аманом на пару. Мы выдвинули Амана вперёд.

– А теперь исполните «Вахай бала», – потребовала Дильбар-ханум.

Зулейха взяла крышку от кастрюли, начала играть на ней, как на дойре. Мы хлопали ей в такт. Наше веселье и радость, громкие вскрики и смех словно объяли всю землю, устремились в небеса. Казалось, птицы, порхающие вокруг, вторят нашему веселью, приветственно гудят поезда…

Да, Дильбар оказалась настоящей танцовщицей. И голос что надо. Если хотите, могу поклясться, нет на свете такой мастерицы петь и танцевать…