Ратибор. Забытые боги - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 40

– Двое.

Могильщик сделал отметку на восковой табличке.

К подводе подошли двое – в чёрной кожаной одежде. Крюками на длинных палках они зацепили тела, сбросили их в яму, потом щедро плеснули туда оливкового масла и швырнули факел. Вспыхнул огонь, затрещали волосы, и мёртвые тела стало корёжить от жара. Картина жуткая.

– Чего уставился? – крикнул могильщик, увидев, что Илья не может отвести глаза от пылающих трупов. – Отъезжай!

На обратном пути Илья желал только одного – лишь бы ночью эти двое грабителей, горящие в яме, не приснились ему, ведь измучиться от кошмаров можно.

Дозорные легионеры даже не приблизились к нему, лишь рукой махнули – проваливай быстрее!

А Илье только того и надо.

Мула с повозкой он вернул Кастору. У того во дворе уже люди незнакомые хлопотали, готовя убитого слугу в последний путь, и поговорить-то было некогда… Так он и ушёл домой.

А через несколько дней у Ильи поднялась температура, его начало знобить, навалилась слабость. И вроде бы все меры предосторожности принял, только когда убитых на повозке вывозил, лицо повязкой из ткани не закрыл.

Его обуял страх. Макошь его не защитит, а Христос и не заметит. Сколько уже христиан умерло? Тысячи! Чёрная смерть не разбирала вероисповеданий, косила всех без разбора – язычников, христиан, стариков, молодых мужчин, детей… В Колизее не убили, в лагере легионеров уцелел, и погибать ни за понюшку табаку от болезни ему и вовсе не хотелось.

Что скрывать, сильно испугался Илья. Ни Немезиду, ни слуг в свою комнату он не пускал. Раздевшись, осмотрел себя. Пятен по телу пока не было, как не было и кровохарканья. И запах нормальный. Но что предпринять, если лекарств нет? Илья грешил только на то, что он стоял рядом с ямой для чумных. Погибать в расцвете сил и младых лет ему очень не хотелось.

И решил Илья отправиться к знакомому дубу – уже месяца два он его не навещал. Поможет – хорошо, а нет… что ж, видно, судьба такая, хоть он и не верил в фатум.

Кое-как одевшись – его качало от слабости, – он вышел во двор.

Немезида, видя его состояние, кинулась было к нему, но Илья движением руки остановил её:

– Стой, не приближайся ко мне! Клянусь, либо я вернусь здоровым, либо не вернусь совсем…

– Да как же…

– Молчи, возражать тебе у меня нет сил. Лучше жди и молись…

Илья вышел из дома. Голова была тяжёлой, сам потный, слабый. Как уж он проклинал себя за эту поездку с трупами, надо было бы их где-нибудь сбросить… Да теперь-то уж чего себя корить? Что сделано, того уже не воротишь…

Редкие прохожие, увидев его нетвёрдую походку, перебегали на другую сторону улицы – народ стал осторожным.

Кое-как, буквально из последних сил, он доплёлся до дуба и припал к крепкому дереву:

– Спасай, брат, на тебя одна надежда! Ты из сырой Матери-Земли сок животворящий пьёшь, поделись, не дай сгинуть! – И, обняв дерево, почувствовал, как в теле что-то происходит. Обычно он ощущал, как в теле сил прибавляется, как после ранения в Колизее было. А сейчас суставы выламывать стало, дышать тяжелее, хотя и так тяжелее некуда.

Он уже совсем отчаялся, как вдруг почувствовал, что произошёл какой-то перелом. Сначала дышать легче стало, потом боль в членах отпустила, сознание прояснилось. Через четверть часа голова перестала болеть и кружиться, силы начали прибывать.

Долго он так стоял, часа два, пока не почувствовал себя полностью здоровым. Аж слеза прошибла. Пришёл почти умирающим, а сейчас болезни не чувствует. А и была ли чума или она просто пригрезилась ему? Прошептал дубу:

– Спасибо, брат! Я знал, что ты меня не оставишь, одних мы с тобой корней, хоть и разной земли. Клянусь, по осени жёлуди твои соберу и посажу за городом, чтобы потомки от них твои пошли, а не свиньям их люди скормили.

И показалось ему, зашумел ветвями дуб. Или это ветер подул, а Илье просто почудилось? От ощущения здорового тела он едва в пляс не пустился. Напакостила ему в своё время древняя богиня Макошь, а получилось – побратимов он во всех частях света приобрёл. Помощь неоценимую от дуба приобрёл, жизнь ему он спас.

Обратно уже шагал бодро, как будто и не было болезни.

Постучал колотушкой в дверь, которая тут же распахнулась, и на шею ему кинулась Немезида. Она обнимала его и исступленно целовала.

– Вернулся!

– Куда бы я делся?

Обнимая девушку, он нащупал у неё за спиной нож, свой боевой нож в ножнах, отобранный у легионеров. Выйдя во двор, запер за собой дверь.

– Нож тебе зачем?

Девушка врать не научилась и, помедлив с ответом, выдала:

– Если бы до утра ты не вернулся, я бы лишила себя жизни.

– Так ведь грех это! И не отмолить его, потому самый тяжёлый.

– А для чего и для кого тогда жить? Родителей нет, как и родни. В проститутки податься? Ты – единственный человек в этом мире, который относится ко мне хорошо и которого я…

Немезида не решилась продолжить и в испуге прикрыла рот ладошкой.

– Что же ты замолчала?

– Неприлично девушке первой признаваться…

Но что говорить, когда и без слов всё понятно? Ещё не зная, здоров ли Илья, не побоялась прижаться к нему, поцеловать. А если чума?

Илья по достоинству оценил поступок девушки, такая решимость к самопожертвованию дорогого стоит. Была у него уже в Риме девица, разочаровавшая его своим прагматизмом, истинно римским подходом.

– Пойдём в дом, что мы на улице стоим!

Илья обнял девушку за плечи и вместе с нею прошёл в дом. Эх, хорошо-то как! Славно быть здоровым, обнимать женщину, строить планы на будущее. Но если бы не дуб, он вполне мог бы «дать дуба»… Тавтология, а по сути верно.

– Ты есть хочешь?

– Ужасно, как волк просто…

Немезида засмеялась, собираясь пойти на кухню за едой.

– Постой… Скажи лучше, люб ли я тебе?

Щёки у девушки запунцовели, и она кивнула.

– Выходи за меня замуж.

– У меня приданого нет…

– Да плевать мне на тряпки! Можем здесь жить, а можем дом купить. Правда, сейчас я бы воздержался. Эпидемия, умирают целыми семьями, и мне не хотелось бы покупать дом, где люди умерли от мора. Хоть и подешевело жильё, вроде самое время покупать…

– Нам же хорошо здесь. – Немезида обвела взглядом комнату. – Я думала, это твой дом…

– Нет, арендую. О жилье можно пока не думать, у меня оно за год вперёд оплачено. Но ведь дети могут появиться.

Немезида вновь зарделась:

– Только блуда я не допущу, чтобы венчание при свидетелях было.

– Это обязательно, всё чин чином. И гостей позовём – моих парней. Ты с ними уже знакома, они паланкин несли. А Кастор обряд венчания проведёт.

– Я так рада! – Немезида прильнула к Илье. – Ой, да что же это я? Ты же есть хочешь!

Аппетит был зверским. Илья не ел два дня, потому как во время болезни ему кусок в горло не лез. И когда Немезида принесла поднос с едой, принялся навёрстывать упущенное.

Девушка только таращила глаза и удивлялась:

– Скажи, почему мужчины так много едят? Я бы лопнула!

– Сил расходуют много.

Спать улеглись на широкой хозяйской лежанке – на ней и втроём тесно не было бы.

Ничего фривольного по отношению к девушке Илья не позволил себе. Хочет Немезида свадьбы – пусть будет и свадьба, и всё, что за ней последует. А сейчас они проговорили полночи, да и заснули.

Когда Илья проснулся, на столе в триклинии уже стоял поднос с едой. И когда только она успела? А Немезида выглядела как свежий цветок, хотя поспать ей удалось часа три. Молодость или душевный подъём после решения Ильи о свадьбе? Скорее всего – оба фактора. Для любой девушки свадьба – долгожданное и желаемое событие. Муж, особенно в древности, – это и добытчик, кормилец, и защитник, и положение в обществе. Сколько примеров было на той же Руси, когда девушка из простой семьи становилась женой князя, а то и царицей? Другое дело, на всех принцев не хватает, да и те зачастую ущербные.

А после завтрака – в термы, Илье хотелось смыть с себя пот. Когда его знобило и трясло во время болезни, он весь покрывался липким потом, да ещё и тело протирал неразведённым вином.