И на погосте бывают гости - Тучков Владимир - Страница 25

В последний раз он видел его летом. Совершенно подавленного и растоптанного. Низринутого с прекрасной денежной работы программиста, разрабатывавшего боевые модели программоидов. Стрелка с Танцором – его рук дело. И тогда он, привыкший уже почти к роскоши, был вынужден жить в какой-то разваливающейся пятиэтажке на Большой Филевской. С никогда не утихающим сливным бачком. Зарабатывая на беспросветную жизнь случайными техническими переводами и сбором пустых бутылок.

Следопыт прекрасно помнил, как он сказал, что это наказание. Типа чистилища. А потом его простят за безропотное поведение и вновь приблизят. Доверят что-нибудь очень выгодное в денежном смысле. Да, именно, он тогда буквально затрясся, когда Следопыт дал ему несколько сотенных бумажек.

Эта гнида за все возьмется. Маньячить? За милую душу, с превеликим удовольствием! Лишь бы гринов побольше насыпали!

Да и для Сисадмина он был прекрасной кандидатурой. Кто может знать лучше, чем он, Танцора со Стрелкой, которых он и сделал? Правда, сейчас он тоже про-граммоид. Так сказать, одного поля ягода. Однако что-то же в его сознание оттуда, из прежней жизни, перешло…

Следопыт открыл мэйлеровскую адресную книгу и нашел телефон Родионова. По которому он отыскал его в свое время в филевской хрущебе. Если он по-прежнему там живет, значит, ошибочка вышла. Ни в какие маньяки его не призвали.

Набрал номер и долго слушал длинные гудки. Еще раз набрал. Тот же результат.

Правда, это ещё ни о чем не говорило. Просто-напросто могло не быть дома. Решил съездить_и посмотреть.

Дома не было. Не Стрелка не было дома, а не было самого дома, в котором Следопыт, казалось бы, совсем недавно имел тягостный разговор с хозяином разваливавшейся и смердящей квартиры. На его месте громоздились кучи неорганического мусора – куски железобетонных плит, исковерканные гипсолитовые перегородки, щебенка, осколки оконного стекла.

– Это что же за дела такие? – Следопыт начал завязывать, как ему показалось, непринужденный разговор с проходившей мимо старушенцией. Судя по всему, из местных. – Неделю назад товарищ в гости пригласил, а тут такое дело! Взорвали, что ли, бабушка?

– Так шутник твой товарищ-то! – с готовностью откликнулась старушка. – Уже, почитай, как месяц отсюда всех выселили. А дом разобрали. Новый будут строить. Говорят, для богатых.

– А куда отселили-то?

– Дык кого куда.

– А вы случайно не помните, тут в третьем подъезде паренек жил. Рыжий такой. Моего роста. Когда ходит, сильно руками размахивает.

– А этот-то! Этого, милый, ещё раньше убили, в конце июля.

– Как убили? – изумился Следопыт.

– Да как сейчас убивают-то? Неужто телевизор не смотришь. Вышел из дома, сел в свой «Мерседес», а он взял, да и на воздух взлетел. Сказывали, что большими деньгами парень ворочал. Типа банкира был. А таких-то и убивают. Меня вот никто не трогает. Кому нужна старая карга, у которой пенсия с гулькин нос? Прибавят маленько, а тут же, глядишь, хлеб с молочком и подорожали. Вот тебе и вся прибавка. Раньше-то совсем по-другому было. К старикам уважение было. А щас…

Как дела обстоят сейчас, Следопыт и сам знал прекрасно. Что у старухи склероз тоже было вполне понятно. Поэтому, пожелав бабушке доброго здоровьица, сел в джип, включил зажигание и поехал к Танцору, чтобы обсудить с ним свое предположение.

У Танцора Следопыт застал Деда, который приперся, как сообщила Стрелка, ни свет ни заря. Когда сентябрьское слезоточащее окно только начинало светлеть. Несмотря на столь ранний час, Дед появился на пороге в отменном расположении духа, которое гарантировали сто пятьдесят граммов виски «Джек Даниэле».

Уютно расположившись в кресле, Дед травил байки про Керуака. В руках у него был немецкий штык весьма солидных размеров.

– Что, Дед, никак на войну собрался? – деловито осведомился Следопыт. – Злых чеченов кромсать?

– Ты бы что-нибудь поинтересней спросил, ексель-моксель! Эти двое тоже про войну ляпнули. Вам, что ли, в инкубаторе мозги вставляли?!

– Ты давай тут не горячись. Как-никак холодное оружие. Убери от греха подальше. Оно раз в год и незаряженное стреляет.

Однако Дед и не думал горячиться. Принявшего с утра сто пятьдесят «Джека Даниэлса» не способно вывести из себя ничто.

– Я, – сказал он и сделал небольшую ораторскую паузу, которая должна возбуждать в слушателях дополнительное любопытство и привлекать особое внимание к оратору, – тут подумал. И понял, что без штыка нам не обойтись. Потому что Маньяк может назначить свидание Стрелке где-нибудь в людном месте. Где нельзя стрелять. Вот тогда ты или Танцор, кто-нибудь из вас, достанет эту штуковину и проколет эту гниду насквозь. Раза три, чтоб наверняка.

– Привет! – не вполне понял замысла Следопыт. – Так он же тоже не будет ничего делать в этом самом людном месте. У него работа-то похлопотней будет. Вот когда он Стрелку повезет куда-нибудь…

– Когда он её повезет, то, считай, Стрелки у нас больше нет. Слишком большой риск.

– Да уж! – вмешалась Стрелка, для которой нормально составленный план операции был намного важнее, чем для всех остальных. – Я, блин, согласна быть подсадной уткой, но никак не материалом для анатомички.

– Во-во, – продолжил Дед, – без штыка не обойтись. Потому что стрелять не всегда можно даже с глушителем. Чтобы в Стрелку не попасть. А тут достал, в брюхо воткнул и провернул на полтора оборота.

– Да ты, я смотрю, уже и теорию изучил, – сказал Танцор и взял из рук Деда штык. – Только вот откуда его доставать. Он же, гадская сила, с половину моей ноги будет.

– Так, это, у меня оснастка есть. Вот. – Дед» достал из кармана какую-то небольшую сбрую из черных ремешков. – Прикрепляешь его к лодыжке. А потом вытаскиваешь. Только надо, чтобы брючина была пошире, чтобы не зацепилась.

– Слушай, – изумленно воскликнул Следопыт, – а ты нам про себя все рассказал? Ты случайно в молодые годы в банде не состоял? Всякие так налеты на продуктовые палатки, взломы ленинских комнат и все такое прочее. Нет?

– Нет, – искренне, словно прокурору, ответил Дед. – Это у меня для рыбалки.

– Так ты рыбак? – подступился с другого боку Танцор, решивший незлобиво подколоть Деда. – Впервые слышу!

– Да раньше, когда помоложе был. И на сто пятьдесят рубликов в месяц жил. Делать-то без денег не хрена было. Вот и занялся этим делом.

– А зачем рыбаку такой тесак нужен? – не отставал Танцор. – Червячков копать?

– Ну, ты, японский городовой, кончай дурачком прикидываться. То да се, веток для костерка нарубить, тушенку открыть. Мало ли чего…

– Так зачем же на лодыжке-то носил?

– А что мне, сукин ты сын, – чуть-чуть взвился Дед, – на плече его надо было носить? Чтобы менты тут же забрали?

– Все, Дед, – подмигнув Стрелке, сказал Танцор. – Больше вопросов нет. Ты абсолютно чист. И твой сын может тобой гордиться. И внуки тоже. И если встретишь какую-нибудь американскую… – Тут Танцор понял, что перебрал малость, и прикусил язык.

Дед деликатно пропустил недосказанную фразу мимо ушей. И сказал, глядя в глаза Танцору:

– Да ты, это самое, не обижайся на меня. Ну, когда в прошлый раз, как мне рассказал Следопыт, понес про тебя всякую ахинею. Ну, что ты вроде бы как с бритвой. Я ж не в себе был. Не обижайся.

– Ладно, Дед, мы мимо этого уже проехали. И не хрена оборачиваться. Все нормально. Не менжуйся.

– Да, кстати! – вспомнил Следопыт, зачем он сюда приехал. – Дед тогда, как я сегодня понял, не слишком-то и ошибся. Это Рома Родионов, Стрелок. Ну, помнишь, я тебе про него рассказывал?

– Ну?!

– Я не знаю, как ты к этому относишься, но это вроде бы он вас со Стрелкой сделал, когда программистом был.

– Нормально отношусь. Не тяни кота за хвост!

– Ну, вроде как вы одно и то же. Поэтому Дед и перепутал.

– Да что ты, блин, тут нам мозги пудришь, как Сисадмин, всякими, блин, экивоками. Говори по-человечески.